С такими невеселыми мыслями Всеотец заснул в Вяласкьяве, не дождавшись супругу. Ему невдомек было, что, подобно ворону и петуху, Фригг внимательно следит за полководцем. Не нравился ей Гринольв и не нравилось, что он столь непринужденно общается с молодыми воинами. По ее воспоминаниям, Гринольв никогда не отличался показным добродушием и никогда не пьянел, даже если выпивал за раз несколько бочонков медовухи. Его здоровью могли позавидовать не только асы, но и великаны. Сейчас он подробно расспрашивал воинов о текущем положении дел, о детях своих давних приятелей, о последних войнах. Одним словом, пытался влиться в новую жизнь, которую ему предстояло прожить.

Проснулся Всеотец на рассвете, что было неудивительно: зимой солнце вставало очень поздно, а день длился всего несколько часов. Фригг в комнате не оказалось: то ли она уже ушла, то ли ночевала в Фенсалире.

Не успел Один одеться и умыться, как ему доложили о визите Гринольва. Слуги нисколько не удивились воскрешению полководца, поскольку не узнали его и судили по одежке, а одежку Один приказал выдать богатую. Пришлось быстро выйти в приемные покои и повелеть подать туда завтрак. Нежданный проситель стоял посреди комнаты, застыв в томительном ожидании. Сколько времени он здесь находился, Один не стал спрашивать.

Произошел обмен сухими любезностями, перекрестные вопросы о здоровье и погоде — Гринольв в точности соблюдал давний церемониал, о всех тонкостях которого Один успел забыть. Покончив с формальностями, он пригласил советника присесть за стол и отведать кушанья. Тот без промедления согласился не столько потому, что хотел есть, сколько потому, что отказаться неприлично: недаром разделить пищу с Всеотцом означало фактически побрататься с ним. Один расспросил раннего гостя о Торе, о столице, о Хагаларе, обо всех незначительных пустяках. Он терпеливо ждал, когда Гринольв перейдет к делу, но тот не перебивал, а подробно и четко отвечал на вопросы примерно то, что Один и ожидал. Лишь когда владыка замолчал, Гринольв посмел взять слово.

— За три ночи новой жизни я успел разузнать многое, но одно мне неясно — к чему мое воскресение? Зачем я понадобился Асгарду?

— У Хагалара есть сведения, что прочие миры могут в скором времени стать для нас угрозой, — Один откинулся на спинку кресла. — Когда мы отстроим Радужный Мост, может начаться война. Я рассудил, что тебе стоит заранее проснуться, осмотреть войска, подготовить их к возможному походу.

— Откуда у вас сведения, если Радужного Моста больше нет, а с ним не работают и тайные тропы?

Вопросы Гринольва были донельзя предсказуемы.

— Полагаю, что Хагалар по своему разумению использовал Тессеракт — гиперкуб, который может перенести аса в любую точку пространства.

— Тесссеракт снова в Асгарде? — Гринольв подался вперед. Интересно, кто ему рассказал о давней истории с артефактом? Давняя-то она давняя, но Гринольв к тому моменту уже спал. Скорее всего, сам Хагалар и рассказал.

— Да, в Асгарде и под надежной защитой. Опасаться нечего.

— Ясно, — Гринольв помолчал, осмотрел покои Одина, остановил взгляд на оружии, висящем над столом, и лишь спустя долгую минуту продолжил: — Коли так, почему ты пробудил меня, а не Тень? Сколько я слышал, она превосходит меня во всем.

— Тень… — Один усмехнулся. — Моя супруга умоляла, чтобы я вернул именно её. Многие обрадовались бы, конечно, но, к сожалению, ты неправильно понимаешь, кто такая Тень. Она не воин, хотя может быть им. Она не полководец, хотя вести армии ей приходилось. Она мастер интриг, шпион, политик, соблазнитель, доносчик, палач в одном лице. Одним словом — артист. Не ее силы требуются сейчас Асгарду, не ее гений, а твой. Мне повезло с Тенью, но с тобой, Гринольв, мне повезло больше.

— Ответ понятен, — полководец снова замолчал. Проницательный Один списал медлительность и задумчивость на последствия воскрешения — сознание советника все еще пребывало в заторможенном состоянии.

