— Допустим, — произнес Белег, когда пробежал глазами рукописный проект устава, полномочий и даже порядка прохождения государственной регистрации некоего заведения под абстрактным пока названием — «Контора частного сыска». — Дальше.
— Как видишь, ничего подозрительного: я вас как бы негласно прикрыл — заметь, снова! — а само занятие нужное. Через пару лет все позабудется, верну тебя обратно, а это, — Тингол потыкал пальцем в листы, — передадим кому-нибудь из отставников потолковее.
Белег по-прежнему молчал, не сводя взгляд с Тингола. Тот фыркнул, поднялся на ноги, прошелся по беседке.
— Вот, Белег, вот что стоит сказать прямо: дружище, я заинтригован! Ты голова, дружище! Нет, опять эта мина, «допустим», «предположим». Я, между прочим, для тебя, дурака, старался. И где благодарность?
Белег вздохнул, заправил бумаги в карман повисшего на плече пиджака и забрал со стола бутылку.
— Спасибо тебе, Элу. Я заинтригован тем, что будет дальше. С конторой идея по меньшей мере остроумная.
— Другое дело! Пожалуйста, дорогой друг! — Тингол еще раз прошелся по беседке и сел на место, сменил тон. — Значит, с официальным планом понятно. Прикрытие хорошее, не на шутку горжусь собой. Теперь слушай дальше. Вернее, сначала посмотри, — и он снова отобрал у Белега бутылку и сунул в руку следующую бумагу.
«Эльвэ Синголло, королю земель Дориата, от сыновей Феанаро».
Текст был знакомый, некоторые предложения повторялись дословно, но Белег дочитал до конца, ища подвох. Не нашел.
— У тебя должно быть еще девятнадцать таких писем. Здесь нет ничего нового.
После возвращения Берена и Лютиэн письма с Амон-Эреб приходили каждый год, и повторялось в них одно и тоже: наследники отца требуют вернуть свое имущество. Поначалу Тингол рвал и метал и от квенья, и от титулатуры, и от некоторых формулировок, и от самого тона. Потом перебесился.
— Правильно, здесь все по-прежнему, — согласился Тингол.
Он как всегда резко, без перехода стряхнул веселость, сделался серьезен, а теперь и задумался — отключился, стал что-то взвешивать там, в мыслях, куда проваливался иногда, начав крутить свои комбинации из событий, дат, цифр, мотивов, целей, причин и личного участия окружающих. В таком состоянии он мог пребывать достаточно долго и даже мог передумать в последний момент, обратить весь разговор в шутку и выпроводить Белега восвояси.
Потому Белег не торопил его и потянулся к столу — глотнуть наконец лимонада.
— Хочу, чтобы ты скатался на Амон-Эреб и обсудил условия.
Бутылки «Лагили» делали из хорошего стекла, и о деревянный пол она не разбилась — просто подпрыгнула и выплюнула Белегу на брюки короткий фонтан своего зеленого содержимого, покачнулась и устояла. Белег пяткой задвинул ее под скамейку.
— Избавиться от меня можно и попроще.
— Ха-ха, — без смеха произнес Тингол. Откинулся на спинку скамейки, сцепил на колене пальцы и продолжил — ровно и спокойно: — Теперь закрой рот, слушай и не перебивай. Расклад у нас пока такой: все хорошо. Не отлично, но в общем хорошо. Экономика работает, Граница стоит, контингента на границе хватает. Поток поставок год от года понемногу сокращается, в Приграничье совсем неспокойно, но у нас — в Дориате — все хорошо. Есть большие запасы сырья, есть свое сырье, и производство не встанет, даже если завтра поставки закончатся совсем. Вообще с запасами все в порядке, и нам есть куда затянуть пояса — «Сокрытое королевство» будет работать.
План «Сокрытое королевство» был разработан сразу по завершении системы укреплений Границы. Тщательный подход к самообеспечению был не менее важен, чем сама пограничная защита. Корректировки в план вносились регулярно, и Дориат знал, как именно будет жить в условиях тотальной изоляции исключительно на своих ресурсах, как долго — в условиях полномасштабной войны по всему фронту.
