— Матвей? — Агата впервые оживилась и повернулась к Катерине, на что та самодовольно хмыкнула.

— да, это не Матвей. Это мое солнце, моя любовь, земная и небесная. Я люблю его так, что готова расколоть мир надвое, если он перестанет любить меня. Да, у нас… взаимное чувство. Нас многое объединяет. Страсть, ум, сила характера… И конечно, ты спросишь, как такое может быть? Матвей мой муж. Я не изменяла ему никогда. Моя любовь завершилась с моментом, когда я произнесла брачную клятву. И Матвей…он, ну знаешь, наш брак был хорошим, наверное. Я могла делать все, что захочу. Развлечения — пожалуйста, быстро надоели, хобби — никаких преград. А потом я захотела что-то для души, свое. Надоело быть куклой. Захотелось творить, помогать, видеть результаты своего труда. Матвей поддержал, научил. Он никогда не препятствовал, может даже где-то я всегда чувствовала в нем защиту, опору. Я встала на ноги, стала цельной, стала собой, я вдохнула в свое дело жизнь, и мое дело стало моей жизнью. Это самое дорогое, что у меня есть, что я готова защищать до последнего вздоха.

— как и вашу любовь? — спросила Агата.

— любовь? — удивилась Катерина, а потом вспомнив ответила — Да. Конечно. Это все связано. Это две половинки моей жизни. И наступил момент, когда я хочу соединить их. Сделать свою жизнь абсолютно счастливой. Ведь мы все заслуживаем счастья. Да. Я… я заслуживаю счастье. Но ты же понимаешь, что реальность другая. Поэтому я хочу бороться до конца. Поэтому я хочу развода. и мне нужна твоя помощь….

— я не понимаю… — сказала Агата. — вас считают счастливой парой.

Анкельсонов считали не просто счастливой парой, а идеальной. Откуда взялось такое мнение сложно было сказать, ведь они не жили напоказ. Напротив, их чаще видели порознь, чем вместе. Возле Катерины активно сновали ухажеры, расчетливые чины и бизнесмены, поклонники (и не только мужчины). Небесного цвета глаза делали заурядное лицо интересным, а стиль и дорогие бренды гарантировали силу ее власти.

Женщины подражали ей в одежде, манере улыбаться. Она всегда привлекала внимание, и быть может вызывала бы зависть и ревность. Но Катерине обычно удавалось разыгрывать карту “невинной беспомощности”: ее оберегали, защищали, верили как ребенку. Возможно, поэтому многие не замечали жестокости и расчетливости в ее поступках.

Агата поправила ремень безопасности, он до красноты натер ей ключицу. Она поняла, что не находит воспоминаний, которые бы показали что они “счастливая” пара: “мы все в поселке просто одалживаем ее суждения. Она как кредитор — “ссуживает” нам свои идеи. Они просто семейная пара. Откуда ореол счастья…?”

— ох, ладно. — махнула Катерина — Конечно ты представляешь Матвея таким прекрасным, чистым, благородным. Но он Анкельсон, а значит все не так просто. Я не могу развестись, не потеряв своего дела. Если я просто разведусь, то мой бизнес будет разрушен.

— почему? — удивилась Агата.

— потому что! — вспылила Катерина. — потому что такими были условия нашего брачного контракта. Но тогда у меня не было бизнеса и я даже и не собиралась им заниматься. А теперь ситуация иная. И мне есть, что терять. Матвей заберет его.

— Но если он вам всегда помогал, какой смысл забирать…А ваш любимый человек? Может он станет ревновать, что вы продолжаете работать в компании, которую выстроили с первым мужем.

— Ха-ха. не знаешь ты еще мужчин. Никто не станет возражать, если ты сама себя обеспечиваешь не просто на прическу, но и дом можешь купить. И сам Матвей не такой пупсик, как рисует твоя головка в облаках. Он… — но слова не сложились и Катерина замолчала. А потом резко спросила — что у вас с ним было?

— с кем? — удивилась Агата, погруженная в свои размышления.

— с Матвеем! — Катерина начинала закипать от ее медленной сообразительности.

— ничего. — ответила Агата. — Я не помню ничего особенного, может мы тренировались вместе, разговаривали иногда.

— Вот ты сейчас уверена, что говоришь мне правду?

