Глеб зло сверкнул глазами, Диане стало страшно. Нервная испарина, бешеный взгляд, окурки, потушенные прямо об стол, кровь на ладонях, его всего трясло.

– Свет выключи, – задыхаясь сказал он.

– Что с тобой? Почему такие страдания? Ты же не любил её, только пользовался. Она ведь такая вульгарная, продавала себя другим, параллельно была с тобой, с Владом и Максом?

– И с тобой, напомню. Понравилось небось?

Диана остолбенела, он знает. Она хотела напустить на себя вид целомудренной женщины, притвориться, что её не касается смерть Маши, Маша так долго вносила смуту в её семью и почти разрушила семью её подруги Аллы.

– Ну вот и мне нравилось.

Глеб задыхался от злости. Она стоит перед ним и похваляется своей якобы целомудренностью, а сама тем временем…

– Нравятся шлюхи, да? Как мама?

Глеб еле сдержался, чтобы не ударить Диану по лицу. Нервы не выдержали, напряжение последних месяцев, а теперь и смерть Маши, выплеснули накопленное раздражение, он сжимал и разжимал кулаки.

– Так выходила бы за Дмитрия и рожала бы от него, к его происхождению ведь нет претензий? Кто моя мать, и кто я, я не скрывал с самого начала, тогда какого хрена ты меня сейчас в чём-то упрекаешь? А Маша может и спала со всеми подряд, но при этом она не требовала от меня верности, она не выносила мне мозг. Ей не нужны были ни мои деньги, ни мои подарки, ни дети от меня.

Диана охнула и с ужасом посмотрела на него:

– Однако намёк более, чем прозрачный. Она была беременна от тебя, между прочим.

– Знаю, и её решение делать аборт был правильным. Не нужны мне дети.

Лицо Дианы задёргалось.

– У меня семь месяцев, а ты мне говоришь такое, – жалобно сказала она.

Глеба как будто обухом по голове. Семь, у матери тогда тоже было почти семь.

– Тогда чего ты встала? Иди и лежи, чтоб не дай бог. Видел однажды воочию, не хочу больше. Лучше сдохнуть, чем ещё раз такое увидеть.

– Увидеть что?

– Как женщина рожает на седьмом месяце.

– Кто? – расширились от ужаса глаза у Дианы.

– Мать выкинула при мне, пришлось принимать и помогать, до сих пор отойти не могу.

Вот где разгадка его отвращения. Что ещё она о нём не знает?

– Так что лучше с вопросами беременности ко мне не подходи. А после того, как родишь, поговорим, как будем жить дальше.

– Глеб, сколько у тебя было разных баб? Неужели тебе не надоело? Когда ты перебесишься? Неужели ты не хочешь, чтобы рядом с тобой была любящая женщина? У меня пальцев на руках не хватит, чтобы пересчитать всех твоих баб, с которыми ты встречался, когда уже был со мной! Что же было до меня?

– А до тебя было ещё миллион, тебе так легче? Не устраивает? К Дмитрию дорожка ещё не заросла, приезжал не так давно, скулил, думаю и беременная ты ему сойдёшь.

Диана плакала, он не любит её, он готов расстаться с ней и будущим ребёнком, а может и мечтает об этом. Пусть плачет, это не трогает его. Да, он жесток с ней, но у него тоже накипело, ей нужна забота и восторги по поводу беременности, не получит она этого.

– Чтобы не наговорить лишнего, я сейчас ухожу, и пару дней мне нужно побыть одному.

Глеб вскочил, поднял с пола куртку, взял тетрадь Маши и бутылку виски. И сунув в карман телефон, сигареты, он пошёл к двери, не взглянув на Диану.

– Глеб, прости, – со слезами крикнула Диана и схватила его за рукав. – Куда ты? Не уходи!

– Успокоюсь и вернусь. Пожалуйста, давай без слёз и без звонков. Если что-то вдруг случится, пришли сообщение, приеду, помогу, решу.

Глеб отцепил её руки и ушёл. Сев в машину, он сжимал и разжимал кулаки, ударить бы кого-нибудь сейчас… Ничего, он сейчас успокоит нервы бешеной ездой, а разобьётся, туда ему и дорога. Машина, взревев, дёрнула с места.

В день похорон, Глеб попросил Влада заехать за Максом, а сам поехал в зал прощания пораньше, ему хотелось побыть с Машей наедине последний раз. С момента прочтения её письма, ему так и не удалось поспать. Всю ночь он катался на машине, потом снял номер в гостинице, но уснуть не удавалось, он читал, перечитывал, вспоминал и пил. А сегодня уже похороны, и надо поддержать Макса, и придумать, почему он не хочет отдавать ему дневник Маши, и вида не подавать, что он знает то, чего не знает никто.

