— Мне нужно у Вас кое-что попросить. Его отец… Бросил меня на сносях. Одну. И уехал к любовнице. Поэтому мне нужно чтобы Вы сделали для меня кое-что, — посмотрела я грустными глазами в пол. Надо признаться, актрисой я была хорошей. А мне нужно было сделать так, чтобы человек пошел на уступку ради меня.

— О, Господи. Мне так жаль, — промолвила она с растерянным видом. — Но что же я могу?!

— Мне нужно, чтобы Вы позвонили ему и сказали кое-что…

Так я сделала то, о чем буквально сразу же начала жалеть, потому что это стало раздором всему. Наши любящие отношения канули в яму из-за меня. Из-за моего самолюбия и нетерпения.

Когда он услышал это, я была на громкой связи. Кажется, он выронил телефон, а затем сотни тысяч раз спрашивал Долорес о том, как я и что конкретно произошло. В итоге от напряжения она положила трубку.

— По нему и не скажешь, что ему всё равно… Кажется, он так переживает за Вас. Может он исправился? — спросила она наивным голосом, а я просто медленно и молча осознавала, что натворила.

Он бросил всё. Своего босса, своих коллег. Когда ему звонили, он послал всех нахер, чтобы его не дëргали. Позвонил мне сотню раз, пока мой телефон не сел. И проехал 870 милль за 11 часов, при этом ни разу не остановившись. Это буквально скорость света. Он мчался ко мне, как ненормальный, и я сразу вздрогнула, услышав в коридоре его голос.

— Где она?! Уэнсдей Галпин. Черт. Аддамс… — задумался он уже там. И тут я прислушивалась. Я ведь не была его супругой. И когда ему звонили, я заранее оставила подсказку о своей лжи, но он не обратил внимания, ведь новость была слишком шокирующей. — Постойте. Её здесь нет, да? Какой же я придурок…

— Уэнсдей Аддамс? Она лежит у нас со вчерашнего дня, роды прошли хорошо. Мамочка набирается сил.

— Роды? Она что, родила? Он жив? — спросил он, схватившись за волосы, я видела это через щель от приоткрытой двери.

— Конечно жив, — перекрестилась женщина.

— А кем Вы приходитесь? — спросил обеспокоенный голос Долорес.

— Я ее… Парень. Почти муж, — сказал он, присаживаясь на лавку. — Папа малыша…

— Тот, что уехал к любовнице? — спросила Долорес, и я испытала испанский стыд от этих слов.

— Что?! Нет, конечно. Кто Вам такое сказал?! — спросил он, поморщившись.

— Ваша жена… То есть, девушка…Уэнсдей. Она лежит вон в той палате, — указал её палец.

Тайлер посмотрел в сторону длинного коридора и, кажется, заметил меня.

— Могу я пройти? — спросил он у медсестры.

— Да, пока только Вам и можно. Поздравляем Вас, — сказали они, и он сдавленно улыбнулся, направляясь ко мне в палату. Наши глаза встретились сразу, как он вошел, и я опустила свои. В маленькой медицинской люльке сопел наш малыш. Тайлер смотрел на меня так, словно ненавидел или окончательно разочаровался.

— Я поздравляю нас с рождением сына, — посмотрел он на меня с болью в глазах, и мои заслезились. — Можно я?

Он прошел к малышу и смотрел на него, уперевшись лбом в свою руку. Просто стоял над ним около пяти минут и молчал, пытаясь спрятать то, что чувствовал.

— Я думал, что потерял его, — закрыл он глаза, сдавливая слезы. — Я не ожидал от тебя такого.

Его тяжелые шаги отстукивали в моей голове. Он медленно пошел к двери, и я ощущала, что всё сломала. Его доверие. Нас.

— Ты сам бросил меня, — ответила я, испугавшись его реакции. Я была виновата, очень виновата. Но всё равно продолжала защищаться нападением.

— Я уехал работать, Уэнс. И мне жаль, что меня не было на родах. Я люблю вас, но этого я не ожидал. Это подло, — опустил он взгляд и направился к выходу.

— Не говори мне, что подло. Это не я бросила тебя на седьмом месяце и свалила туда, где опасно! — крикнула я вслед.

— Я посижу в коридоре. Мне нужно всё переварить, — совершенно потерянным голосом сказал он. — Спасибо, что подарила мне сына. Он прекрасен. Мы с тобой поговорим… Я не хочу сорваться на тебя. Не нервничай, тебе ещë… Кормить. В общем… Уэнсдей… Я просто немного побуду там. Не могу найти слов. Мне больно.

