Литмир - Электронная Библиотека

– Начнешь пока так, – сказал Антон, протягивая конверт. – Потом на стажировку поедешь в Европу, как раз два года пройдет. Нашему браку каюк: не сошлись характерами, ну или типа того. Расставание, депрессия. Ты же впадешь в депрессию после нашего развода, а, жена? Шутка, Тин, чего ты так занервничала?

Шуточки у Карельского были специфическими, не знаешь, что и отвечать.

Антон загнал машину на паром и выбрался из кабины. Застыл, скрестив руки на груди, и уставился на чайку, дрейфующую на ленивых серых волнах. Птица красивая, но не двадцать же минут ее изучать, хоть бы слово сказал. Тина чувствовала себя невидимкой.

– Тооош, ты, что ли?! – Темноволосая девица в обтягивающих кожаных штанах бесцеремонно похлопала Антона по плечу. – Ни фига се, какие люди!

Он обернулся, растерянно взглянул на нахалку. А потом взял и улыбнулся. Жене законной, значит, ни пол-улыбочки за все утро. Ни когда кофе вместе пили на ее будущей кухне в стиле хай-тек, ни когда на причал тащились в пробке под заунывную музыку. А этой, нагловатой коротышке, – во все тридцать два зуба моментально осклабился.

Тина прислушалась, ничегошеньки непонятно по обрывкам фраз. Прогуливаясь по палубе и любуясь живописными берегами, она подкралась поближе. Вот это да! – по всему выходило, что эти двое неплохо знали друг друга. И темненькая имела на Антона какие-то виды.

– …Ты тоже изменилась. Еще красивей стала.

– Ха! Локти кусаешь, Тошик? Кусай-кусай, что такую невесту упустил.

– Ну…

Ответ Антона ветерок уволок за борт, Тина даже шею вытянула в их сторону, все равно ни слова не разобрала.

– А помнишь, мы влезли в батину лодку и в море рванули? И песенку орали: «Щука, щука, щука-кит, щука правду говорит»? А лодка дырявая оказалась, чуть не потопли! Твой дед за нами на моторке приплыл и спас. Потом так пропесочил, до сих пор помню. Кстати, как он?

– Жив-здоров. Вот за лесопилкой отправил присмотреть.

– Значит, ты по делам. А я вот бабку проведать. Еду и думаю, с тоски на острове сдохну, а тут ты! Класс же, что встретились, а? – темноволосая пихнула Антона в бок, Карельский от такой беспардонности только засмеялся. – Слушай, давай замутим, как тогда в пятом классе?

Порывы северного ветра рвали флаг на флагштоке. Что там чирикала знакомая, повиснув у мужа на руке, – совершено не разобрать. Пепельные тучи закрыли неяркое солнце. Зябко передернув плечами, Тина закуталась в кардиган, надо бы куртку из сумки достать.

– Скоро причалим, тебя подбросить? Береговая, шесть? – спросил Антон.

– Капец, Тошик! Столько лет прошло, а ты до сих пор помнишь адрес! Еще бы, так песни под моим окном горланить, всех соседей тогда переполошил! Ночь, все дрыхнут давно, а тут Карельский с гитарой приперся…

Тут он заметил неподалеку нахохлившуюся Тину. Сложив руки на груди, она хмурилась, глядя в сторону приближающегося берега. Видимо, укачало с непривычки.

– Ну вот и приплыли, – Антон соизволил обратить на супругу свое внимание.

Приплыли, согласилась про себя Тина, еще и суток не прошло, а на благоверном уже кто-то висит, раскачивается по ветру…

– Приветик, я Ульяна, – небрежно бросила девица, (и Тину передернуло, какой же неприятный голос, как несмазанное колесо скрипит). – Подруга детства. Да, Тош? Или первая любовь? Как правильно?

На ее губах заиграла лукавая усмешка, в черных глазах вспыхнул огонек интереса: кто такая рядом с красавчиком Карельским? Придирчиво осмотрела Тину и, найдя ее совершенной простушкой, расслабилась:

– А, ты с Тошичем по работе вместе? На лесопилку?

– Добрый день, – сдержанно ответила Тина. Нагловатая подруга детства не понравилась ей сразу, бывает вот такая антипатия с первой минуты. – А я Тина, жена. Да, Тош? Или любовь всей жизни? Как правильно? – подражая небрежному тону старинной приятельницы, закончила знакомство.

Повисло молчание.

