Главный следователь Ферганского округа Хладонрав выходил из кабинета одного из богатейших людей города с самым кислейшим выражением лица на свете. Его не страшило то, что убили дворянина. Как и то, насколько жестоко это сделано. И даже не то что нет никаких улик. Его больше волновало то, что драть за это будут его. А ведь скоро в соседнюю с городом воинскую часть приедет будущая императрица…

Утро началось нормально, даже в чем-то хорошо. Я проснулся в объятиях немного пухлой красавицы, все ее прелести жестко упирались в меня, встречая почти равноценный отпор. Было очень даже хорошо если не считать дискомфорт практически во всех частях тела от вчерашних ожогов — обезболивающие окончательно утеряли свой эффект.

Окончательное исцеление меня только ожидает, но тело, в принципе, ощущается почти на пике формы — пусть и с небольшими помехами и немного через силу но я могу себе позволить былую подвижность — проверено с помощью высокого уровня эквилибристики в попытке выбраться из почти медвежьих объятий, не разбудив при этом ту, кто их исполняла.

Однако, то что хорошо началось, не факт что сохранит такое же положение в дальнейшем — в этом я убедился весьма и весьма скоро.

В аудитории, в которой я продолжал нагонять сгрызенный без меня гранит науки появился парень в форме сумеречного неба — цвете, принадлежащим следователям. Он извинился перед преподавателем, которой оказалась в целом мягкая учительница курса прикладного созидания, и попросил меня выйти с ним на разговор.

— Мира Лютоборовна-Опавская, есть ли у вас кто-то, кто сможет подтвердить что вы всю ночь провели в академии? — с порога огорошил меня мужик нежданным вопросом, стоило двери в аудиторию только закрыться

— Знаете, нечасто кто-то ставит камеры в месте где он спит! — поерничал я, но видя как сомкнулись его брови, быстро понял что с ним лучше быть максимально корректным и прямым, чтобы побыстрее отстал. — Вместе со мной была Даша, это все что я могу сказать.

— Понял, попрошу вас вернуться к следователю. Сейчас же! — В приказном порядке потребовал он. Впрочем, сперва мне подумалось что они все-таки теперь намерены воспринимать мои слова всерьез и мне нужно просто заново теперь во внимательно слушающие уши залить все свои подозрения.

Так что шел я теперь в сопровождении нового парня — больше напоминающего заморыша-клерка в очках чем детектива или связанного с ним человека. Впрочем, много ли следователей, детективов и прочих я видел?

Моя дырявая память не могла вспомнить ни одного. Хотя, нет, в воспоминаниях Казимира нашелся такой момент когда искали его родителей. С его и Анны буквально не слазили, считая что незадачливые должники уж детям то своим скажут куда они свинтили.

Но довольно о прошлом, ведь настоящее било под дых странными картинами. Первое на что я обратил внимание в коридоре это плачущая навзрыд Мария. Хотелось броситься к ней и узнать что же случилось, да только мой порыв был задушен на удивление крепкой для задохлика хваткой.

— Потом успеете поговорить. Сейчас важнее ваши показания.

И он почти затолкал меня в кабинет где временно разместился следователь. И это был не вчерашний скучающе отбивавший мои потуги добиться справедливости мужик, нет.

Этот паровоз уже полкомнаты прокурил своими отвратительными на запах сигаретами. Он выдыхал небольшое зеленое пламя, сверкавшее в дыму с каждой затяжкой. Его легкая небритость и мертвецки уставший взгляд довершали картину человека, которому явно уже на все в жизни наплевать. Он сосредоточенно читал какие-то бумаги от которых буквально пахло свежей печатью, и еле заметно вздыхал, явно не от отсутствия работы.

— Так, в отличие от предыдущего вы готовы меня слушать а не отмахиваться? — Спросил я предварительно, усевшись за единственное свободное место. Он поднял на меня свой почти безжизненные серые глаза и спросил голосом с минимумом человечности.

