– Как Алекс?

На минувшей неделе, когда они с Фрэн ходили в театр, Рут рассказала подруге, как они с Алексом познакомились. Билеты купила она – сделала подарок им обеим. Выбрала спектакль по исполнителям: в постановке участвовали два актера, которые ей всегда нравились, и любимая актриса Фрэн. Как только поднялся занавес, стало ясно, что это пьеса об измене, поэтому, когда после спектакля они зашли в бар, Рут сочла, что это подходящее время для очередного признания. Ее не удивила реакция Фрэн, когда вскрылась еще одна ложь про Алекса, а вот холодность, омрачавшая их дружбу всю неделю, расстраивала. Рут хотела избежать разговора об Алексе и попытаться наладить отношения с подругой.

– Великолепно. Что ты хочешь на обед?

К тому времени, когда они доходят до Олд-Комптон-стрит, напряженности между ними почти не осталось. Фрэн берет Рут под руку.

– Хочу косметики прикупить. Не возражаешь?

Фрэн широко раскрывает глаза и выпячивает нижнюю губу, глядя на нее умоляющим щенячьим взглядом. Рут страшно не хочется тратить время на магазины, но она соглашается, понимая, насколько непрочен достигнутый ими мир.

Они бродят между полками с косметикой в старинном универмаге. Рут сильно проголодалась, и ее немного тошнит от множества запахов лаков для волос, духов и ароматизированных свечей. Фрэн чиркает разными помадами по тыльной стороне ладони, подбирая нужный тон, затем оглядывается, проверяя, нет ли поблизости кого-нибудь из продавцов. Убедившись, что все они заняты покупателями, она быстро, но аккуратно красит губы и поворачивается к Рут.

– Что скажешь? Не слишком ярко для третьего свидания?

– Ты с кем-то встречаешься?

Фрэн награждает ее сардоническим взглядом.

– Ну, у нас же теперь как? Мы больше не рассказываем друг другу о своей личной жизни.

Обедают они в Сохо. Рут удалось завести подругу в один из их любимых ресторанов, где дешевле, чем в клубе Фрэн. На двоих они заказали три разных вида пасты: широкие бархатистые ленты со сливочным маслом и шалфеем; тонкие длинные спагетти, присыпанные стружкой из свежих трюфелей, которые придают блюду слегка плесневелый привкус; толстые перченые пичи с тающим пармезаном. В бокалах с «Негрони» звякают кубики льда.

– С Дженни. Она забавная, у нас с ней много общего. Давно одна. Немного ворчлива, ругается на жизнь, но в постели великолепна.

Хорошо, что Фрэн рассказывает ей о новом увлечении. Все нормально. Как будто Рут уже прощена.

– Она хочет детей?

– На втором свидании мы не обсуждали цвет детской, но, в принципе, да, она хочет семью.

– Так это же здорово! Куда ты пригласишь ее на ваше третье свидание?

– Это она меня приглашает.

– Удачи, Дженни!

– Я очень стараюсь спокойно относиться к сюрпризам.

Рут опускает взгляд в свой коктейль. Выуживает из бокала ломтик апельсина и съедает мякоть.

– Прости. Сама не знаю, почему сразу не рассказала тебе про Алекса. – Она наматывает апельсиновую кожуру на палец. – Наверно…

– Продолжай, – ободряюще кивает ей Фрэн, но Рут качает головой.

На этот раз она ничего не скрывает – просто не может выразить свои чувства словами. Ей стыдно? Стыдно, что она находит привлекательным такого человека, как Алекс? Его зычный голос, аристократичный выговор с проглатыванием гласных, красивое лицо… Какая же она банальная, неоригинальная. Стыдно, что ее тянет к чему-то столь предсказуемо желанному.

– Наверно, отчасти потому, что я знала, какой будет твоя реакция.

– В самом деле? И какой же?

Хочет ли она посеять еще больше сомнений во Фрэн?

– Ты бы спросила, не познакомилась ли я с ним через Камиллу.

Заинтересованность на лице Фрэн медленно сменяется улыбкой.

– И где же ты с ним познакомилась?

– Заткнись.

