Сама же глава делится на две части: одна от имени Локи, другая — от имени Хагалара. В некотором роде эта глава — символическое их противостояние друг другу. Наконец-то Локи прямо говорит о своей ненависти (чем безмерно удивляет Одина), наконец-то Хагалар показывает свое истинное лицо: с одной троны он готов защитить Локи от любой опасности, но с другой — он убьет его без раздумий, если понадобится. Локи пытается думать о чем-то серьезном и предпринимать важные шаги, неважно, в сторону поселения ли или в сторону собственной второй сущности. А вот Один и Хагалар больше шутят, чем занимаются делами. Словесное сражение друг с другом и старые обиды значат для них гораздо больше, чем опасность, которая нависла над Девятимирьем. И только Фригг думает о благе Асгарда в первую очередь.
Диалог Хагалара и Одина не совсем мой — он был проигран с одним из членов фелага и вошел в текст в практически неизменном виде. Насколько он серьезен и правду ли говорят персонажи друг другу — тут уж решать вам. Разумеется, этот диалог напрямую связан с воспоминанием о прошлом Локи, и мы достаточно долго обсуждали, как именно Хагалару стоит относиться к Одину и его системе воспитания. Впрочем, кто тут прав — Один или Хагалар, — каждый читатель может решить лично. По большому счету, на обоих висит много грехов, вопрос только в том, кому какие грехи симпатичнее.
Последний разговор содержит кучу отсылок к прошлому, впервые звучит имя матери Локи (Локи спрашивал о ее имени еще на кладбище зимой в начале повести, но Один ему не ответил). Герои вместе со мной судорожно думают, что же им делать. Вся эта заварушка с потусторонними частицами в теле Локи не планировалась ни по одному из сценариев повести, и у меня не было никаких идей, что именно с ней делать, но сейчас она мешает осуществлению главных событий: придется срочно избавляться от того, что не нужно по сюжету. Ну и заодно можно показать, какие методы решения проблем асы считают для себя приемлемыми.
Разбор девяносто четвертой главы
Если прошлой главой управляли семейные ценности, то эта посвящена семье и удаче, причем ответственность за нее несу не столько я, сколько один из членов фелага, который попросил меня подробнее рассказать о викингский удаче, а, получив ответ, заметил, что стоит прописать это определение подробнее в самой повести. Так появились: два диалога — Джейн с Берканой и Джейн с Хагаларом (второй появится в следующей главе). Изначально оба диалога висели в воздухе: не было ни комнаты, ни подслушивающего Локи, оба были от имени Джейн, но впоследствии Локи пробрался незаметно и заставил переписать первый диалог со своей стороны.
Чертог Фрейи — реалия с сайта Анны Блейз. А сама Фрейя действительно живет с Асгарде, исходя из мифов, причем является пленницей: после последней войны асов и ваннов цари обменялись заложниками ради воцарений мира. Так в Асгарде появились Фрейя и Фрейр. А вот кошечка-наперстница Фригг упоминалась в главе, где описывалось возвращение Одина из Ванахейма (беседа с Фригг), и про нее лично в мифах не сказано ничего, но известно, что у Фрейи колесница запряжена кошками (а у Тора — козлами).
Рассуждения Локи о мести тоже имеют свою почву, только уже в Исландии, а не в Асгарде: Локи ведь напал на Нью-Йорк, и раз Джейн так резко отреагировала на него при первой встречи, значит, с точки зрения Локи, это ее родной город, и на имеет полное право мстить за его разрушение. Но у нее нет средств. Средства есть у Беннера, но раз он не заявляет свои права на месть, значит, это не его город. (Хотя в реальности оба они к Нью-Йорку непосредственного отношения не имеет, просто Джейн больше думает о простых людях.)
В разговоре матери и Локи упоминаются драуги, про которых я писала недавно. Но писала-то я недавно, а вот когда главы на сайте появятся — это другой вопрос, так что напомню, что драуги — ожившие мертвецы, одержимые своими незаконченными делами в мире живых.
Тараканы — это самые первые создания Одина, им уже почти пятнадцать тысяч лет, и Локи действительно получил их в дар от отца во время своего последнего визита вместе с Иваром-2.