— Я бы хотел увидеть ее в деле, если это возможно. Все же это неоднозначный… Советник? Полководец? Как его назвать?

— Хорошо, — кивнул Один, ожидавший этого вопроса и успевший к нему подготовиться. — Я покажу тебе несколько воспоминаний. Ты увидишь Тень со всех сторон. За ней постоянно следили: и я сам, и мои вороны, — так что смотри.

Один протянул раскрытую ладонь, но Гринольв не понял жеста.

— Вложи свою ладонь в мою, и ты увидишь то, что происходило много веков назад. Я покажу тебе прошлое. И да, етун, которого ты увидишь, это Младший Царевич Етунхейма. Я не помню, застал ли ты взрослых сыновей Лафея.

Гринольв не ответил, возможно, потому, что и сам не помнил, но руку протянул. В тот же миг его закружило в водовороте отрывков прошлого и выбросило в один из них. Он оказался в Етунхейме, в огромной зале изо льда, уставленной блестящей, искрившейся мебелью. За окном возвышался прекрасный снежный город — шедевр резьбы по льду. Точка наблюдения была необычной, слишком высоко расположенной: шпион наблюдал сверху вниз за сидящим на полу молодым етуном, меланхолично кидавшем в стену череп местного хищника. Череп, будто не кость, легко отскакивал прямо в руки. Различить мимику ледяных гигантов было непросто, но печаль на лице этого етуна была слишком заметна. Он с силой швырнул череп — тот не выдержал и раскололся на две части, разлетевшиеся в разные углы блестящей залы.

— Ты здесь? — вдруг задал он вопрос в пустоту на чистом асгардском, обращаясь к своей тени, огромной в лучах закатного солнца. — Ты ведь должен быть здесь.

— Конечно, — абсолютно мертвенный и не выражающий никаких эмоций голос доносился будто из стены. Мгновение — от тени етуна отделилось нечто в серой зимней одежде и маске, закрывающей лицо, и встало рядом с гигантом. Это мог быть человек, ас, ван, альв или очень высокий цверг — плотная зимняя одежда не давала никакого представления о своем хозяине.

— Я же клялся, что всегда буду с тобой, когда ты будешь грустить в одиночестве. Разве я хоть раз нарушил обещание? — Маска, такая же серая, как и прочее одеяние существа, на вид не имела прорезей для глаз. Она была абсолютно ровной, выступали только нос, брови и тонкие губы. Когда гость стоял неподвижно и молчал, то походил на статую. Когда же страшная маска начинала шевелить губами, даже стороннему наблюдателю хотелось отодвинуться подальше. Таинственный шпион, возможно, муха или таракан, вскарабкался чуть повыше.

— Нет, ты никогда не нарушала, — помотал головой етун, заметно поёжившись, хотя ему явно не было холодно. Гринольва покоробило использование женского рода, но спросить Одина он ни о чем не мог: его будто и не существовало более, он мог только смотреть и слушать прошлое. — Ты никогда не оставляла меня в беде, но каждый раз я боюсь, что позову тебя, а ты не придешь.

— Такого не случится, — Тень не подошла, а будто подлетела ближе, в мгновение ока оказавшись возле царевича. Она не могла сесть, потому что тогда стала бы сильно ниже него. — Я всегда готов прийти тебе на помощь, — слова прозвучали двусмысленно: по виду Тени можно было смело утверждать, что помочь завязать узел веревки и подставить скамейку она готова всегда, а вот на другую помощь рассчитывать не стоит.

— Помощь не нужна, — глубоко вздохнул царевич. То ли он привык к разговорам с таким ужасающим созданием, то ли правильно понимал, какую именно помощь на самом деле предлагали. — Отношения с матушкой у нас с самого детства не заладились. А она значит для меня слишком многое, я не могу пропустить ее упреки мимо ушей.

— Так покажи себя с лучшей стороны, — вкрадчиво посоветовала Тень. Это был первый скачок ее голоса — до этого он звучал ровно и безэмоционально. — В этом я могу тебе помочь. Подкинь отцу идею о завоевании Мидгарда. Ледяных пустынь Етунхейма давно не хватает растущему, процветающему народу етунов. В Мидгарде есть целых два материка, покрытых льдом, если появится еще один, никто даже не заметит.

Царевич с настороженным удивлением посмотрел на страшного собеседника.