Обе хохочут, и Фрэн разрезает надвое последнюю ленту макарон – по половинке для каждой из них.

– И как Камилла относится к тому, что ты разрушила чужую семью?

– Мы сейчас не общаемся.

– Выходит, быть блудницей тоже по-своему выгодно. Надеюсь, она точит на тебя зуб.

Остаток дня они наматывают круги вокруг Оксфорд-Серкус, навешивая на себя пакет за пакетом, пока руки не начинают ныть от тяжести. Фрэн покупает главным образом модную одежду, на которую скидки не распространяются, – потакает собственному сумасбродству, по мнению Рут. Сама она с ума не сходила: купила только несколько вещей, что ей приглянулись. Даже Алекс не стал бы упрекать ее в том, что она немного пополнила свой практичный гардероб для работы.

Снова моросит дождь. Они направляются к метро. Перед входом на станцию «Оксфорд-Серкус» столпотворение. Люди выстраиваются в очередь, чтобы спуститься под землю. Рут и Фрэн терпеливо ждут, когда им удастся подобраться к лестнице. Будут знать, как таскаться в Вест-Энд по субботам, когда везде распродажи.

Когда они приближаются к лестнице, становится ясно, почему возник затор. Женщина примерно их возраста, с обвешанной пакетами коляской, в которой сидит ребенок, нагнувшись, тихо увещевает маленькую девочку в синем макинтоше. Кудряшки на голове малышки спутались, по щекам текут слезы.

– Давайте мы вам поможем, – предлагает Фрэн.

Рут цепенеет.

Она узнала детей.

Маленькая девочка с кудряшками, щурясь, вопросительно смотрит на нее.

– Привет!

Писклявый голосок малышки взмывает над окружающим их шумом: гомоном недовольных пассажиров, гудками автомобилей, голосом мужчины с мегафоном, предвещающего скорый конец света. Дальнейшее похоже на кадры в режиме замедленного воспроизведения, женщина постепенно поворачивается, выпрямляется и оказывается лицом к лицу с Рут, стискивает ладошку дочери, хватает за ручку коляску с маленьким сыном.

– Ты?!

Фрэн, ничего не замечая, спускается на несколько ступенек и приподнимает коляску за подножку.

– Рут, ты берись сверху. Женщина пусть дочку несет.

Пользуясь возможностью уклониться от взгляда Сары, Рут с готовностью берет коляску за ручку.

– Не надо! Не смей прикасаться к моему сыну.

Рут мгновенно отступает на шаг. Дождь усиливается. Волосы липнут к ее лбу.

– Дождик-дождик, уходи, – напевно произносит малышка в синем строчку из детского стишка. Глядя на пасмурное небо, она щурится, чтобы в глаза не попали быстро падающие капли. А глаза у нее как у Алекса. И хмурится она так же, как он.

Лили, вспоминает Рут ее имя. Лили и Джек.

– Мы поможем вам спуститься, – говорит Фрэн. – Пойдемте, а то все промокнем.

Но Сара не двигается с места. Стоит как вкопанная, крепко держа дочь за руку, и смотрит.

Рут остро сознает, что дождь превращает копну ее вьющихся пушащихся волос в мокрый шлем, плотно облегающий голову.

– Мам, больно!

Лили выдергивает свою руку из ладони матери, поворачивается, хватается обеими ручками за грязный поручень над головой и с упрямой решимостью начинает ступенька за ступенькой спускаться по лестнице. В тот момент, когда дочь высвобождает руку, Сара переводит взгляд с Рут на Фрэн.

– Спасибо.

Медленно, в том же темпе, что и Лили, они идут вниз. Сара держится рядом с дочерью. Фрэн изо всех сил пытается удержать двухместную коляску со спящим Джеком, пакетами с подгузниками и купленной на распродаже детской одеждой. Рут спускается следом. На нее все еще льет дождь. Ладони болят: она впивается в них ногтями, стискивая кулаки.

Добравшись до подножия лестницы, Лили опять закатывает истерику, потому что ступенек больше не осталось. Сара снова пытается угомонить ее. Едва девочка успокаивается, она выпрямляется и смотрит на Рут и Фрэн. Качает головой, улыбается.