Ссылка в Бездну открывается перед нами с новой стороны, ведь Локи изначально мечтал попасть в Асгард, чтобы спастись от Таноса, который за ним охотится (вспомним обещание страшной кары еще из фильма). А теперь его поднесут Таносу на блюдечке с голубой каемочкой. Однако помним, что ни Один, ни Хагалар так и не узнали, от кого Локи скрывается в Асгарде. Сперва они его спрашивали, потом им надоело, и они об этом дружно забыли. А вот Локи помнит.
Просьба Локи вернуть тело в поселение — отсылка к главе, где он узнает, что практически все предметы в поселении сделаны из самих поселенцев. Сперва его такая участь ужаснула, но сейчас он видит в ней для себя некую выгоду. Впрочем, он прав, уверяя себя, что к его просьбам мать отнесется исключительно снисходительно.
В путешествии Один в мир сознания Локи только одна деталь требует объяснения — почему ребенок видит только оттенки красного? Это моя вольность: когда племянница была маленькая, то первый цвет, на который она начала реагировать, был именно красный, из чего мы сделали вывод, что сперва она не различала цветов вовсе, а потом увидела именно красный. Конечно, можно было бы поискать статьи в интернете и изучить историю вопроса, но, учитывая, что речь о полукровке етуна и аса, то есть о существе с любой анатомией на любой вкус и цвет, я решила сделать предположение истинным без всяких доказательств.
И снова в этом отрывке мелькает судьба — Одину ничего не остается, кроме как положиться на судьбу в поиске нужного дня. Раз уж я начала главу с описания судьбы и удачи, то решила, пусть они и станут лейтмотивом.
Последняя часть главы тоже написана под впечатлением вопроса, который мне задали в частной беседе, а именно: какие отношения связывают Фригг и Тень? Отвечала я столь подробно, что даже сама разобралась, что же именно между ними происходило. В результате родился этот диалог Фригг и Хагалара — жалкие отголоски прошлого, история «падения» женщины, которая решила прыгнуть выше головы и поплатилась за это. Меня раньше упрекали в том, что я даю только намеки на то, чем была славна Фригг, а народу хотелось увидеть ее подвиги воочию. Вот решила перечислить часть из них. И это противопоставление «- Твой… — Твой…» играет ключевую роль в их отношениях, если знать, какое слово надо подставить после первого притяжательного местоимения. Впрочем, это все сложные логические загадки самой повести, которые разгадать невозможно из-за объема текста и редкой выкладки глав.
Теоретически, если этот диалог соединить с диалогом с вкраплениями воспоминаний между Хагаларом и Одином, а еще вместе с диалогами между Фригг и Одином по поводу раскрытия клятвопреступлений Тору и впоследствии между Фригг и Хагаларом в постели, то можно, наверное, многое узнать о прошлом персонажей и почти полностью восстановить несколько сцен много тысячелетней давности, но я не уверена как в том, что это возможно (все же автор смотрит на свой текст не так, как читатели), так и то, что это кому-то интересно.
Ну и последнее замечание: к моему собственному удивлению, от задумки до полного воплощения главы прошло всего три дня — удивительная для меня скорость.
Разбор девяносто пятой главы.
Первый разговор этой главы — Джейн и Хагалар — является прямым продолжением разговора Джейн с Берканой. В один разговор нельзя было ввести все реалии, пришлось делить на два. Все, что говорит Хагалар (кроме некоторых моментов, связанных с поселением), в той или иной степени согласуется со скандинавскими реалиями (особенно все, что касается имен и родственных связей), а вот ответы Джейн истинной быть не обязаны. Как и любой человек, она имеет свою точку зрения на жизнь на Земле. По большому счету, если брать среднестатистического американца, то он понятия не имеет о том, что происходит в Европе или на Востоке, и Джейн вряд ли могла бы приводить те примеры, которые я вложила в ее уста. Все же она астрофизик, а не всесторонне образованный человек, но без примеров ввернуть все, нужные мне, реалии Скандинавии никак не получалось. Замечание Джейн про храмы — отсылка к одной из первых глав второй части, где Тор упоминает о храмах Асгарда, которые построили во многом по моде Мидгарда. Читатели еще тогда отмечали, что это не совсем правдоподобно. Но убрать это было невозможно, приходится аукивать в последующих главах.