— Куда конкретно вы ударили нападавшего на вас человека вчера? — спросил он без особого интереса.

— Я уже говорила вчера, я постаралась раздробить ему колено! Неужели этого недостаточно?

— Да нет, вполне. Взгляните на эти снимки.

Он вынул из папки перед ним целый набор такого, от чего к горлу подступила кислота. Да, я не вчера родился, но видеть такое ничем не замутненное насилие я точно не привык. На теле не было ни единого живого места, будто человека пропустили через мясорубку а потом попытались собрать вновь. На обезображенном лице навсегда застыла маска абсолютного ужаса.

— Двадцать восемь ударов ножом, семь выстрелов из импортного револьвера в упор, неисчислимое количество прочих повреждений и… раздробленное в труху колено с образцом вашей арги.

— Э-это что, Иоанн? — Я дрожащим голосом выспрашивал подтверждения, надеясь на розыгрыш. Да, я хотел чтобы он сдох и не мешался, но не так! Это просто бесчеловечно!

— Да, смерть наступила ориентировочно около пяти утра. Я не хочу выдвигать голословных обвинений, однако единственная очевидная наша нить — это вы. Так что говорите все что происходило вчера с самого начала. — Сложил следователь руки столиком и умостил на них свою голову, не убирая ужасы, случившиеся с недружественным мне дворянином.

Лучше бы оказалось так чтобы он не показывал это Марии а она просто плакала от самой новости. А то клянусь, я ему в лицо пропишу! Впрочем, заставив волевым усилием себя успокоиться, я снова начал вчерашнюю шарманку. Про подмазанных строителей, про возможный тайный ход, про то как именно умудрился нанести такой страшный урон не самому слабому боевику страны.

Последнее было особенно тяжко объяснять, все что я уверенно мог делать это просто ссылаться на то что он не воспринял меня всерьез. В глазах следователя прямо виднелось желание вить эту веревочку дальше, однако, он почему-то отступил и глубоко выдохнул.

— Обычно я бы попросил не покидать место проживания на время расследования, но за вас уже успели попросить, так что не смею задерживать. Если что-то еще захотите рассказать — сообщите мне напрямую, вот данные по которым со мной можно связаться. Столичный следователь, который думаю вам уже знаком, будет просто протирать свою давно не бывавшую в поле задницу а не расследованием заниматься, а я здесь только на день осмотрю все что смогу и уеду обратно.

На визитке было написано «Хладонрав Карагеоргиевич, отдел 3» а так же все возможные способы связи, видимо чтобы я точно смог до него достучаться.

— Знаете, я ненавижу врать, так что скажу вам ваше положение как оно есть. Братья жертвы весьма сильны и могущественны, вполне в силе их денег или угроз вывернуть расследование в вашу сторону. Скорее всего это будет убийство по неосторожности. Сомневаюсь в ваших возможностях незаметно покинуть академию, избавиться от окровавленной от такой грубой работы одежды и отмыть дочиста себя а потом вернуться обратно, однако это вполне возможно натянуть. Я понятно объясняю? — Напоследок сказал он, убедившись что я внимательно прочитал его визитку.

— Предельно. Значит мне отказывают в праве на самооборону? — Возмущенно спросил я. — Ведь то что я его без колена оставила означает что я не вру и это именно он покушался на мою жизнь!

— В самообороне нет, а вот в ее превышении — да. Дело пахнет очень хреново, Мира Лютоборовна-Опавская. Я ни в коем случае не хочу на вас давить но если вдруг вы можете предположить кто это мог быть — вы и себя отведете от возможного желания наказать хоть кого-то. Мне известно что вы проживали в семье Трапимировичей — может видели какие-то встречи, скандалы, подозрительных людей?

Хотелось бы пошутить что самый подозрительный в их доме был я, да только это грозит усугублением моего положения. Все очень и очень хреново! Пришлось просто разочарованно покачать головой, что, впрочем никак не повлияло на поведение следователя — он просто убрал снимки обратно и, пожелав удачи попросил из кабинета прочь.