— Прости, — механически бросил Локи, совершенно не испытывая раскаяния. — А что ей дарить?

Вопрос упал камнем в песок. Подарок царице всегда вызывал разногласия и споры. Что подарить той, у которой есть все, кроме душевного покоя и свободного времени? Украшения, ткани, благовония — ничто из предыдущих подарков не принесло Фригг радости.

— Что-нибудь врачевательное? — так и не дождавшись ответа, предложил Локи, бережно перекладывая мифы на тумбочку к конфектам. Он хорошо помнил, как мать сидела при нем во время недавней болезни. Царевич почти все время провалялся в полубреду и воспринимал реальность превратно, но истомленное лицо матери и нежные руки, дарящие покой и унимающие боль, точно не были галлюцинациями.

— Мама никогда не нуждалась в лекарских принадлежностях, — отверг предложение Один. — Ее магических сил более чем достаточно для твоих слабых легких, а больше она никого не лечит.

— Я ценю ее милости, — кивнул Локи, перебирая в голове прочие варианты женских подарков. С Берканой было гораздо проще.

— А она ценит тебя больше жизни, — заметил Один, незаметно меняя суть разговора. — Она передала мне твою просьбу насчет женщины, которая родила тебя.

Локи поднял голову и недоуменно посмотрел на отца. Неужели царица приняла тот полубезумный бред всерьез? Да, ему снилась родная мать, да, ему хотелось увидеть её, но это было давно. С того дня, как изматывающая болезнь отступила, он о родительнице не вспоминал.

— Меня опечалила подобная просьба. В тебе говорит только любопытство, а не дальновидность, но отговаривать тебя я не стану. Смотри, если считаешь, что ты к этому готов.

И он протянул раскрытую ладонь. Зловещие подозрения зародились в душе царевича. Он мгновенно узнал этот жест — таким же отец предлагал вернуться в Асгард и принять смерть. Сравнение показалось излишне пугающим, но не отказываться же от такого щедрого предложения. Локи постарался справиться с так некстати нахлынувшей на него робостью, протянул руку, легко дотронувшись пальцами до раскрытой ладони. Возможно, это единственный шанс посмотреть на родную мать своими глазами, а не услышать искаженный пересказ.

Тут же перед внутренним взором засверкал золотом дворец Асгарда. Тронный зал. Стайка девиц, разряженных в давно вышедшую из моды одежду. «Она та, что держит в руках яблоко», — послышался голос отца. Локи вгляделся в толпу. Родная мать… Она смеялась, жуя красное яблоко. Светлые волосы, голубые глаза, ничем не примечательные черты лица; нарядная, но не выделяющаяся на общем фоне одежда. Она решительно ничем не отличалась от своих подружек. Увидев эту девчонку сейчас, царевич бы даже головы в ее сторону не повернул! Его мать не могла выглядеть как заурядная асинья, просто не могла! Где же зеленые глаза и темные волосы? Где та женщина, которую он видел в своих мечтах? Ощущения были сродни неожиданному удару под дых — молодой маг чувствовал, что задыхается, не в силах сделать вдох, чтобы впустить в легкие влажный и тяжелый воздух Ванахейма. Ему требовались все внутренние силы, чтобы сохранять остатки концентрации и не вылететь из хрупкого воспоминания… И тут она обернулась. Та девочка, не разменявшая и тысячи зим, обернулась и посмотрела прямо на него. На ее губах играла легкая улыбка. Улыбка обычной асиньи.

Мнимая сдержанность рухнула, шквал эмоций вышвырнул молодого бога из сознания отца. Напускное самообладание исчезло, словно его и не было — такого просто не могло быть! Это не его прошлое! Комната Ванахейма закружилась, обретая естественные очертания. Локи вырвал ладонь, сделал резкий шаг назад и чуть не споткнулся, запутавшись в собственных ногах.

— Это моя мать? Нет! Ты лжешь! — Царевич судорожно втянул ртом воздух, ощущая, как кружится голова — то ли от недостатка кислорода, то ли от рухнувших надежд. Так хорошо закончившийся вчерашний день притупил его бдительность, и вот теперь, сразу после пробуждения, на него свалилось такое знание. Потеряв и физическое, и душевное равновесие, он пытался уцепиться за самое простое и верное чувство, столько раз выручавшее его в последнее время. Ему было, на что злиться — усыпив бдительность, убедив, что все хорошо, отец снова начал свою игру, даже не дав толком проснуться, да еще и нанес бесчестный удар. Черноволосая зеленоглазая женщина из мира мечты бросила на сына последний печальный взгляд и исчезла, будто её и не было.

