Последний раз ударив телом Хагалара о землю, монстр еще раз рыкнул и удалился в неизвестном направлении через моментально появившийся в толпе проход. Асы тихо разошлись, а в центре площади лежал и скулил старик. Локи прекрасно помнил, какой болью и унижением оборачивается стычка с Халком, но ему совсем не было жаль своего врага, напротив, он бы с удовольствием продолжил избиение, но не здесь и не сейчас. Пожалуй, впервые он был благодарен человеку, впервые мог сказать об огромном зеленом монстре что-то хорошее!
Локи открыл глаза. Он с трудом понял, что увиденное было сном, и это жутко его расстроило. Ах, как бы было прекрасно, если бы сон оказался вещим! Некоторые асы обладали даром предвидения, возможно, он из их числа? Но тут его мечтания грубо прервали. Тор в меховой накидке, на редкость жизнерадостный, чего уже давно с ним не бывало, возник прямо перед носом и широко улыбнулся.
— Привет, братец! — бог грома плюхнулся на кровать рядом с Локи, заставляя того недовольно скривиться.
— Здравствуй, Тор. Чем обязан такой милости, как твой визит в мир фокусов?
— Опять капаешь ядом? А, впрочем, дело твое. Я с радостью сообщаю тебе, что ближайшие несколько недель с тобой будет жить наш общий добрый друг! — Тор, как показалось Локи, говорил с жутким злорадством, а после широко улыбнулся, но в этой улыбке было что-то ехидное… В комнату зашел Брюс Беннер и со скромной полуулыбкой, присущей только ему, тихо произнес:
— Здравствуй, Локи.
Локи открыл глаза. Он лежал в покоях матери в Фенсалире и осознавал, что это сон, что он не может находиться дома, раз заснул в поселении.
— Я предупреждала тебя, — послышался голос тети из соседнего помещения. — Я всегда говорила, что Локи — позор нашей семьи. Я не говорила, что он проведал о тайных тропах, но я думала, ты и сама знаешь. Неужели даже сейчас ты не готова признать, что он — ошибка и враг семьи Одина?
Ответ матери Локи не расслышал. Он подошел ближе к двери, из-за которой доносился голос Фулы, и приоткрыл створку, однако увидел лишь странное существо с головой Фулы, с рогами, с бычьим хвостом и огромным количеством ног.
— Он устроит восстание в поселении, — вещало существо креслу. По крайней мере, Локи никого другого не видел и допускал, что фантазия превратила мать в кресло. — Тут-то мы его и схватим, обвиним в государственной измене, и случится редкая для Асгарда казнь. Или лучше поступим как раньше: отдадим его на опыты и органы етунам. Как славно было раньше, когда преступники всех миров отправлялись в Етунхейм. Сколько новых открытий, сколько чести и славы Етунхейму!
— Смотрю, облик моей тёти тебе пришелся по нраву, возлюбленная сестра? — произнес Локи, входя в комнату и не закрывая за собой дверь. — Какая грубая и безвкусная подделка. Ее не волнует ничего, кроме заготовок на зиму и прочей женской ерунды, а ты о политике ведешь разговор, о Етунхейме. Тебе стоило принять обличие Одина, а лучше — Лафея.
Фула никак не отреагировала на грубость, даже не заметила появления племянника. Она ходила кругами вокруг кресла и вещала о преступности в Асгарде. Локи не привык к подобному пренебрежению к своей персоне, поэтому встал на пути многоногого чудовища, но Фула с легкостью прошла сквозь него.
— В этом мире привидение — ты, — послышался с потолка глас отца. — Ты всего лишь дух, которого никто не видит и не слышит.
— Кроме тебя, отец, — довольно произнес Локи. — Ты всё знаешь и всё видишь.
— Я вовсе не Один, я Хеймдаль. И странно, что ты не узнаешь меня.
Локи ничего не ответил, лишь подошел к окну. Внизу ничего не было: ни Асгарда, ни моря, — но стоило ему представить родной мир, как золотые башни засияли во всем своем величии. Локи представил Ванахейм — и вокруг зашумел тропический пейзаж. Очнулся он несколькими минутами раньше в Фенсалире, но сейчас смотрел на город с высоты Валаскьяльва.
— Что ж, если ты так хочешь поиграть, — поиграем, — Локи сел на пол. — Кто явится следующим? Быть может, мой недалекий братец?
Он представил себе Тора во всех подробностях, но тот не спешил соткаться из воздуха. Зато речь тёти становилась все более бессвязной, а от количества ног зарябило в глазах.
Никогда раньше Локи не видел осмысленных сновидений и не умел ими управлять. Сидеть на полу было скучно, а осматривать свои фантомные владения — лень. Тело словно налилось свинцом, а во рту растекся противный горький привкус, будто вся слюна враз стала ядовитой.
— Лежать! Спокойно! — Алгир надавил на плечи Локи, когда тот резко дернулся и открыл глаза. — Спокойно! Не вырываться! Я врач. Ты помнишь, где находишься?
