Данная позиция российских историков также опровергается и численностью советских войск, которым предстояло действовать на Донбасском направлении (см. таблицу 1).

Таблица 1. Количество дивизий и корпусов в составе советских фронтов на 1 июля 1943 года

Общим резервом под Курском был Степной военный округ, имевший 27 стрелковых дивизий, 4 танковых и 4 механизированных корпуса. Эти резервы могли быть введены на любом участке. Но ситуация в июле 1943 года сложилась так, что большая часть армий Степного округа ушли в помощь Воронежскому фронту. В то же время многие имевшиеся на тот в резерве Ставки ВГК армии направили на центральное направление: 11-ю – на Брянский фронт, 68-ю и 3-ю резервную (стала 21-й) – на Западный фронт, 3-я гв. ТА – на Центральный фронт. Таким образом, Юго-Западный и Южный фронты в преддверии порученной им задачи по освобождению Донбасса были многочисленны и кроме того, в любой момент могли быть усилены резервами Ставки ВГК.

Многие читатели могут возразить, указав на то, что большая часть танковых соединений была сосредоточена именно в частях Воронежского фронта и стоящего за ним Степного военного округа – на 1 июля 1943 года в них имелось 13 танковых и механизированных корпусов. Но в этом и была суть замысла Ставки ВГК и ГШ РККА – навязать противнику в полосе Воронежского фронта танковые бои, оттянув на войска генерала Н. Ф. Ватутина все танковые дивизии немцев, чтобы на других участках южного крыла советско-германского фронта советским частям бронетанковые соединения вермахта и СС не противостояли. О том, что именно танковые дивизии немцев играли «первую скрипку» во всех стратегически важных событиях советско-германском фронте, напрямую указывает генерал-фельдмаршал Э. Манштейн:

«Нельзя было бы также успешно руководить этой зимней кампанией, если бы не наши танковые дивизии, которые сражались с невероятной маневренностью, нанося удары сегодня здесь, а завтра там, и тем самым умножали эффект своих действий.

…Гитлер всегда в принципе был за упорное удержание захваченного, в то время как мы видели средство к достижению победы в маневренном ведении операций, так как в этом отношении противник уступал нашему командованию и нашим войскам.

…С другой стороны – точка зрения военных руководителей, которые по своему воспитанию и военному образованию твердо придерживались мнения, что ведение войны есть искусство, существенные элементы которого составляют ясная оценка обстановки и смелость решения; успех которого следует искать только в маневренном ведении боевых действий, так как лишь при этом условии может быть полностью реализовано превосходство немецкого командования и войск.

…Кроме нанесенных нами противнику больших потерь убитыми, мы должны были бы захватить также и большое количество пленных, но это было возможно только при маневренном характере боевых действий».

В этих нескольких мемуарных строках немецкого генерал-фельдмаршала видна вся суть немецкого подхода к танковой войне на Восточном фронте. Быстрые маневры немецких танковых дивизий и их удары в разных местах можно было парировать только такими же оперативными действиями равных по силе и мобильности советских танковых и механизированных соединений.

Итак, что мы имеем – Ставка ВГК и Генеральный Штаб РККА летнее наступление немцев под Курском разделяли на два театра военных действий. В полосе немецкой группы армий «Центр» решались:

во-первых, «Московская» задача по снятию угрозы наступления немцев на Москву путем отражения удара группировки генерал-полковника Вальтера Моделя;

во-вторых, нанесение поражения, как тогда считалось «самой сильной группировке немцев» на советско-германском фронте в районе Курской дуги;

в-третьих, после разгрома немцев под Орлом успешное предполагалось наступление на Смоленск и выход к Днепру, с дальнейшим прицелом на Витебск.

По всей видимости, отвечал за организацию всего этого мероприятия маршал Георгий Жуков. Выбор вполне очевидный, так как именно Жуков весь 1942 год руководил советскими войсками, действовавшими против группы армий «Центр» и лучше других знал этот театр военных действий.

В свою очередь, вторым успешным представителем Ставки ВГК, особенно после Сталинградской операции, считался маршал Александр Василевский. Ему на южном направлении предстояло решить очень непростую задачу – отразить немецкое наступление и освободить Донбасс.

В этой главе необходимо рассмотреть такой немаловажный аспект, как отсутствие документов о проведении стратегической наступательной операции в июле 1943 года по освобождению Донбасса. Российские историки считают, что скорее всего директива Ставки ВГК все-таки была, так как ни одно глобальное наступление не обходилось без соответствующего распорядительного документа Ставки ВГК. Возможно, директива просто еще не обнаружена в архивах, учитывая что оба фронта и Юго-Западный, и Южный, свои наступательные операции 17 июля 1943 года все же начали.

По мнению автора, причина возможного отсутствия директивы и иных документов по проведению операции по освобождению Донбасса, кроется в режиме максимальной секретности в отношении данного запланированного события. Для того, чтобы это понять, необходимо вернуться на полгода назад, в зиму 1942–1943 года.

21 декабря 1942 года случился очень неприятный эпизод. В районе хутора Коньково, двигаясь из расположения 1-го гвардейского механизированного корпуса, случайно заехала на территорию противника штабная колонна, в которой были начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор Стельмах Григорий Давыдович и начальник штаба 3-й гвардейской армии генерал-майор Крупенников Иван Павлович со всеми штабными документами. Колонна была разгромлена, не многие вырвались из боя, погибли Стельмах и сын генерала Крупенникова – лейтенант Юрий Крупенников (был адъютантом у своего отца в штабе армии), а вот сам начальник штаба 3 гв. А попал в плен. Естественно тот факт, что И. П. Крупенников попал в плен, наталкивало ГШ РККА и Ставку ВГК на нехорошие мысли и заставляло «включить» режим максимальной секретности.

Дело в том, что Д. Д. Лелюшенко был командующим 3 гв. А и начальником штаба у него был И. П. Крупенников. А летом 1943 года по плану Ставки ВГК генерал Д. Д. Лелюшенко должен был наносить важный отвлекающий удар в районе «Привольненского» плацдарма, чтобы разгромить Лисичанскую группировку противника. Генерал В. И. Кузнецов был командующим 63-й армии, и начальником штаба у него также был И. П. Крупенников (до его назначения в 3 гв. А), а летом 1943 года В. И. Кузнецов возглавлял 1 гв. А, которая наносила в операции один из главных ударов с «Изюмского» плацдарма.

О том, что Крупенников жив-здоров и в плену, было известно уже в марте 1943 года – в документе корректно указано, что это «установлено дополнительными документальными данными». Генерал Иван Крупенников после войны был расстрелян за добровольную сдачу в плен. Следствием установлено, что он «…в начале 1943 года, находясь в Летценском лагере военнопленных, по собственной инициативе, поступил на службу в качестве преподавателя на созданные немцами курсы офицерского состава и пропагандистов так называемый «Русской Освободительной армии»».

Все эти события наталкивали на тревожные мысли, которым нельзя было дать рационального объяснения, по крайней мере в то время. Поэтому Генеральный Штаб РККА и Ставка ВГК, понимая, что несмотря на все странности и неудачи война все же продолжается, для безопасности максимально засекретили все подготовительные мероприятия по предстоящей наступательной операции.

Как упоминают в своих документах штабы дивизий, участвовавших в наступлении, а также это прямо указано, например, в документах 29-го гвардейского стрелкового корпуса, никто не отдавал и не оформлял письменных приказов, все было построено на устных распоряжениях командиров корпусов и штабов армий и фронта.