Во времена прежнего императора [132] одна кои [133] , служившая под именем Гёбу-но кими, отправилась в родные места и долго не возвращалась. Об этом император сложил:

Оходзора-во

Ватару хару хи-но

Кагэ нарэ я

Ёсо-ни номи митэ

Нодокэкарураму

Разве ты тень

От весеннего солнца,

Плывущего в огромном небе?

И только в дальних краях

Тебе покойно? [134]

49

Тот же император в дом Сайин-но мико [135] вместе с хризантемой послал:

Юкитэ мину

Хито-но тамэ-ни то

Омохадзу ва

Тарэ ка орамаси

Вага ядо-но кику

Если бы я не надеялся,

Что это для нее,

С кем не увижусь, даже если приду к ней,

То кто же сорвал бы тогда

Хризантему у моего дома? [136]

Ответ Сайин:

Вага ядо ни

Иро ори томуру

Кими наку ва

Ёсо-ни мо кику-но

Хана-во мимаси я

Если бы не вы, государь,

У дома

Цвет сорвавший,

То на чужбине хризантемы

Цветок разве бы я увидала? [137]

50

Кайсэн [138] , отправившись в горы:

Кумо нарадэ

Кодакаки минэ-ни

Иру моно ва

Укиё-во сомуку

Вага ми нарикэри

Кроме облаков,

Высоких пиков гор

Обитатель, —

Это я,

Отринувший бренный мир [139] .

51

От Сайин [140] во дворец:

Онадзи э-во

Вакитэ симо воку

Аки нарэба

Хикари мо цураку

Омохоюру кана

На одинаковые ветки

По-разному сыплет иней

Осень.

Оттого даже солнечный свет

Приносит мне горечь [141] .

Императорский ответ:

Хана-но иро-во

Митэ мо сиринаму

Хацусимо-но

Кокоро юкитэ ва

Окадзи-то дзо омофу

Вишни цвет

Увидев, верно, поймешь,

Что первый иней

Совсем не по-разному

Ложился, думаю я.

52

Это тоже императорское:

Ватацууми-но

Фукаки кокоро ва

Окинагара

Урамирарэнуру

Моно-ни дзо арикэру

Хотя на морской равнине

Самое глубокое место —

Это открытое море,

Все же есть люди,

Что видят бухту [142] .

53

Кавалер по имени Саканоэ-но Тохомити [143] , живший в Ёдзэйин, даме из того же дворца, что не смогла с ним встретиться, ибо к этому, как она известила, были преграды:

Аки-но но-во

Вакураму муси мо

Вагагото я

Сигэки савари-ни

Нэ-во ба накуран

Через осенние поля

Пробирающиеся цикады – и они

Не так ли, как я,

Перед преградой из трав

Лишь в голос плачут? [144]

54

Третий сын Укё-но ками [145] , Мунэюки-но кими, был азартный игрок, родители и братья ненавидели его, и тогда он, решив, что отправится туда, куда его ноги поведут, удалился в чужедальние страны, и вот близкому товарищу, которого любил, он сложил стихи и в дом ему послал:

Сиориситэ

Юку таби нарэдо

Карисамэ-но

Иноти сиранэба

Каэри симо сэдзи

Хоть заломив ветку,

В путь отправляюсь,

Но непрочная

Жизнь наша неведома нам.

И навряд ли смогу вернуться [146]

55

Один кавалер уехал в чужую страну, оставив даму, которую беспредельно любил. Она все ждала, когда же он вернется, и, вот к ней пришли и сказали: «Умер он». И тогда она:

Има кон то

Ихитэ вакарэси

Хито нарэба

Кагири то кикэдо

Нахо дзо матаруру

«Скоро вернусь», —

Сказал, расставаясь со мной,

Мой возлюбленный,

И хоть услышала я, что наступил предел его жизни,

Все же я по-прежнему его жду [147] .

56

Помощник правителя Этидзэн, Канэмори [148] , часто навещал даму Хёэ-но кими [149] . Потом на долгие годы они расстались, а затем он снова к ней пришел. И вот он сложил:

Юфусарэба

Мити мо миэнэдо

Фурусато ва

Мото коси кома-ни

Макасэтэ дзо юку

Наступил поздний вечер,

И не видно дороги

В родные места,

И вот доверился я коню,

На котором некогда ездил к тебе [150] .

А женщина в ответ:

Кома-ни косо

Макасэтарикэрэ

Хаканаку мо

Кокоро-но куру то

Омохикэру кана

Значит, это конь

Привез тебя сюда.

О, пустая мысль!

А я-то подумала,

Что привело тебя сердце [151] .

57

Наместник страны Оми Тайра-но Накаки [152] очень любил и лелеял свою дочь, но вот родитель скончался, и она, изведав многое, поселилась в чужой стране, в безлюдном месте.

Пожалев ее, Канэмори сложил и послал:

Вотикоти-но

Хито мэ марэнару

Ямадзато-ни

Ивэ исэму то ва

Омохики я кими

Наверно, не думала ты,

Что будешь жить в доме

В горной деревушке,

Куда редко

Люди заходят [153] —

так он сложил и послал, и она, прочитав, даже ответа не написала, а все только рыдала горько. А она тоже слагала танка очень искусно.

58

Тот же Канэмори жил в Мити-но куни, а третий сын Канъин [154] жил в месте под названием Куродзука, и вот Канэмори послал его дочери:

Митиноку-но

Адати-но хара-но

Куродзука-ни

Они коморэри-то

Кику ва макото ка

Прослышал я, что в Митиноку,

На равнине Адати,

В Куродзука,

Духи скрываются —

Правда ли это? [155] —

Так сложил.

И вот однажды говорит Канэмори: «Хочу я в жены ту девушку», а родитель на это: «Она еще очень молода, придет ее пора, тогда…» Скоро Канэмори надо было ехать в столицу, и он послал вместе с веткой дерева ямабуки:

Ханадзакари

Суги мо я суру то

Кавадзу наку

Идэ-но ямабуки

Усиромэтаси мо

Как бы не отошел

Пышный расцвет цветов.

И вот вздыхаю, тревожусь

За ямабуки у колодца,

В котором поют лягушки [156] —

Так сложил.

Говорят люди, что супруга Цунэтада-но кими воспела горячие источники в Натори, а это как раз и была та самая дама из Куродзука:

Оходзора-но

Кумо-но каёхидзи

Митэ сигана

Тори номи юкэба

Ато ва ка мо наси

Ах, если б мне увидеть

Тропу, по которой ходит облако