— Итак, они ушли, — начал царевич вкрадчиво, заглядывая собеседнику в глаза. — Я свои тайны раскрыл. Теперь твоя очередь — расскажи мне, кто ты такой на самом деле?

Это был приказ. Губы изогнулись в змеиной усмешке. У фелага была возможность низвергнуть своего бога, но они снова возвели его на пьедестал, вот пусть теперь пожинают плоды своей беспечности. Секунды шли, обращаясь в минуты, но Хагалар не подавал признаков жизни. Он сидел в одной позе, практически не дыша и напоминая статую. Стоило Локи открыть рот, как одним молниеносным движением его схватили за руку. Голубая вспышка резанула по глазам, а Хагалар впал в транс. Царевич однажды уже проходил эту неприятную процедуру. Первый день в фелаге. Невиданная наука, цветные жидкости и надсмотрщики отца, один другого страннее. Тогда Хагалар тоже схватил его за руку и прочитал всю суть… правда, не обнаружил, что перед ним полукровка. Вырываться было бесполезно, так что Локи лег на кровать, оставив руку в полном распоряжении Вождя. Теплое прикосновение успокаивало еще недавно бешено колотящееся сердце, веки наливались свинцом. Локи бы заснул, если бы новая вспышка не резанула по глазам — Хагалар вернулся в мир.

— Я и представить себе не мог, насколько сильно переплетаются две магии, — в голосе Вождя слышалось восхищение. — Теперь я знаю, что ты полукровка, но все равно не могу разложить твою магию на две. Работать с тобой будет очень интересно.

— Ты не будешь со мной работать, пока не расскажешь, кто ты такой, — жестко произнес Локи. Он надеялся дожать мага, сыграть на его любопытстве и страсти, но цели не достиг. Хагалар, не глядя на него, встал и направился к двери. Он шел медленно, но Локи вовсе не собирался окликать его или останавливать. Перед самым порогом Хагалар медленно обернулся и поднял вверх ладонь правой руки, изуродованную шрамом.

— Ты никогда этого не узнаешь!

====== Глава 67 ======

Один Всеотец всегда чувствовал, когда за ним наблюдают. Ни вражеские шпионы, ни прислуга, ни собственные дети — никто не мог застать Одина врасплох. Много тысячелетий назад он научился видеть то, что другим не дано. И не только с помощью воронов, как считали сплетники, но и с помощью особого чувства. Профан мог бы называть его предчувствием, или предвидением, или даже интуицией, но Один точно знал, что дело вовсе не в эфемерном аффекте, который может обмануть, а в чувстве, столь же безотказном, сколь зрение и слух. Не сосчитать количества покушений, которые Всеотец пережил за свою долгую, насыщенную жизнь. То его пытались убить простым кинжалом в спину, то взбесившейся лошадью, то отравленной стрелой, но каждый раз он вычислял убийцу именно тогда, когда очередной наемник или раб этого не ожидал.

Вот и сейчас Один чувствовал слежку. Он проснулся ранним утром в Вяласкьяве задолго до царицы, привел себя в порядок, спустился в трапезную, занялся делами в Гладсхейме, понаблюдал за тренировками сына, прогулялся вдоль вечно бушующей реки Тунд, ставшей непреодолимой преградой для десятков шпионов, задумавших пересечь ее без личного приглашения кого-нибудь из асов. Крылатых шпионов ждала в Асгарде не менее ужасная участь, ведь стены вокруг столицы при опасности извергали высокие столбы пламени. Около стен было безлюдно, но наблюдатель ничем не выдал своего присутствия, поэтому Один вернулся в золотой чертог к делам. Освободившись ранним вечером, он вышел в одиночестве на одну из самых высоких башен-труб и устремил взор на долину Вигрид — бесплодное поле, на котором когда-нибудь сойдутся войска Хель и асов. Не придумать лучшего места для разговора, но добрый друг так и не обнаружил себя, хотя его молчаливый, неодобрительный взгляд ни с чем нельзя было перепутать. Где именно этот взгляд находился, Один легко мог вычислить, но не видел в этом никакого смысла — его обладатель сам появится, когда посчитает нужным.