— Поставки совсем прекратятся лет через шесть. Через восемь все к западу от нас будет гореть до оконечности Таур-эн-Фарот и истоков Нарога…
— Это не новость…
— …голодрим и примкнувшие будут обороняться вокруг Гаваней, пока их не спихнут в море и остатки не сбегут на Балар. У нас к этому моменту все будет по-прежнему неплохо, хотя попрощаемся не только с миндальными поцелуйчиками и синегорской тафтой, но и с некоторыми более нужными вещами. Например, начнется дефицит меди… В таком виде мы сможем продержаться еще тридцать-сорок лет. Если Ангбанд будет недостаточно решительно грызть Гавани и Амон-Эреб. И если те будут держаться со всем упорством.
— Про это пишут в утренних…
— Я же сказал: закрой рот и не перебивай, — Тингол поднялся, заложил руки за спину и стал прохаживаться по беседке. — Я все знаю, что ты можешь мне ответить. И не только ты. Мы могли начать эти переговоры и дцать, и сто дцать лет назад. И я сам говорил, что скорее сдохну, чем сяду договариваться с семейкой хоть по какому-то вопросу. Но пришло время подумать еще раз. Честно скажу: не хочу. Очень не хочу. Особенно не хочу отдавать Сильмарилл. Даже самому вдруг страшно — так не хочу. Наверное, это даже отдельный сильный довод за то, чтобы действительно подумать… Сейчас или никогда. Кто ж виноват, что Маэдросу приспичило лезть сворачивать шею, а свернул ее Фингон? И что? После стольких мирных лет мы вдруг оказались на переднем краю, и ситуация медленно, но верно ухудшается. С людьми непросто… Мы их подтянули, но сам знаешь — уживаемся не так легко, как хотелось. Гномы далеко. И если Ангбанд ударит — а ударить он может внезапно, это тоже знаешь лучше меня, — мы очень быстро окажемся как перенаселенный остров в океане…
— Почему ты доказываешь это мне, а не на Совете?
— Да потому что на Совете, Белег!.. — Тингол резко обернулся, прижал кулаки к плечам и помахал согнутыми локтями, покудахтал. — На Совете, как в себя придут — я иллюзий не питаю, — будут спорить до посинения. Потом в город выплеснется, все будут спорить, потом весь Дориат… А мне для начала нужно тихо пощупать почву.
— Что ты хочешь получить за камень?
— За камень? — Тингол замер и делано изумился. — За камень я ничего не хочу. Я хочу, Белег, чтобы ты поехал и обозначил: король Дориата и Белерианда предлагает сыновьям… кхм… своего отца признать верховенство Элу Тингола в обмен на его дружбу и покровительство. Пусть повинятся за Альквалондэ, за покушение на жизнь принцессы, официально принесут присягу, и мы забудем наши распри и объединим силы. А потом, в качестве жеста, я передам им камень их отца, чтобы тот… ну допустим, осиял светом наш благородный союз против общего Врага.
— Тебе не угодил Союз Маэдроса, ты хочешь Союз Тингола?
— Белег, если б я хотел смотреть на выразительные гримасы, я бы позвал Саэроса. А у тебя так не получается, уж извини, — Тингол повернулся на пятках, отошел к бортику беседки, присел там. — Конечно, нам не нужен Союз Маэдроса. В полной силе, я имею в виду. Отдаю себе отчет, что говорю, но: какой бледный мы имели бы вид перед победившей голодримской армией? Да они и не скрывали, куда повернут после этой победы. Хотя честно: не знаю, как поступил бы, если б знал, что от них настолько рожки да ножки останутся… Да что гадать! Так обернулось, что вот теперь нам нужны Маэдрос и его головорезы, нужны их кузни, мастерские, лаборатории, инженеры и врачи. Нужны торговые пути, которые они все еще держат. Тьма побери, да нам нужна даже голова его ублюдка-братца, но не как раньше — а на плечах! И, понимаешь же, момент такой удачный: Фингона нет, а с Тургоном они друг друга на дух не переносят. А мне ведь даже не надо никаких особенных унижений: не надо в ногах валяться и каяться публично. Пока я хочу, чтобы ты твердо и прямо обозначил: мы готовы обсуждать.
— Мы?
— Обозначил, Белег! Не перебивай! Твердо и прямо дашь понять, что в обмен на Маэдроса и братию со всеми их потрохами я готов подвинуться, но главное требование неизменно — присяга и признание вины. Дальше обещаю ущемлять не более, чем ущемляли Фингон или Голфин. — Тингол сцепил пальцы, подумал, глядя на них, снова расцепил. — Я ведь все-таки надеялся… Надеялся, сами приползут. Встанут перед выбором: есть землю там, на юге, или смирить гордыню и попросить.
