Нужно сосредоточиться на Тросгарде… Всю ярость, весь огонь направить на него. Плевать на дождевую воду, стекающую по волосам, по лицу, впитывающуюся в ткань платьица и сорочки, так что одежда промокает насквозь; плевать на усталость… И плевать на пораненную щеку и изуродованное из-за этой раны лицо, и на кровавые струйки, вытекающие из раны… Сейчас главное — пройти это испытание… Победить кошмар, полагаясь на свою магию. В очередной раз Амелл поднялась с пропитанной дождем земли, кружась вокруг своей оси и озаряя светом от собственного пламени потемневшую из-за туч, плотно закрывших небо, долину. На этот раз она не стала опалять огнем всю область вокруг себя — она сконцентрировалась на одной-единственной цели.
Тросгард.
По воле колдуньи из ее рук, будто морская волна, прорвался бурный, не сравнимый даже с огненным шаром, поток пламени. Он ни на секунду не ослабевал, так же, как и не убирался с лица разъяренной Кары яростный оскал. Огонь захватывал жертву в свой жгучий плен, и Тросгард издавал рыки, наполненные не столько яростью, сколько болью от огненного потока, который жег шерсть вервольфа. Но колдунья не прекращала извергать пламя, подобно вулкану, извергающему лаву. Она ни за что не успокоится, пока ее враг не будет гореть в огне не хуже, чем в Девяти Кругах Ада…
«Верно… Верно… Освободи весь свой гнев, девчонка. Выпусти силу на свободу — бесконечную, неограниченную… Пусть она поглотит всех, кто стоит сейчас на твоем пути».
Такой знакомый до мурашек голос, который Кара уже слышала тогда, в жилом доме в заброшенной деревне Мисфилд. Его голос, рокочущий сквозь шум бесконечно льющегося дождя, словно девятый вал. Хоть девушка и слышала каждое слово, произнесенное невидимым лордом, но сейчас этот зловещий голос, не шедший по степени жуткости даже с рыками вервольфа ни в какое сравнение, так не пугал юную магессу, как раньше. Ибо она пребывала в состоянии боевого транса, концентрируясь целиком и полностью на Тросгарде. Ему уже недолго оставалось. Усиление потока огненной энергии, несколько оглушительных рыков… Обгорающий вервольф, в последний раз рыкнув, рухнул на мокрую траву. Но еще нужно было разобраться с оставшимися легионами нежити. Теперь-то это дело стало проще: с гибелью Тросгарда новые мертвецы перестали появляться.
Спустя время послышался еще чей-то голос. На этот раз он был не приглушенным, не вызывающим страх, заставляющий содрогаться до костей. То был голос, который она слышала в своем прошлом, «огненном» видении, где Кара слилась со своей стихией, и ее рыжие волосы, некогда уложенные в каре, кардинально изменили и окраску, и прическу, став красно-рыжими и вьющимися, как языки пламени. И сейчас, в этом кошмаре, тот голос словно бы пытался помочь рыжей девушке, вызволить ее из цепких лап кошмарного сна.
«Проснись, Кара. Проснись…»
* * *
— Проснись, Кара! Проснись! — над ухом колдуньи раздался тревожный голос Лекси, который тормошил свою спутницу, не оставляя попыток вытащить ее из объятий сна.
— А? Что?!
Точно ошпаренная кипятком или обданная из большого ведра холодной водой, Кара резко открыла глаза и так же резко поднялась на своем «лежбище».
Она так и сидела некоторое время с раскрытым ртом, будто вытащенная из воды рыба, и таращила изумрудные глаза на все, что видела вокруг себя сейчас. Сколько ни напрягала колдунья разум, ей, кроме того видения, того сражения с Тросгардом и его прихвостнями-мертвяками в мире иллюзий, что из удивительно чудесной грезы превратился в кошмар, ничего не вспоминалось. Будто бы припомнив кое-что еще, связанное с этим, Кара дотронулась правой рукой до той щеки, которую ей поцарапал вервольф в кошмарном сне. Щека была на ощупь практически гладкая, если, конечно, не считать мелких шрамов — следов от ветвей в Шепчущем лесу. Не было шрама, который напоминал бы о том сражении. Да и одежда Кары словно и не попадала под нескончаемый проливной дождь. Прошло немного времени, прежде чем чародейка поняла, что она вернулась… Снова вернулась в реальный мир, где был теплый и липкий, как грязь, воздух, и мягкая земля, и небо, вечно затянутое тучами, из которых никогда не выпадало никаких осадков. У ног проснувшейся Кары свернулся кольцом Тамин, а над ней склонились ее спутники — дриада, эльфийский бард Лекси и вистани Симза.
