И упаси вас Бог к чему-то по-настоящему старинному прикасаться.

Подделок много, они не опасны. А в старинных вещах судьба их владельцев скрыта, и эта судьба только и ждет, чтобы в кого-то вцепиться, а затем человек на глазах начинает меняться: учит язык местный, и хорошо получается, обычаи местные соблюдает, на местной женится, и вообще, становится таким нашим врагом, каким никогда не станет никакой представитель местных племен.

Мы с улыбкой внимали разглагольствованиям старшего товарища, понимая, что в какой-то степени он и прав, а с другой стороны - этого не может быть потому, что этого не может быть никогда. Человек всегда остается таким, каким его родила мать. И вообще, братство народов СССР - это великое завоевание, которое никакими суевериями не поломать.

Примерно через месяц после состоявшегося вечернего разговора был я в командировке на одной из пограничных застав, неподалеку от нынешнего Ашгабата. Недалеко, это образно, но огни большого города были видны с сопочки, рядом с которой стояла пограничная застава.

В те времена каждый военнослужащий, находящийся на пограничной заставе, независимо от должности и звания, должен был ходить на службу. Но не часовым же границы. Значит, пойдешь на проверку пограничных нарядов. И ходят по участку заставы наряды по проверке пограничных нарядов, возглавляемые генералами и полковниками, капитанами и лейтенантами. И наряды службу несут бдительно, и участок перекрывается проверками по времени и по месту вероятного нарушения границы, и горе тому, кто попытается сунуть нос туда, куда ему не положено.

Пошел на проверку и я. Можно, конечно, идти прямо на пограничный наряд, громкими шагами возвещая о своем приближении. Да и собачка вовремя предупредит наряд, что кто-то идет. А можно и по-другому проверить выполнение приказа на охрану границы: посмотреть с возвышенной точки - каждый пограничный наряд в определенное ему время должен находиться в определенном ему месте, и в определенное же время выходить на связь с дежурным по заставе. Элементарно видно, как наряд освещает контрольно-следовую полосу при помощи следовых фонарей, маленьких таких ручных прожекторов, которые могут светить и рассеянным светом, и ярким лучом, освещая даже пролетающие самолеты.

Посмотрел на место нахождения наряда и на часы, и уже можно говорить о правильности исполнения отданного приказа. После этого уже можно идти и повстречаться с нарядом лично, переговорить об обстановке, поставить дополнительные задачи, проверить теоретически, как наряд будет действовать в той или иной ситуации.

В ту ночь у меня с младшим пограничного было достаточно времени, чтобы вдоволь полюбоваться на луну до подхода в зону видимости проверяемых мною пограничных нарядов.

Я лег на теплую землю положил голову на круглый камень и стал смотреть на Большую Медведицу, отмеряя пять сторон ее ковша до

Полярной звезды. Внезапно какой-то шорох привлек мое внимание.

Кажется, что где-то рядом всхрапнула лошадь. Я приподнялся над землей, и что-то острое кольнуло мне под левую лопатку. В глазах сверкнули искорки, силуэты каких-то людей вокруг меня, и я стал тихо падать в черную бездну. Кто-то схватил меня за ноги и поволок в сторону. Ничего себе обращение, - подумал я, - неужели я такой грешник, что со мной можно так обращаться.

- Рустамбек, часовой убит. Убит и дежурный по заставе. Застава окружена, телефонная линия уничтожена, солдаты спят. Ты сам пойдешь резать урусов?

Камал говорил тихо, но голос его дрожал в предвкушении праздника жертвоприношения неверных Аллаху. Это все равно, что резать жертвенного барана, после чего готовится вкусное угощение, ожидаемое не только правоверными, но и гяурами, принесшими на царских штыках и водку, и белокурых красавиц, которые хотя и вкусные, но не сравнятся по трудолюбию и покорности нашим женщинам.

- Режьте их сами, я пойду резать начальника. Пусть эти собаки знают, что это наша земля, и мы на своей земле будем жить так, как велят нам наши предки. Я здесь хозяин, а не эти люди в зеленых шапках. Они и раньше не давали мне спокойно жить, а после революции совсем жизни не стало. Пошли джигитов, чтобы гнали караван к заставе, мы будем ждать их здесь.