Вечер клонился к ночи, Один успел переделать множество дел, а слежка все продолжалась. Лишь перед самым сном, когда он отозвал слуг и остался наедине с супругой, незваный гость объявился: вышел из тени, как делал много столетий подряд. В юности он испытывал особое удовольствие от внезапного появления в спальне подле брачного ложа самого царя. Тогда он был наивен и считал, что царь его не замечает, а Один не стремился разрушать иллюзии. Со временем добрый друг научился затаиваться лучше хищников.

— Ты с дурными вестями, предвестник бури? — недовольно начала Фригг, не прекращая расчесывать волосы. — Мы вняли твоему предупреждению: Тор тренирует армию Асграда и днем, и ночью.

— Рад слышать, что старшая… плоть и кровь занимается тем, что у нее прекрасно получается, — ответил мастер магии, целуя руку царице. Он дотронулся до ее шелковистых волос, отмечая их мягкость и неосознанно собирая в пряди. Один помнил, что в свое время Хагалар умел великолепно плести косы — любимая служба заставила его научиться всем премудростям женских ремесел.

 — Я здесь по иной причине. Война и армия… не так интересны мне, как ваш младший сын.

— Что он натворил на этот раз? — тяжело вздохнул Один. Неужто старый друг исчерпал все свои фокусы и надеется разведать, чем бы еще заинтересовать Локи? Всеотец давно ждал возвращения сына во дворец. Пора было вплотную заняться подготовкой, но мальчишку что-то удерживало в поселении, и явно не старый маг, пускай Фригг и была готова спустить на него всех собак. Если кто в Асгарде и заслуживал почетного звания Дренга — совершенного аса, чистого душой и телом, так это Хагалар, что бы там ни разносила молва.

— Мы-таки добились от него правды о каскете, — ответил гость, и не было в его голосе и тени радости от явной победы.

— Его ответ тебя разочаровал, — кивнула Фригг, умевшая читать мастера магии не хуже самого Одина, но делавшая обычно неверные выводы.

— Слишком глупо, — усмехнулся Хагалар. — Я рассчитывал на легенду, достойную баллад, а получил… Глупость, достойную порицания. Скоро наши ученые снова поедут в Мидгард и соберут-таки злосчастный ларец.

— Я рассчитываю на тебя, — Один подошел ближе, всем своим видом давая понять, что возлагает на Хагалара миссию первостепенной важности. Если бы он вернулся во дворец, все могло бы сложиться иначе. — Ты не хуже меня знаешь, что разрушение Каскета грозит Рагнареком. Вы и так возитесь преступно долго. Или, быть может, асгардская наука больше не заслуживает доверия?

— Насчет Рагнарека, — Хагалар не прекращал заплетать волосы царицы и совсем не обращал внимания на торжественность момента. — Это правда?

— Это легенда, — ответила за Одина Фригг. — Разве не ваше научное общество должно знать, есть ли в ней хоть крупица правды?

Хагалар как-то неопределенно повел плечами.

— Когда ты вернешь Локи во дворец? — строго спросила царица, разворачиваясь к Хагалару лицом: недоделанная прическа рассыпалась от одного неловкого движения. — Ты целый год держишь его взаперти, вдали от дома.

— Скорее он нас всех держит, — усмехнулся мастер магии, будто не замечая гневного тона. — В ежовых рукавицах. Что я могу сделать, прекраснейшая, если твоему ненаглядному ребенку нравится наше поселение? А особенно ему нравится поливаться разноцветными баночками или смотреть, как ими поливаются другие. Одним словом, он нашел поле для игр и радостно играет в живых асов, словно в игрушечных.

— То есть ты пытаешься сделать из него себя с помощью поселенцев? — уточнила Фригг. Один мог бы назвать свою супругу чересчур мнительной, если бы она не оказывалась частенько права.

— Да что ты, — Хагалар разочарованно махнул рукой. В свое время они вместе потешались над пустыми словами Фригг, пока однажды ее предположение не сбылось и великаны не напали. Ради защиты столицы пришлось тогда поджечь часть Тунда.

 — Ребенок он еще. Управлять другими он умеет так, как Эйр лечить в первые зимы службы. Смех это, а не управление. Просто ребенок у вас достаточно мерзкий, ему нравится всем пакостить и мешать, этим он и занимается все свободное время, которого у него больше, чем достаточно.