— Не знаю, что теперь делать, — грустно прервала Вета Катины мысли.
— Езжай к матери в деревню.
— Не хочу. Она по синьке заезжает. И отчим тоже. Мне чем туда, лучше сдохнуть. Придется работать самой.
— Самой нельзя. Опасно.
Трошиной вдруг стало жаль непутевую коллегу. Она не могла до конца понять Вету, так как судьбы их были совершенно разными. Катерина не происходила из неблагополучной семьи. Напротив — мать дала ей все, что могла. Просто, могла немного. Пикантную профессию Трошина выбрала не от безысходности, а по собственному желанию. Две попытки поступления на иняз не увенчались успехом, так как у мамы не было денег на взятку. Замужество не принесло стабильности. Отношения с супругом после свадьбы стали скверными и продлились меньше года. Тогда Катя и решила: раз принятые в обществе стандартные способы достижения женского счастья и материального благополучия не работают, нужно заняться чем-то другим, более действенным. Тогда она и познакомилась с Борисом Степановичем, скромным полковником в отставке, который предложил поступить под его командование во взвод жриц любви. Борис не обижал своих подопечных. Можно сказать, даже относился к ним с теплотой и пониманием. Причиной тому, скорее всего, было наличие у него трех дочерей.
Трошина доела пельмени, затем открыла сумку и извлекла оттуда пятидесятидолларовую купюру.
— На вот, возьми. За ужин расплатишься, а на остальное купи чего-нибудь поесть. С твоим аппетитом хватит на неделю. Меня клиент ждет, — соврала Катя, чтобы поскорее распрощаться с занудной девушкой, и поспешила покинуть кафе.
Обносившийся чумазый проспект нервно моргал подбитыми глазами фонарей. Холодный осенний воздух с трудом проникал в Катин организм, под завязку наполненный мучной пищей. Но настроение вдруг резко улучшилось. Так часто бывает, когда встречаешь человека, столкнувшегося с серьезными проблемами. Чужого человека, конечно же. Ты выслушиваешь жалобы, делая вид, что тебя невыразимо трогают его злоключения. Можешь даже оказать какую-нибудь посильную помощь. Но когда прощаешься и оказываешься наедине с собой, то вдруг начинаешь радоваться. Мысль «хорошо, что я — не он, и у меня все не так плохо» не звучит в сознании, так как оно, сознание, понимает, что негоже приличному человеку радоваться чужой беде. Радость приходит незаметно, из глубины бессознательного.
Вернувшись к воротам гостиницы, Катя уселась на широкую скамью и достала мобильный, собираясь вызвать такси. Но тут внимание ее привлекла интересная сцена, разыгрывающаяся на другой стороне улицы возле банкомата. Три низкорослых гопника обступили человека, лица которого Трошина не могла рассмотреть за воровато сгорбленными покачивающимися спинами нападавших. Бедолага, вероятно, как раз воспользовался своей банковской картой, чем и вызвал интерес джентльменов в спортивных костюмах. Прислушиваясь к приглушенным голосам, Катя поняла, что господа приводят различные доводы, почему человеку с картой непременно нужно поделиться с ними полученными средствами. Тот, во всей видимости, не соглашался с их аргументацией, за что начал получать пока что легкие тычки и оплеухи. Внезапно он бросился в сторону и вырвался из круга, но один из гопников успел поймать его за куртку и повалил на землю. Джентльмены стали работать ногами. Свет фонаря упал на лицо жертвы и Катя вдруг узнала его: это был тот самый клиент с гадкой рожей, который пару часов назад пренебрег ее услугами.
«Ну вот, а мог бы потратить эти деньги с пользой», — злорадно подумала она и закурила.
Двое гопников продолжали пинать иностранца, а третий натужно пытался вырвать из его рук барсетку, в которую хозяин вцепился мертвой хваткой. Время от времени он издавал сиплое “Help!”, но в этот час вряд ли кто-то пришел бы ему на помощь.
Когда джентльмены пустили в ход дубинку, Катя затушила сигарету. Она, конечно, не была против того, чтобы «обстоятельства в спортивных костюмах» немного наказали обидчика, но смотреть, как ломают кости за то, что клиент не умел обходиться с дамами, было уж слишком
— А ну стоять! Убью! — заревела она, направляя травматический пистолет по очереди на каждого из нападавших и приближаясь к ним быстрыми решительными шагами.