— Она совсем на меня не похожа! — захлебываясь пришедшими на ум догадками о планах Одина, Локи раскашлялся, забывая о том, что кричать в таком воздухе ему нельзя.

— Сыновья обычно похожи на отцов, а не на матерей. Тор похож на меня, ты — на Лафея. — Один усмехнулся про себя, отмечая, с какой яростью смотрит на него чуть ли не пополам сложившийся в своем необдуманном порыве полукровка. Задыхаясь, Локи схватился за прикроватную тумбочку — лампа едва устояла, а вот конфекты посыпались на пол. Один из них отлетел прямо к ногам Всеотца. Он нагнулся, поднял — с этикета на него смотрел Лафей. Какое совпадение! На вкус бывший правитель ётунов был очень хорош. Как и его сын.

— Я похож на Лафея… — послышался тихий потрясенный шепот. Локи, наконец, справился с голосом и больше не делал попыток говорить громко. Однако и тихий шепот ему тоже не поможет. Не в этот раз.

— Кем была моя мать? Как оказалась в Ётунхейме? — Локи бы еще что-нибудь спросил, но голос подвел его, заставляя умолкнуть. Один же не спешил отвечать, раздразнивая и без того неуемное любопытство и доводя жертву до исступления. В этом слабость юного полубога — его вопросы и действия слишком легко предугадать. А ответами слишком легко поставить в тупик.

— В прошлые века ледяные гиганты часто покидали свой мир холода и нападали на соседей. Убивали мужчин, захватывали в плен женщин. — Сложно было придумать более общие и банальные фразы. Локи жаждал совсем другого, он хотел подробностей, шокирующих откровений и признаний, но правды он не получит. Ётуны — силы тьмы, асы — силы света, и никто, особенно его собственные дети, не должен в этом сомневаться.

— Почему же асгардцы не отбивали своих женщин? — Царевич с каким-то странным тоскливым выражением посмотрел на отца. Он явно жалел, что принял протянутую ладонь. Образ матери — настоящий, а не тот, столь желанный, — теперь будет частым гостем его ночных кошмаров. Любопытство — очень удобный порок. Особенно, если его умело подогревать.

— Асгард тогда еще не был защитником мира во всех девяти мирах. — Один ограничился еще одной банальностью, которая должна была окончательно разъярить полукровку. — Ты это прекрасно знаешь. Мы не были готовы к разрушительной войне.

Локи замолк на мгновение, обдумывая сказанное. Царь же не собирался поддерживать разговор: либо любопытство победит, и сын продолжит болезненные расспросы; либо благоразумие и осторожность заставят его вернуться к подарку Фригг. Любой исход будет на руку отцу богов и людей.

— Ты говоришь, она была пленницей, но ведь она стала царицей! — Любопытство таки победило. Бравый полководец не замечал расставленных ловушек и попадался в один капкан за другим.

— Для Асгарда никогда не имело значения, кто царица Ётунхейма и как она взошла на престол. — Показное безразличие вкупе с окончанием дождя и установившейся нестерпимой жарой еще более усугубляли смятение в душе Локи — Один это прекрасно знал и не гнушался никакими методами.

— А ее сыновья? Полукровки, как и я. Ты ведь знал их, не так ли? — Вопросы сыпались один за другим и не требовали ответа. — Ты мог понять, что их мать — асинья. Почему же не понял? Или не захотел понять и возвращать ее в Асгард? — Локи с таким жаром выдавал свои очередные тайны! Значит, не только о матери, но и о братьях ему рассказывали. Узнать бы еще, кто именно из сотен поселенцев.

— В отличие от тебя, они были обычного для великанов роста, — Всеотец смерил безмерно дерзкого мальчишку уничижительным взглядом. — Никому в голову не приходило сомневаться в их происхождении, а их облик изменялся только от прикосновения к асам. Но у асов не было причин прикасаться к ётунам, поэтому никто не знал, что они полукровки.