Курбаши грузно повернулся и пошел к небольшому домику, где жил начальник заставы с женой и ребенком.

Когда я открыл глаза, то увидел караван, уходящий в сторону

Ирана: десятка полтора верблюдов, нагруженных вещами, примерно столько же повозок с женщинами и детьми, охраняемые всадниками с винтовками за спиной. Я хотел крикнуть, но у меня у меня из горла вырвался хрип, и я никак не мог найти свою винтовку, чтобы выстрелить и привлечь к себе внимание. Что-то со мной случилось.

Здоровье у меня крепкое, но я никогда не страдал никакими припадками и никогда не падал на землю без всякой причины. Левая рука совсем не подчинялась мне. Отлежал, что ли, - подумал я и попытался подняться, опираясь о землю правой рукой.

Кое-как поднявшись на ноги, я медленно пошел к зданию заставы.

Левый рукав гимнастерки был каким-то твердым и липким, как будто я его испачкал вареньем, и варенье уже подсохло. Потрогав его правой рукой, я ощутил что-то липкое, попробовал это и понял, что это моя кровь. Что же случилось? На крыльце командирского домика что-то белело. Подойдя ближе, я увидел, что это лежит жена нашего начальника, на ее шее и на рубашке было что-то черное. Я заглянул в дом. Начальник лежал в белой нательной рубашке, прижимая к себе своего маленького ребенка. Темные пятна на рубашке говорили о том, что он был убит как мужчина и ребенок был заколот на его груди.

Еле переставляя ноги, я пошел к казарме. Было темно. Не горела даже трехлинейная лампа в комнате дежурного. Дежурный лежал у стола.

В казарме мои товарищи лежали в своих кроватях, некоторые сбросили с себя легкие покрывала, как будто им внезапно стало жарко. И на горле и на рубашке каждого из них темнели в свете вышедшей луны темные пятна. Застава наша маленькая. Всего 17 человек. Шесть человек на границе, остальные все здесь. В пирамидах в спальном помещении не осталось ни одной винтовки.

В комнате дежурного на столе не было телефона. Он лежал разбитый у стола. Черная эбонитовая трубка была сломана, но тоненькие проводки не порвались. Я попытался звонить, но в трубке была тишина.

Провода, к которым подключался телефон, были вырваны. Кое-как присоединил провода. Тишина. Где-то оборвали провод. Взяв телефонный аппарат, я пошел к видневшимся вдали столбам телефонной линии, и нашел оборванный провод. Аппарат ожил. Нажимая кнопку на телефонной трубке, я стал говорить в черные дырочки на трубке…

Внезапно я вздрогнул. Посмотрел на часы. По времени мы находились здесь не более десяти минут. Младший наряда лежал рядом и вглядывался в темноту.

- Товарищ лейтенант, смотрите, наряд Никифорова идет по левому флангу.

Наряд двигался так, как ему и предписывалось инструкцией.

Старший наряда вдоль контрольно-следовой полосы с фонарем, вожатый с собакой по обочине дороги, осматривая прилегающую местность.

Нормально ребята служат. Сейчас дождемся наряд с правого фланга и пойдем к ним навстречу. У Никифорова в наряде собачка дурная. Не лает, но норовит потихоньку за ногу куснуть. Надо будет Никифорову на это указать, не поможет, будет измерять расстояние по флангам справа налево и слева направо. То ли часовым границы быть, то ли дозором быть, пусть сам выбирает.

Боль в левой руке заставила меня сделать несколько движений, как на физзарядке. Боль не проходила. Сердце, что ли? Легкий озноб и надвигающаяся тошнота свидетельствовали о чем-то ненормальном в моем состоянии.

- Васильев, посмотри, что у меня на спине, - сказал я младшему наряда. - Ой, товарищ лейтенант, да вас скорпион укусил. Вы когда на спину легли, его придавили, вот он вас и укусил. К доктору надо идти, у нас и время службы уже кончается.