— Ты пила? — делая свой голос тверже, спросил он. Глаза продолжали выискивать на её лице ответ, Лайтнинг опустила ресницы, прищуриваясь. Губы её поджались в безмолвном ответе.

Он вдруг вспомнил, как ей было плохо тогда в клубе, а вдруг снова? Он провел рукой по её лбу и смахнул капли пота. Клэр расслабилась и потянулась за его рукой, опустив голову ему на плечо. Она прилегла, будто неимоверно устала и хотела спать. И вправду пила — Ноктис ощутил запах алкоголя.

— И как ты снова умудрилась к нам залезть? А если бы тебя поймали? Ты совсем ничего не боишься? — тише говорил он, находя свои руки уже на её плечах. Клэр горячо дышала ему в шею. Ему на секунду показалось, что она уснула. И Ноктис вдруг осознал, как они близки физически. Он ведь этого хотел. Приятная тяжесть её тела возбуждала, особенно рельеф её бедер, грудь, упирающаяся в него. Он, затаив дыхание, попытался опустить руки ниже.

Клэр поерзала и повернула лицо к нему. Изучая его профиль глазами и кончиками пальцев, она сказала:

— Сейчас… не боюсь…

Ноктис сглотнул. Он ведь сам ей сказал, что с дома сняли лишнюю охрану, тем более эти люди не сильно суетятся, пока отца и Кора нет дома. А сам Ноктис знал, если бы её поймали, пока он за главного, они обойдутся без полиции.

— Лайт, ты ведь сейчас не соображаешь, что делаешь, — предостерег её он, изучая потолок собственной спальни и пытаясь забыть о возбуждении. Ещё чуть-чуть, и она сама заметит это, а потом снова оттолкнет его.

— Успокойся, я не пьяна, — вполне трезво проговорила она. — Просто сегодня слишком много всего случилось. Сегодня последний день, — еле слышно и куда более расплывчато добавила она.

Ноктису вдруг захотелось с ней согласиться. Вообразить, что она понимает ответственность, которую несёт, придя ночью в чужую спальню и завалившись на кровать парня, не скрывающего своих чувств к ней. Иначе это было бы слишком жестокой шуткой.

— Знаешь, я соврала тогда на крыше. Я сама не могу быть счастлива, чувствовать себя здесь и сейчас. Я всё время цепляюсь то за своё прошлое, то за будущее, будто совсем не имею настоящего, — всё так же невнятно проговорила она. Клэр готова была признать, что совершила много ошибок, гонимая призраком Зака. Наверное, попытка предостеречь Каэлумов была порождением сознания, измученного самобичеванием. Она просто не могла больше быть безразличной ко всему вокруг.

Он всё-таки на пробу провел руками, очерчивая её силуэт, ощупывая под майкой её ребра и бусы позвонков. Клэр замолчала, её глаза льдинками застыли. Она приблизилась к его уху, коснулась губами, аккуратно прикусила мочку. Он слышал её дыхание. Стиснув пальцы на её талии, зажмурился и проговорил:

— Лайт, не дразни меня, это плохо кончится.

Лайтнинг уже почувствовала сквозь одеяло его возбуждение. Его слова были ей знакомы — в этот раз он украл её фразу. И теперь эта фраза казались ей смешной и нелепой. Она вдруг захотела все оставить так же, как утром срезала свои амулеты с руки. Надо же учиться когда-то жить по-новому. Она обманула себя, преследуя Зака все это время. Тем более завтра Ноктиса больше не будет в её жизни.

Разве с Клаудом было бы всё по-другому… Не так больно? Но в первый раз больно всегда.

— Я хочу, чтобы это кончилось плохо, — грустно улыбнувшись, проговорила она.

— Ты опять меня возненавидишь, — сморщившись, как от боли, сказал Ноктис.

«Куда уж больше», — подумалось ей, а сама она ответила:

— Нет.

— Лайтнинг, я сплю? — неуверенно спросил он.

— Да, — бесстрастно ответила Клэр и поцеловала его.

Она сама стянула с себя футболку и шорты, сама оказалась сверху. Теряясь в его губах и руках, она хотела прошептать, что и как делать. Но Ноктис и так понимал это, без слов повинуясь. Он помнил, как тонка нить их близости, и знал, что сейчас не должен её потерять, спугнув Лайтнинг грубостью. Она делала все сама, потому что по-другому не могла, потому что иначе её преследовали бы призраки прошлого. Ноктис лишь успокаивал её, поддерживал тонкое и гибкое тело, когда они оба прорывались сквозь боль. Лишь когда она, покрывшаяся испариной, обессиленно упала на него, он закончил движения за двоих.