— Мы здесь привал устроили, помнишь? — присела лесная дева на одно колено перед вырвавшейся из объятий сна колдуньей. — Ты развела костер… А затем уснула, и нам даже казалось, что ты говорила с кем-то во сне…
— Это был не просто сон, — выдохнула Кара, медленно вставая и ероша непокорные волосы.
Она хотела рассказать обо всем, что с ней было, — и о мире иллюзий, и о Мыше, который, как оказалось, когда-то был тем, кто противостоял Темному Лорду, и о сражении с армиями мертвецов, ведомыми Тросгардом… Но Симза не дала ей погрузиться в воспоминания.
— Не время нам сейчас для объяснений! — с этими словами смуглая женщина выхватила из ножен серебряный кинжал и повернулась к Каре боком, устремив свой взор вдаль, на восток от того места, где путники устроили очередной привал, не без помощи колдуньи разведя костер. — Не можем мы спокойно отдыхать, коль чую я в той стороне врага…
Последние осколки сна Кары как рукой сняло. Они с Лекси, как по команде, повернули головы в ту сторону, куда смотрела вистани. Но, как ни странно, ни единого враждебного существа они там не увидели. Зато через несколько секунд услышали. Услышали душераздирающий вопль, заставляющий веки дергаться, а путника — содрогаться от неописуемого ужаса. Кара сжала кулаки и до крови закусила губу. Она не видела того, кто издавал жуткий крик, но одного только крика было достаточно, чтобы прогнать по коже новые и новые волны мурашек. Этот крик принадлежал одному из самых страшных видов нежити — то была баньши, женщина-призрак, предвещающая смерть. Простое холодное оружие не брало ее, а приближаться к ней было чревато — прикосновения холодных, безжизненных пальцев баньши являлись губительными для жизни искателя приключений, равно как и ее плач.
Она появилась из-за голого сухого дерева — бледная, словно смерть, женщина в погребальном саване с рваным подолом, с распущенными белыми волосами и с красными от слез глазами. Лекси, который хоть и не видел баньши прежде воочию, но читал немного о подобных существах, благоразумно отошел в сторону. Его же примеру последовала и Симза, убравшая кинжал за пояс, ибо она даже лучше, чем бард, знала, кто такие баньши и к чему у них иммунитет. Только Кара и дриада остались стоять на месте, однако, к врагу приближаться не смели. Первой атаковала колдунья, бросив в вестницу смерти огненный шар. Но, к недовольству чародейки, было непохоже, чтобы ее огонь причинил особый вред баньши. Заклинание дриады — буря ледяных осколков — вообще никак не подействовало, ибо у призрачной женщины в саване был иммунитет к стихии льда.
— Я все-таки рискну, — вышел вперед Лекси, доставая из-за спины свою лютню. — Баньши это или не баньши — я подойду к ней и напою особую песню, способную нанести урон любому враждебному нам существу — хоть живому, хоть неживому…
— Рискуешь слишком, бард, — остановила его Симза, осуждающе покачав головой. — Ужель забыл ты? Чревато близко к баньши подходить. Мне кажется, что будем мы с тобой обузою всего лишь в этой битве. Я думаю, разумней будет нам дать Каре шанс с ней справиться самой.
Между тем дриада тоже отошла в сторону, осознав, что и она тоже особо не поможет в бою с баньши… А Кара начала громко и отчетливо произносить то заклинание, которое очень давно не использовала, ибо большее внимание уделяла заклятиям огненной стихии. То из ее заклинаний, которое, как она предполагала, будет более эффективным против ведьмы-баньши, чем огонь. С указательного пальца Кары сорвался дезинтегрирующий луч, нацеленный прямо на призрачную женщину. Однако он повредил ей не так сильно, как рассчитывала колдунья. Баньши пошатнулась, но продолжала медленно-медленно парить в сторону испортивших ей своеобразное погребение путешественников. Тогда рыжая девушка, преодолевая страх перед вестницей смерти, послала в нее еще один луч; на этот раз он вырвался не с одного пальца, а с ладони Кары, и в этот раз произвел больший негативный эффект на привидение, чем предыдущий дезинтегрирующий луч.