— да…

— Агата, — Катерина резко затормозила, и пытаясь успокоиться сказала — мы ведь договорились, что мы друзья. Я рассказала тебе самый личный, секретный из секретов. Пожалуйста, не надо меня обманывать.

— У меня нет причин вас обманывать — сказала Агата, выдерживая проверочный взгляд “сверло-детектор лжи”. И машина поехала. Медленно, как и мысли Катерины, просчитывающие шаги беседы.

— я тебе не верю — произнесла она жестко. — ты врешь мне. Я знаю, мой муж поимел тебя. Будь я другой, и ты однозначно пожалела бы, что даже свои глазенки в его сторону поворачивала. Но ядругая. — и опять этот одиночный актерский смех.

Молчание наполнило салон, звук шин по гравийной дороге означал, что скоро завершиться пыточная поездка. Однако Катерина продолжала, уже осторожнее, искуснее подбирала слова, будто пощечины раздавала.

— Он поимел тебя. Я может и не люблю Матвея той великой любовью, но я прекрасно его знаю. Я знаю, его характер, я практически уверена, что он сделал это у меня под носом. Решил и не оглядываясь, не раздумывая, сделал это. Тебе было приятно, девочка?…

Агата подумала, что бежевые и шоколадные оттенки идут только очень уверенным в себе людям, например, в салоне машины Катерины кожа сидений была терракотовой, а поверхности приборных панелей цвета слоновой кости. Жаль, что ноги так вспотели, кажется включен подогрев сидения и автоматический климат-контроль не спасает от искусственной жары. А в жару думается хуже. Любой отвлекающий фактор загружает внимание, невозможно сконцентрироваться, появляется одно желание — сделать то, что требуется и выйти.

Каждое слово Катерина произносила уверенно и твердо, словно втыкала сейчас иголки в куклу Вуду: вот здесь будет больно, и здесь, и тут отличное местечко:

— Как любовник — он лучший из всех, с кем у меня когда-либо был секс. А секса у меня всегда было в достатке. И он не сожалеет о своей измене. Но знаешь, Матвей — мой муж. А ты сидишь тут рядом, как последняя шлюха. Почему шлюха? нет-нет я не обзываюсь. Но подумай сама и Матвей, и Михаил имели тебя как хотели, только что денег не заплатили. Миша даже постель тебе не расстелил… просто задрал юбку и отымел в траве над обрывом.

Машина въехала на участок. Катерина остановилась, подышала и снова взяла девушку за руку.

— Агата, ты можешь отомстить им. Можешь отстоять себя.

— как? — спросила девушка, — ведь если он сделал меня шлюхой…

— мы отмоем твое имя. вернем справедливость.

— да, это было бы здорово, чтобы все было по справедливости.

— иди отдыхай. Потом сходим в милицию, напишем на Михаила заявление, чтобы уже посадитьнадооолго, а потом встретимся у меня дома. Соберем все улики, свидетельские показания гостей, свидетельские показания по супружеской измене с Матвеем. И знаешь, — ее озарила идея — мы используем приехавших журналистов! Как говорят, если тебе выпали лимоны — сделай лимонад. Мы запишем передачу и про Матвея. Огласка — это сильный ход. Мы выиграем.

— что именно мы выиграем?

— ты выиграешь свое имя. А я получу развод. Только доказательство измены Матвея может позволить мне сохранить свой бизнес, и даже получить часть его в компенсацию за моральный ущерб….

— хорошо, я приду к вам завтра.

Катерина не ожидала такого ответа, искренне заулыбалась, и тоже решила выйти навстречу бабушке Александре Владимировне.

— иди в дом, — сказала пожилая женщина внучке, когда та вышла из машины.

— Александра, перестаньте. Все будет хорошо! — и женщина от радости обняла свою компаньонку. Бабушка расцвела как ребенок, получивший подарок.

Об Агате не вспомнили. Шрек на участке не появился.

Глава 2 (*** Дружок, куда же ты подевался)

Наконец-то можно снять ненавистное платье. Мягкий корсет держал форму, не давая расслабиться. Мышцы были так напряжены, что показалось спина потеряла опору и падает вниз. Агата подняла платье с пола и аккуратно расстелила на кровати в своей комнате. Плотные шторы на окне остались еще с вечера фестиваля, решила их не растошторивать, чтобы не впускать горячий воздух. Настольная лампа давала тусклый свет и желтой полосой подсветила пятна на ткани, делая их выразительными яркими путями.