– Оба-на! Ты че и вправду женился? – Ульяна уставилась на Антона, прозвучало это примерно так: «Ты что, с дуба рухнул, Карельский?».

Он кривовато улыбнулся, развел руками, но распространяться по этому поводу не стал. Паром причалил, пора было заниматься машиной.

– Подбросим Ульяну до дома, это по дороге, – сухо сказал он, заводя мотор.

В его голосе слышалось недовольство. Не надо было женой представляться? Так всё равно узнают.

Сначала Ульяна восторгалась машиной и тешила самолюбие муженька, потом пялилась на Тину через зеркало заднего вида. Ее взгляд выдавал глубочайшее потрясение: «Офигееееть! Женился! Карельский и эта… Да не! Где только откопал?.. Хотя имя у нее какое-то чуднОе, не наше. Тина какая-то, точняк иностранка! Видок, правда, затрапезный. Так они все там с дурью…»

Ну и пусть, подбородок Тины упрямо взлетел вверх. За помощью Антон обратился именно к ней, а не вот к этой… подруге детства.

Бледный зеленовато-красный всполох окрасил небосвод, как будто чародей брызнул искрами из волшебной палочки. А потом все разом исчезло. Тина потерла глаза руками, чего только от усталости не привидится.

– Что-то рано в этом году, середина осени только, – Антон придерживал руль и всматривался в небо над лесом.

– Бабка говорила, что как-то и летом полыхало. В августе, что ль… Слышал? Народ повадился ездить, наше сияние смотрят. У местных жилье снимает. Прикинь, даже китайцы припираются. – Ульяна наконец-то перестала прожигать в Тине дыру и тоже взглянула на небо.

Вдруг Антон чертыхнулся, и машина резко затормозила. Тина точно об лобовое стукнулась, если бы не ремень безопасности. А так «отделалась испугом», не сказать, чтобы легким. Могли запросто человека сбить – перед капотом стоял мужчина с фотоаппаратом в руках и растерянно озирался. Откуда он взялся? Тина с интересом разглядывала хвойные стены, обрамляющие с двух сторон грунтовую дорогу, – ни живой души вокруг, только чириканье доносилось из чащи. А потом дорожка запетляла, да все отвлеклись на северное сияние, не заметили, когда из леса выбрался фотограф.

Первой пришла в себя Ульяна, она опустила окно и истошно заорала:

– Придурок! Тебе что, жить надоело? Че под колеса бросаешься?

– Ребят, извините. По сосновому бору гулял и вроде вдоль грунтовки держался, а заблудился как-то. Целый час туда-сюда, и ни в какую… – устало заметил незнакомец. Гладко зачесанные волосы, глубоко посаженные глаза и ястребиный нос усиливали сходство с птицей.

– А, так это Щур водил, – со знанием дела заметила Ульяна, рассматривая его брендовую куртку и дорогую технику. – Чужих так-то не любит.

– Щур? – удивился фотограф.

– Типа хозяин острова. Гостинец нужно поднести, задобрить. Не знал, что ль?

– Не, первый раз слышу. Неделю как приехал, окрестности изучаю, – он потряс фотиком. – Только на дорогу выбрался (дорога-то точно к людям выведет), глазам не поверил: северное сияние. Да быть такого не может! Камеру быстрей доставать. Не успел, погасло.

– Турист, значит, к нам пожаловал. – В голосе Ульяны послышался интерес.

– До поселка подбросить? Или сразу в фельдшерский пункт? – спросил Антон, заметив, что фотограф прихрамывает на левую ногу.

– Если можно, то в поселок. А это так, потянул слегка, за корягу зацепился, – незнакомец забрался в машину.

Познакомились. Звали его Петром, на Щучий приехал из маленького южного городка за вдохновением и пейзажами.

Петр продолжил:

– На место такое набрел занятное. Водоем высохший, рядом столбик трухлявый. Что-то вырезано, а что там – бог его разберет. Вы же местные, знаете что?

– Я выросла на острове, после школы свалила, – засмеялась Ульяна.

– Чего так? Красота вокруг такая!

– А, тоска смертная! У Тошика дед из этих мест, а вот она, – Ульяна ткнула пальцем в сторону Тины, – она не наша.

Тина решила на провокации не поддаваться.

– К Щучьему озеру забрели, – сказал Антон, не отводя взгляд от дороги. – Раньше там громадные щуки водились, дед рассказывал, чуть ли не двухметровые. А потом озеро пересохло, рыба извелась. Гнилушки – остатки древнего идола Щура.

9
{"b":"871308","o":1}