Локи нападать не спешил и даже не атаковал магией, но никто не мог поручиться, что именно сын Одина открыл глаза. Семь асов не могли разбудить его больше получаса, если не врали большие песочные часы.
Глаза Локи за пару мгновений несколько раз сменили цвет. Хагалар отметил, что ночью произошло то же самое.
— Локи, ты помнишь, кто я? Ты помнишь, где находишься? — по слогам повторил целитель, с подозрением наблюдая за сменой цвета радужки.
— Помню, — кивнул Локи, кривясь от горечи во рту. — Ты Алгир, местный целитель. Я в поселении отверженных.
— Я немедленно везу детеныша к нашему любимому Одину, — Хагалар резко встал с кровати и недвусмысленным жестом дал понять целителям, что их помощь больше не требуется.
— Нет! — Алгир был полностью сосредоточен на Локи, но его голос звучал не менее грозно, чем голос противника. — Сперва проведем исследования. Ничего страшного еще не случилось. У нас есть время.
— Ничего? — Хагалар по-птичьи склонил голову на бок. — Да, ничего, просто ночью он совершенно случайно заснул на полуслове, а утром мы едва добудились его каким-то жгучим ядом. А так всё прекрасно, можно прямо сейчас наряжать его для торжественного обеда!
Шуточки мерзкого старика по поводу яда были более чем неуместны в сложившихся обстоятельствах, учитывая, что Локи таки проглотил, а не выплюнул горькую слюну и запил водой, которую ему своевременно подал один из врачей.
— Я согласен на исследования, — кивнул царевич, чтобы хоть в чем-то насолить Хагалару, раз спасительный Халк не спешил себя обнаруживать. — Мы сами разберемся. Не стоит отвлекать Всеотца по таким пустякам.
— Эти «пустяки» могут стоить тебе жизни, безмозглый детеныш! — вспылил Хагалар, не обращая внимания на косые взгляды не успевших убраться целителей. Окружающие точно издевались над ним: что дурной мальчишка, что бывший друг. Один по глупости, другой из научного интереса подвергали жизнь наследника да и безопасность всего Асгарда смертельной опасности.
— Ваше высочество, — нарочито почтительно произнес Алгир, высвобождая плечи царевича, — у меня есть вопрос. Ты можешь сейчас осознанно поставить тот же барьер, что и вчера?
Локи ответил не сразу. Он не помнил, как барьер получился в прошлый раз. Сам собой. Без его ведома.
Магия буквально танцевала в ладонях, требовала выхода, сама создала что-то невнятное, непонятное, непостижимое. Каким именно образом, он не имел представления. Такой ответ Алгиру не понравился, но сделать он всё равно ничего не мог.
Хагалар сходил в соседнюю комнату и продлил сон Ивара — до бедного ученого пока просто не доходили руки. Вождь твердо решил отвезти его во дворец, но еще не решил, к кому. «В худшем случае, порадую Гринольва», — усмехнулся он про себя. На душе полегчало, как только он представил себе удивленную физиономию вечно серьезного полководца, не знающего, что такое настоящее веселье и хорошая шутка.
Не прошло и часа, как Алгир и Хагалар, едва не взявшись за руки, изучали голограмму внутренностей Локи, проявить которую не составило никакого труда. Не менее удивленно на нее смотрел и сам виновник всеобщей паники. Кровомагия, блокирующая магическое сканирование, легко поддалась механической аппаратуре. Простейший анализ указывал на схожесть Локи с альсварами — нелепыми полукровками двух родственных народов: альвов и свартальвов — во многом из-за крови. У большей части обитателей Девятимирья было два круга кровообращения: венозный и артериальный — это знал каждый служитель науки. Магическое кровообращение не нуждалось в кислороде, поэтому имело всего один круг, подобно рыбам и миногам, которые дышали жабрами и обходились без малого круга, заходящего в легкие. Однако у царевича смешалось всё. Хагалар ошибся, предположив, что царевна взорвала брата изнутри. Вместо этого она объединила две системы, но не совместила артериальную и магическую, которые текли параллельно друг другу, а равномерно вложила кусочки магической в оба круга кровообращения. У магов Асгарда волшебная сила вырабатывалась в тонких сосудах, переплетающихся с костным мозгом и заходящих в селезенку. Все эти сосуды разорвало и неведомым образом перетащило в три точки. На уровне мозжечка вырабатывалась магия Асгарда, на уровне сердца — магия Етунхейма, а на уровне диафрагмы вплеталось что-то странное — по мнению Хагалара, та самая неведомая смерть, которая всегда сопровождала Локи, но про которую никто не имел представления. Она была самой слабой, магия Асгарда сияла ярче всех, магия Етунхейма немногим уступала ей. Если Локи прикладывал усилия, то равномерный поток магии делился на два или даже три потока поменьше — на такие фокусы не был способен ни один ас.
