Вот и в этот раз, несмотря на легкую простуду, Сиф не отказалась от предложения друга. Поднимался отряд тяжело, то и дело упираясь в тупики, несколько раз хотел повернуть назад, но в самый последний момент находился какой-нибудь затерянный в снегах проход, и друзья продолжали путь. Это восхождение было особенно трудным, гораздо труднее предыдущих. Неожиданные препятствия на привычном маршруте наводили на мысль: уж не побывал ли на горе проказник-братец?
Вершины достигли уже в потемках, что было немудрено при таком коротком световом дне. Решили возвратиться в Асгард поутру, а заночевать у самого кратера. Тор не чувствовал никакой усталости, но его друзья выглядели изможденными: у Сиф слипались глаза, Фандрал прекратил свой бесконечный рассказ и даже украдкой позевывал. Развели костер, поставили палатки и заснули почти сразу, даже и не посидев толком у огня.
Утро встретило путников промозглым тяжелым туманом, в который совершенно не хотелось погружаться. Собрав пожитки, двинулись вниз, сетуя, что в этот раз не смогли насладиться видом Асгарда с высоты птичьего полета. Спускались легко, но молча: Сиф больше думала о птице, которая, казалось, не доживет до возвращения в город, Фандрал не выспался и поминутно клевал носом, едва не оступаясь. Тор зевал и думал только о том, чтобы оказаться в своих теплых покоях и проспать там несколько часов, если не целый день.
Однако когда они спустились с вулкана, когда вдали показался золотой город, Тору пришла в голову мысль, не посещавшая его уже очень давно: дойти до старого заброшенного храма, расположенного неподалеку от столицы Асгарда. После первого восхождения на вулкан ноги сами принесли наследника в старый храм. Он посчитал это добрым знаком и дал себе зарок впредь приходить сюда. Но в следующую зиму он забыл и в через следующем тоже, а потом решил, что нет смысла блюсти традицию, которую он не может даже запомнить.
Но в этот раз все было иначе. Молодому богу отчего-то казалось, что его ждет встреча. Возможно, судьбоносная. А своим предчувствиям он привык доверять.
— Идите вперед, я догоню, — бросил он друзьям, когда они остановились в нерешительности у ворот золотого города.
Фандралл было попытался возразить, но был остановлен одним нетерпеливым движением руки и вынужденно покинул будущего царя. Тор вздохнул с облегчением, когда резные ворота столицы закрылись за подозрительно хмурящейся Сиф, и направился к храму, перепрыгивая чрез маленькие ручейки. Путь мог быть близким, если бы существовала прямая дорога, но её не было, приходилось пересекать мостики через ручейки, каналы и реки, попадавшиеся чуть не на каждом шагу. Столица Асгарда по праву считалась городом воды и зелени. Наверно, во всем царстве нельзя было сыскать более «водного» города. Девять больших каналов разветвлялись на множество мелких. Они просто кишели рыбой и омерзительно пахли в редкую летнюю жару. На широких набережных росли деревья, подаренные царями союзных миров. Это были не скрученные рябины и березы, а красивейшие стройные деревца с пышнейшими кронами. Некоторые из них должны были плодоносить и плодоносили бы, если бы не суровый климат Асгарда. Единственные деревья, которые давали фрукты даже в условиях холодного ветреного лета, были яблони. Тор облизнулся, вспоминая свое любимое лакомство: блины со сладким яблочным кремом. Их обычно изготовляли к праздникам: на дни рождения или в дни летнего и зимнего солнцестояний, поэтому вся придворная челядь любила их больше иномирских сластей. Эти блины были неразрывно связаны радостью и весельем…
Едва не поскользнувшись на шатком мосту, Тор вцепился в перила. Вот ведь погода: снег только выпал, реки еще даже не замерзли, а лед уже блестит из-под мелкой снежной крупы, так что стоит отвлечься — упадешь, и хорошо, если не в холодную, еще не застывшую воду.