====== Глава 34. Материнский инстинкт ======

Комментарий к Глава 34. Материнский инстинкт Приятного чтения🩵

Я очень перегнула и боялась говорить ему даже слово. Мне казалось, я всё растоптала. Поэтому позволила ему тихо выйти из моей палаты и успокоиться. Хотя, зная себя, я бы точно подобного не простила. Это было слишком. Я вышла за ним только через час, когда малыш проснулся.

— Тай… — шепотом произнесла я, выглядывая из-за двери. — Он открыл глаза.

— Правда? В смысле, да, я иду, — судорожно привстал он со стула с волнением на устах, направившись в палату. — Господи… Какой он все-таки маленький… Привееет…

— Мы так и не придумали ему имя, — сказала я, глядя на то, как он касается нашего кулечка.

— Я приму любое твоё решение. Ты много страдала. И будет нечестно, если это сделаю я, — ответил он, и я резко прижалась к нему, обняв за плечи. Разве можно было не любить такого хорошего парня? Ответ очевиден — нельзя.

— Прости меня. Я не знаю, что на меня нашло. Не знаю, зачем сделала так, — промолвила я в смятении. Мне было и стыдно, и гадко одновременно. Но больше всего я ненавидела извиняться. Это было вообще не моё. Прежде я и не думала о том, что научусь хоть немного это делать.

— Уэнс, мы поговорим позже. Я пришел к сыну, — аккуратно снял он с себя мои руки, и даже не посмотрел мне в глаза. В это самое мгновение я испытала укол обиды. Что-то очень неприятное и отталкивающее. Это вновь был удар по моему самолюбию. Разве кто-то может не любить Уэнсдей Аддамс? Голову ему с плеч за такое.

— Тогда я назову его Аид, — повернулась я к Тайлеру спиной и взглянула на малыша. — Красивое имя.

— Ты издеваешься? Аид Галпин… Что это вообще такое?! — спросил он, задергав глазом. В его голосе слышались ноты недоумения и паники.

— А что? Верховный бог смерти и подземного царства мёртвых. Всё нормально, — равнодушным голосом промолвила я, лишь бы выбесить его посильнее.

— Можешь придуриваться, сколько хочешь. Но имя надо дать нормальное. Я уже вижу, что ты специально всё это делаешь. Тобой гложет обида за то, что я уехал. Но я не лгал тебе. Я не был с любовницей, как ты там выразилась. Твои родители вообще знают, что ты устроила?! Сомневаюсь, что они бы оценили это, — сказал он, разозлившись. — Ты знала, как я хотел его. Он был моей мечтой. И я злюсь, что ты так легко ранила меня в самое сердце, Уэнс. Но в то же время понимаю, что именно благодаря тебе, он сейчас смотрит на нас как на двух… Не буду произносить этого. Просто я хочу, чтобы ты поняла меня. Нельзя так относиться к тем, кто желает тебе самого лучшего. Думаешь, мне нужна такая работа?! Думаешь, я хочу сбежать от тебя? Я делаю всё это ради тебя и него. Чтобы вы ни в чем не нуждались. Но это сложно, потому что я такой. Я родился таким, и выбора у меня нет. Работать в кафе всю жизнь? Так я не хочу этого. Я хотел, как лучше… Правда.

— Я понимаю. Теперь понимаю. Наверное, это гормональные перепады, но я не могу всё сбрасывать на это. Ведь это как уйти от ответственности. А я поняла, что натворила. Поняла, и мне жаль. Потому что я знала, как ты хотел его. Я знала, что ты сидел возле меня каждую ночь и приглядывался к его движениям, знала, что ты говорил с ним ночами. Я поступила подло. И этого уже не исправить, — объяснилась я на эмоциях. — Но ты всё равно бы бросил работу, если бы узнал, что я рожаю.

— Бросил бы, тут дело в другом. Мне плевать на работу. Ты меня обидела. Просто очень сильно обидела… Дай мне время, чтобы я мог перестать злиться, — попросил он, глядя на меня покрасневшими глазами.

— Ладно, — ответила я, пытаясь встать на его место.

— Можно я возьму его на руки? — спросил он, когда малыш начал кряхтеть громче. — Ты давно кормила его?

— Можно. Хочешь, чтобы я показала тебе, что значит «мучения»? — спросила я, изогнув бровь.

— В смысле? — прозвучало в ответ немного испуганно.

— В смысле, он впивается в грудь деснами и трет ими настолько сильно, что из нее выступает кровь… Но тебе не обязательно это знать, — безразлично сказала я, и он неприятно поежился.