В лесном мраке вдруг что-то мигнуло и осталось светить — белым электрическим светом. Белег вскинулся. Он устроился на ночлег в корнях дерева, рассчитывая продолжить путь еще до рассвета; вскинулся и снял пистолет с предохранителя. Тяжелый «Карсид» висел в кобуре на поясе, а маленький, компактный и почти бесшумный пистолет удобно ложился в руку даже во сне.

За горным уступом под укрытием из склонившейся сосны темнело нечто странное, в чем не сразу распознался бронемобиль: по сравнению с этим ублюдком, нарготрондский сородич его показался бы почти симпатичным. Бронемобиль стоял как-то криво, вывернув переднее колесо, и возле этого колеса, привалившись спиной и выпустив из рук включившийся фонарик, кто-то сидел. Белег присмотрелся и подошел ближе.

— Эй.

Сидевший оказался эльфом, но таким запущенным замученным, что не стоило даже пытаться угадать принадлежность к какому-то народу, зато место пребывания его в последние — месяцы? годы? — было очевидным. Из оружия у него нашелся только мясницкого вида палаш, рука была одна, правая, а от второй, укоротившейся по меньшей мере до запястья, обернутой грязной тряпкой, даже через тряпку шел и характерный запах, и сильный жар. Впрочем, жар шел от него всего.

Белег сдвинул предохранитель и огляделся: переднее колесо бронемобиля попало в трещину между камнями, и там то ли заклинилось, то ли вовсе погнулось — так или иначе, вытащить его даже с помощью набросанных веток и сучьев-рычагов явно не получалось…

На то, чтобы сходить к своему маленькому лагерю, у него ушло несколько минут. Еще несколько — чтобы вколоть неизвестному бедняге лекарство, а потом, дожидаясь эффекта, промыть ему рану и сменить повязку.

Тот очнулся через час. Дернулся вдруг, заерзал и сел, одурело озираясь по сторонам: Белег оттащил его в сторону, на траву, забрал на всякий случай все лишнее и только вложил в целую руку флягу с водой. Сам сел ждать на подножке бронемобиля.

— Ты кто такой? — спросил раненый, когда осознал свое положение, напился и откашлялся.

— А ты?

— Ага. Значит, Дориат, — раненый криво ухмыльнулся, и этого отчасти оказалось достаточно.

— Значит, голдо.

Они посидели, рассматривая друг друга. Потом раненый мотнул головой на север и спросил снова:

— Оттуда?

— Нет. Этот агрегат на ходу?

— Был на ходу. Видишь, застрял… Отряд ангбандский увидел, вот и рванул куда попало. Повезло — не заметили…

— Большой отряд?

— Большой… Изрядная толпа, еще и пленника с собой тащили.

— Пленника?

— Вроде как. Я удивился даже: барахла тащат много, даже скотину гонят, а пленный всего один. Парень — из смертных. Нет… а… — голдо прищурился, — а зачем спрашиваешь? сам куда собрался? Мне-то — на юг.

— На юг, — повторил Белег, размышляя.

Голдо подождал, но, видно, решил, что продолжения не будет. Поэтому неловко поднялся, качаясь, подбрел к бронемобилю, поймал рукой выступ кузова и критически посмотрел на колесо.

— Раз на юг, — он охнул, замолчал и прикрыл глаза, постоял так шатаясь, — раз на юг, то предлагаю времени не терять и попытаться вытащить этого монстра в… — он покосился на затянутую на груди у Белега портупею, — в две руки. И двигать побыстрее. Выглядит так себе, не спорю, но прет честно, даже по камням. Должен дотянуть до границы вашей… Тут лиг пятьдесят осталось, да?

— Даже меньше. Если по прямой, — Белег тоже поднялся, встал рядом, рассматривая колесо.

— Тогда решили. Я, — надумав, голдо повернулся и протянул руку, — я Гвиндор Дуилинион. Нарготронд.

Белег помедлил.

— Я знаю, как выглядит Гвиндор из Нарготронда, ты не похож на него.

Голдо рассмеялся — криво и зло.

— Верю! Только ты знал прежнего Гвиндора! Гвиндора — командира Нагорной стражи. Гвиндора-без-пяти-минут-зятя-короля. Гвиндора — осла, который не смог сдержать себя в руках в самый важный момент! Гляди, от него остался огрызок, но имя все равно прежнее: Гвиндор Дуилинион из Нарготронда. Назовись и ты, и возьмемся уже за дело. А потом дернем на юг.

Лекарство подействовало хорошо, и теперь в раненом можно было опознать голдо: худющий, грязный, наполовину седой, весь скособоченный, он глядел на Белега снизу вверх, но глядел твердо и сверкал глазами со всей присущей голодримской задиристостью. Теперь Белег его узнал.