Поминутно оскальзываясь и теряя равновесие, воитель приближался к своей цели. Храм представлял собой одноэтажный домик, на крыше которого лежала «золотая цепь» — резной фриз, олицетворяющий сияющий город богов. Над храмом летали полукруглые блоки, которые, если бы их поставили на землю, могли бы сами служить храмом, правда, без крыши. Отец рассказывал, что в древности этот храм построили как символ города, который в будущем планировали возвести из золота. Святилище было посвящено непонятно кому: асы не верили в богов, ибо сами себя таковыми считали. Однако это не мешало мастерам прошлого возвести в Асгарде множество храмов, и никто не мог бы с точностью сказать, кого именно они восхваляли. Уже на памяти Тора вокруг старого храма посадили рощу с тремя огромными ясенями в центре. Это была насмешка над миром людей. Боги прознали, что у смертных есть необъяснимая традиция: каждые семь зим приносить в жертву своим богам, то есть Одину и Тору, многочисленных жертв. Была выбрана священная роща, на ветках деревьев которой развешивали кабанов, петухов, даже людей, по семь каждого. Асы смеялись над этой глупостью: неужели смертные и правда думают, что их боги будут есть человечину? Неужели думают, что на царственный стол Асгарда подадут этих жертвенных животных? Боги веселились, смеялись, а потом посадили рощу, точную копию мидгардской. Даже два колодца выкопали. В одном жрецы топили приговоренных, для чего использовался другой, асы так и не поняли.
Тор остановился около ближайшего колодца и заглянул внутрь: вода была прозрачной, позволяющей разглядеть песчинки на самом дне. Собственное отражение исказилось, являя другой лик, кого-то знакомого, неведомого союзника, который поможет достигнуть неведомой цели.
— Я знала, что ты придешь сюда.
Тор поднял голову и встретился глазами со своей матерью. Царица Асгарда была в непривычном для нее черном одеянии. Люди почему-то считали, что раз она богиня атмосферы и облаков, то должна быть столь же переменчивой, сколь и погода, и носить как черные одежды, так и белые, но на самом деле царица редко надевала платье более темного оттенка, чем старое потускневшее золото. По крайней мере сейчас. В юности она вместе со своим отцом развлекалась также, как сейчас Тор — покоряя горы, и тогда она точно носила не платья, а удобную одежду немарких цветов.
Тор поприветствовал мать и не стал спрашивать, что она делает в одиночестве в давно забытом всеми храме, почему вышла на улицу в такой холод, почему надела черное. Ему казалось, что все это не просто так, что его ожидает какое-то судьбоносное решение, к которому и мать имеет самое непосредственное отношение.
— Отец решил, когда состоится суд? — полюбопытствовал он, подавая матери руку.
— Нет, — ответила она печально, принимая помощь старшего сына. — Пытка неизвестностью длится так долго, что я боюсь потерять Локи навсегда, — её голос чуть дрогнул. — Он ужасно выглядит и сильно утомлен.
— Ужасно? — приподнял брови Тор. — Я этого даже не заметил.
— Он ужасно выглядит, — повторила царица, направляясь к выходу из храма и увлекая за собой старшего сына. — Отец скрывает от него свои истинные намерения, чтобы Локи, измучившись, во всем сознался.
Тор посмотрел на мать с недоумением. Он многого ожидал, но не такого.
— Ты должен понимать, Тор, что твой отец делает это на благо Локи, — пояснила Фригг, но в её голосе не было уверенности. — Я понимаю это. Но я хочу заставить его изменить решение.
— Почему отец не прикажет ему ответить? — поинтересовался Тор. Он шел на полшага впереди, проверяя дорогу, обходя лед загодя. — Это единственный способ узнать правду наверняка.
— Твой отец сильно жалеет Локи.
— Но почему? Из-за бездны?
— Да.
Тор остановился в нерешительности: прямо перед ним расстилался гладкий лед. До широкой утоптанной тропинки оставалось каких-то шагов шесть-семь, но пройти их следовало по скользкому льду. Воитель с легкостью мог бы взять мать на руки, но опасался, что потеряет равновесие и уронит свою прекрасную ношу.
— Я знаю, что отец сейчас в чертоге золотых деревьев, — произнесла царица, с легкостью проходя по льду, словно не замечая его. — Мунин и Хугин вернулись не вчера вечером, а сегодня утром, и он сильно этим обеспокоен. Мы можем пойти к нему. Возможно, в этот раз он нас послушает.