— Да ты че, шалава? Смерти своей хочешь? — неуверенно пригрозил один из гопников.
— Брось барсетку, гнида, — прошипела Трошина и взвела курок.
Звук подействовал на парней волшебным образом. Тот, что к этому моменту уже отобрал у иностранца сумочку, положил добычу на тротуар и начал отступать. Друзья последовали его примеру.
— Ну, ты нам попадешься, шалава!
— Давай-давай отсюда, урод! — скомандовала Катя.
Иностранец продолжал лежать на асфальте, испуганно озираясь по сторонам.
— Чего разлегся? — Катя спрятала пистолет в карман и ткнула жертву в бок носком сапога. — Вставай, Бэтмен!
Мужчина сел и отер мокрый лоб рукавом куртки.
— Спа… спасибо, — промямлил он, пытаясь унять дрожь.
— «Спа… спа…», — перекривила его Трошина. — Как раз денег на спа ты меня сегодня лишил. Ну-да, Бог с тобой! Вставай, провожу до входа.
Через минуту все еще дрожащий чужеземец был передан в руки услужливого швейцара, а Трошина поймала такси.
Удобно устроившись на заднем сидении, она с удовольствием рассматривала пролетающие мимо спящие окна и в который раз думала о своей заветной мечте — колбасном магазине, на который уже два года копила деньги. Когда тетя Валя как-то раз услышала об этом необычном желании Трошиной, расхохоталась:
— Так в чем же разница? Опять сардельки и сосиски. Тебе их на этой работе мало, что ли? Открой лучше магазин нижнего белья. Ты в нем знаешь толк. Или цветочный.
— Ох, теть Валь, букетов нам уж точно не надо, — не осталась в долгу Катя.
Стать хозяйкой колбасного магазина она мечтала еще в детстве. Напротив дома, в котором маленькая Катя жила со своей мамой, некоторое время существовала мясная лавка. Каждую субботу мама брала часть денег, заработанных репетиторством, и они вместе шли в магазин. Красивая продавщица в салатовом фартуке и шапочке взвешивала триста грамм «докторской» или «молочной» и двести грамм дорогого сыра с большими дырками. А вечером обе Трошины ели всю эту вкуснотищу перед телевизором. Уже тогда, в отличие от своих сверстниц, Катя догадывалась, что девочка из «хрущевки» вряд ли может стать знаменитой певицей или балериной, а вот хозяйкой колбасного магазина — вполне. Престижное и приятное занятие. В конце концов, что приносит человеку большую радость: незатейливая песенка, которая многим не придется по вкусу, или кусок колбасы?
Детские мечты подобны молочным зубам: белые и хрупкие, они существуют короткий промежуток времени, а затем почти без боли и крови уходят одна за одной. На их месте поселяются сероватые коренные планы на будущее, для которых вредны сладкие детские иллюзии. Как и все люди, не лишенные романтизма, Катя не выбрасывала молочные мечты в корзину забытья, а складывала на полку воспоминаний, чтобы иногда доставать и любоваться ими.
Около десяти часов утра, едва Трошина успела вылезти из кровати, в дверь позвонили. В крошечном окошке глазка улыбалась сильно искаженная оптикой и немного природой морда сутенера Бориса.
— Что ты там рассматриваешь? Это не калейдоскоп, открывай! — скомандовал он через дверь.
— Представляю, что это прицел винтовки.
Катя открыла.
— Чего так рано приперся?
— По делу. На кой хрен ты мне еще нужна.
Борис Степанович с трудом стянул с себя тяжелую замшевую куртку, из которой давно вырос вследствие хорошего аппетита (носил он ее уже лет восемь; и куда только этот прохвост девал деньги?), разулся и прошел в комнату. Ростом он едва доставал Кате до плеча. Телосложение имел пухлое, но приятное. Всегда красное с аляповатыми чертами лицо, пожалуй, можно было назвать некрасивым. Но глаза смотрели добродушно, что удивляло, учитывая пятнадцать лет активной сутенерской деятельности за спиной отставника.
— Ну что, героиня труда и обороны? Будем тебя перепрофилировать. В качестве секьюрити ты приносишь гораздо больше дохода.