Это все было не так, как он воображал раньше. Было тоньше, было тише и ближе, не телом, но сердцем. Он чувствовал её хрупкость сильнее, чем мог представить. Просто это было по-настоящему, по-настоящему больно.

Открывая рот, он задыхался, чувствуя паутину розовых волос на лице. Что-то бессвязно шептал и стискивал её тело пальцами, пытаясь вернуться в себя, пытаясь остановиться вовремя.

Ноктис смотрел в потолок своей спальни, на панели из красного дерева. Все кончилось внезапно, но он не помнил когда — миг назад или вечность. Клэр дрожала, а он всё так же касался ладонями её бедер.

«И что, теперь мы вместе?» — подумалось ему. Он поймал себя на мысли, что даже не представляет, как одни отношения перетекают в другие. Начиная встречаться с человеком, не даришь ему колец и не клянёшься в любви по гроб. Но разве после такой близости можно снова отдалиться? Ему вдруг показалось, что теперь между ними нет никаких секретов. Это ведь был и её, и его первый раз, самый неловкий и самый искренний.

«Что же ты сделала?!» — внезапно с болью подумал он. Каэлум вдруг почувствовал себя использованным и одновременно виноватым. Он поспешно прижал её голову к себе и уткнулся губами в висок. Клэр приоткрыла длинные ресницы.

Она, уничтожая его наивность, поднялась и повернулась спиной. Ноктису показалось, что она отрезвела и проснулась. Будто Лайтнинг разрушит сейчас всё. На её языке точно зарождалось что-то злое.

— Жалеешь? — опередил её он и улыбнулся.

Клэр не ответила.

Он прошелся взглядом по её спине и отыскал знакомую татуировку на пояснице, коснулся пальцами. Та уже навсегда будет вытатуирована и в его душе.

— Почему лошадь? — спросил он то, что давно вертелось у него в голове, чтобы разрядить эту обстановку.

— Это не лошадь, — после долгой паузы ответила она. Голос её нельзя было узнать, она будто заново училась говорить. — Это конь, конь Одина, — Клэр то ли плакала, то ли смеялась, плечи её дрожали.

Ноктис понимал, что должен хоть что-то сказать, отвлечь от этого состояния Клэр. Дать понять, что все хорошо, всё так, как должно быть. Он чуть сильнее надавил на её кожу, будто нащупывая силуэт коня и пересчитывая его ноги.

— Слейпнир? У него же должно быть восемь ног? — неестественно серьезно спросил Ноктис, чем выдал свою неудачную игру.

Клэр, понимая всю нелепость этого разговора после того, что произошло, не выдержала и рассмеялась сквозь слёзы.

— И как ты себе это представляешь?

— Никак, — ответил Ноктис, понимая, что и сам улыбается.

Он поднялся и обнял её за плечи. Утыкаясь губами в шею, потянул назад в кровать. Нащупав лампу, он выключил её. Успокаивая Клэр мягкими движениям, он прошептал:

— Завтра всё будет хорошо.

***

Он открыл глаза. Солнце уже проникло в спальню. Его разбудил телефонный звонок. Ноктис поднялся, сел, стряхивая с головы сон. Взяв трубку, он удивился. Было всего семь утра, звонил Игнис. Каэлуму казалось, что он проспал до обеда, слишком уж ярко светило солнце за окном. Будет ясный день один из последних жарких этим летом.

Ноктис, принимая звонок, обернулся и посмотрел на свою кровать. Та была смятой и пустой. Голова спросонья гудела, и он даже не удивился увиденному. Сны его всегда таяли по утру, Лайтнинг никогда не оставалась после них, и сейчас она сбежала, стащив его любимую футболку.

— Да? — ответил он в трубку.

— Ноктис, твой отец умер, — краткие слова отразились эхом в его голове. Он разом очнулся от дремоты, но понятней слова не стали, просто набор звуков. Хотя переспрашивать было бы глупо, он ведь расслышал каждое слово. Игнис так неловко подбирал удрученные интонации, что казалось, это просто дурная шутка.

— Утром у него снова случился приступ, и сердце не выдержало, — пояснил он молчанию в трубке. — Ноктис?