— Ты прав. Быстрее сделаем, быстрее отправимся. Но сначала захватим кое-кого. Я Белег Куталион. Из Дориата.

Гвиндор, на глазах теряя решительность, смотрел на Белега. Потом на руку, крепко ухватившую — поймавшую — его протянутую худую и грязную ладонь, и взгляд его из задиристого делался тоскливым. Он вздохнул и обреченно выругался.

18 часов 26 минут

— Ты спишь или думаешь?

Турин тронул его за плечо, и Белег обнаружил, что все еще сидит и смотрит перед собой — туда, где недавно стоял мастер Гуин и где теперь осталось пустое место.

— Думаю.

— О подлых гномьих комбинациях? Что это вообще сейчас было?

— Похоже, намерение отделаться от неудобного поручения.

— Пф-ф! Ну хитрила! Может, он вообще хотел, чтоб мы его с конвоем куда-то проводили?

— Запросто, — согласился Тиглдан и поскреб седую щетину на щеке. — Я ваш разговор только в самом конце услышал, но отчего-то догадываюсь. Задницу свою от прежних товарищей спрятать хочет, не иначе.

— Возможно. Не уверен. Не думал о нем, — Белег медленно покивал, потом провел ладонью по лицу, поднялся.

— А о чем думал?

— О том, — стул от тычка по спинке снова встал на задние ножки и завалился к прилавку, — о том, что если бы он вот так меня ударил, то как раз бы в нужном направлении. Но я бы никак не разбил голову обо что-то на столе — спинка стула не дала бы.

Тиглдан на этот раз если и удивился, то виду все равно не подал.

— Какие интересные тебя посещают мысли… Своевременные.

— Не-не, Тигл, это он про короля! — сообразил, пояснил Турин, подошел к стулу с другой стороны, потрогал его. — Но… Если боком?.. Хотя там же кресло с подлокотником… А! А если тогда на нем? Если на подлокотнике король и сидел? Как раз бы плашмя на стол и рухнул, а кресло потом передвинули. Что скажешь? Только вот по росту тогда…

— Скажу, — Белег забрал с прилавка ключи, огляделся еще раз и пошел к выходу через подсобку, — что почти уверен: так и было.

Они вышли обратно во двор. Там было все так же пусто и тихо, только горели окна флигеля, падал на крыльцо желтый свет из его распахнутой двери и мягко светилось выходящее на эту сторону окно в квартире Халардона. Белег запер дверь, а Турин хотел что-то добавить, но промолчал, только мрачно переглянулся с Тиглданом.

— Что с твоей подопечной?

— Лежит… Доктор серьезный, лечит. Обругал меня, дурака старого. Сказал, сразу надо было в больницу, а теперь… А я-то, знаешь, в больницу нашу не очень верю. Мне как-то один доктор там прямо сказал: страшно с вами, людьми, дело иметь — лечишь одно, а вы от другого — раз! — и помрете. Руки, говорит, опускаются.

— Этот не пугливый.

— Я уж заметил… Сказал, до утра дотянет — поживет еще, — Тиглдан опять поскреб щеку, понюхал ладонь, обтер и тут же спохватился, стал отряхивать чужую рубашку. — Вот, одежу мою отобрал, эту сунул и умываться выпроводил, еще какой-то дрянью велел обтереться. И выгнал — проветривайся, мол, а то и другие детишки тоже заболеть могут… А я только что-то не понял: сколько тут детишек у вас да чьи они? Вроде и эльфятки, смотрю, и человечки, и возраст какой-то…

— Долго рассказывать.

После Нирнаэт беженцы из Митрима попадали в Дориат и посуху, и по воде — капитан Келентир среди прочих сутками напролет вывозил их на своем буксире по Тейглину. И так получилось, что сначала принес домой к молодой жене и недавно родившемуся сыну двоих — дор-ломинских погодок, брата и сестру (они уже выросли — парень тоже работал в порту, девушка на ткацкой фабрике, и оба снимали теперь маленькую квартирку по соседству, а в Кирпичный проезд часто заходили в гости). Потом появился эльфийский младенец — темненький, крикливый, закутанный в одну лишь мужскую рубашку, без нашивок, без булавок, без каких-либо следов. На пути его несколько раз передавали с рук на руки, и где-то там сгинуло и имя, и происхождение, и только по тому, что мальчонка рос не в пример шумным и задиристым, решили, что должна быть тут где-то голодримская кровь. Потом через несколько лет появились сразу три девчонки. Не из одной семьи. Они жили в приюте на самой границе с Бретилем и каждый раз, завидев буксир, выбегали махать ему. Почему — сказать не могли, но воспитательница по бумагам посмотрела, что всех трех когда-то вывезли как раз рекой, так что… Так что однажды Келентир забрал всех трех. Потом…