За деньги его пропустили к гробу до назначенного для прощания времени. Глеб сел на шаткую табуретку перед гробом и стал напряженно всматриваться в её лицо, но не узнавал её. Болезнь, смерть, полностью изменили его, только яркие медные волосы были всё теми же. Глеб поймал себя на мысли, что первый раз он видит её лицо абсолютно спокойным, умиротворённым. Он погладил её волосы, на ощупь они были точно такие же, как и раньше, когда он любил зарываться в них.

– Прости меня, Рыжик, прости, я слепой эгоист, я никогда ничего не вижу, что происходит вокруг. Но я всегда любил тебя, пусть своеобразно, но по-другому я не умею, ты же знаешь. Прости, что я не услышал твой крик о помощи, прости, что не помог, прости, что женился на другой, а тебя только использовал. Огонёк мой, как же так…

Ему не хотелось верить, что перед ним лежит Маша, что никогда он больше не услышит её заразительного смеха, не будет следить за полётом волос, стрелянием серых озорных глаз, что эти губы никогда не буду шептать ему всякие пошлости, что никогда она не назовёт его «солнышко» или «котик», в её устах это так здорово звучало. Её горячее тело остыло, вулкан потух. Нет больше Машки. Но он уверен если бы какие-то силы смогли разбудить её сейчас, она бы вскочила и завалила его прямо тут, в гробу. Глеб горько улыбнулся от этих мыслей.

Дверь тихо приоткрылась, сотрудник попросил его заканчивать, пора было везти гроб в прощальный зал. Глеб снял со своего пальца кольцо и положил ей под сложенные ладони.

– Спи спокойно, огонёк, твой котик всегда с тобой.

И ему показалось, что она слегка улыбнулась.

Народу было совсем немного: Макс с сестрой, он, Влад и несколько человек из их прежней компании, и ещё пара каких-то хиппи. Макс обхватил гроб руками и ревел, прижавшись лбом к изголовью.

– Максим, вставай, её не вернёшь, – похлопал его по плечу Глеб.

Макс встал и припал к нему.

– Волк, как же так? И она, и Элла были такими молодыми.

– Это жизнь. Кто-то уходит, кто-то приходит. Нас тоже когда-нибудь не станет.

На кладбище Макс так же, как когда-то Глеб, кричал, пытался прыгнуть в могилу, но Глеб, Влад и сестра крепко держали его. Макс проклинал небеса, проклинал их за то, что они его не отпускают. Наконец, когда гробовщики стали закапывать могилу, Макс тяжело осел на землю и стал уже беззвучно плакать. Глеб почувствовал, как его пробирает озноб. Он вспоминал всё до мелочей: такой же мерзкий февраль, белый гроб, похожее кладбище, и он, царапающий землю. Всё повторяется, всё…

Они приехали в какой-то ресторан, чтоб помянуть её. По иронии судьбы за столом были только мужчины, ни одна женщина не посчитала нужным вспомнить Машу. Диане Глеб в жёстких выражениях запретил являться, у Аллы, естественно, не было никакого желания. Что ж, Маша жила одними мужчинами, подруг у неё не было. Они молча пили и молчали. Макс был весь погружён в своё горе. Владу было стыдно перед другом, но воспоминания о горячей Маше не оставляли его, он любил Аллу, но сам себе боялся признаться, что мечтал еще оказаться в постели с рыжей бестией. Но вот её больше нет. И это безумие никогда не повториться.

А Глеб всё думал, что Макс так сильно любил Машку, но ничего не знал о её чувствах к другому. И теперь уже никогда не узнает, пусть помнит о ней только хорошее. Максу придётся ещё много выстрадать, он то знает, когда немного стихают первые приступы горя и боль утраты, начинается смертельная тоска, а она ещё хуже. И должно пройти очень много времени. И неизвестно, когда затянется эта рана.

Глава 67. Своим чередом

После похорон Маши, Глеб долго не мог прийти в себя, Диана чуть ли не сама попросила его уехать ненадолго, ей не нужны были отрицательные эмоции, она поняла, что пока не родит и не приведёт себя в норму, никаких отношений между ними не будет. И Глеб уехал к Маргарите. Маргарита вышла замуж, но пока муж был на родине, смогла улизнуть. Они встретились в Ницце и неделю провели на побережье, наслаждаясь отдыхом и друг другом. Глеб вернулся посвежевший, загоревший, после поездки он стал меньше раздражаться при разговоре о будущем ребёнке, хотя вид изменившейся фигуры жены приводил его в трепетный ужас. Диана гордо вскинула голову, как будто её это не касается, ей надо думать о сыне, и Глеб хочет он этого или не хочет, должен ей помогать. Приближался день родов, клиника была оплачена, и всё было подготовлено для младенца. Хорошо, что, когда ребёнок родится они переберутся в загородный дом, там хоть можно разойтись по разным этажам, а можно отговориться срочной работой и остаться иногда в квартире.