Молодой богатырь важно кивнул.

— Чтению и письму обучен. По личной воли, в свободное от посевной время.

Джуба задумался. Кандидат был вроде бы подходящий. Грубая сила в предстоящем предприятии никак не помешает. Конечно, вряд ли он хоть раз в жизни держал в руках меч, но в данном случае это и не требовалось. Зато кулаки у него пудовые, таким вдарь — стену проломишь. А если надо и быка остановит… на полном скаку… щелбаном…

— Звать тебя как?

— Дубыней кличут, — гордо заявил детинушка.

— Оригинально…

— У меня батя учудил, сам назвал. Мать говорила, в детстве уронила меня головой вниз. А мне хоть бы что, башка дубовая! А так у нас в деревне половину Иванами обзывают, — потупился тот, — а другую половину Федулами. ТРАДЫЦЫЙ говорят. А что значит енто, никто не знает!

Игги счел нужным пояснить.

— Традиция — это то, что все считают нужным делать, но никто не понимает — на хрена!..

Дубыня радостно закивал.

— Ага, точно, хрен тут не причем. Хрен хорошо тертый, остренький, да с кваском! Вкуснотища!

Джуба задумался. Деревенский Дубыня поражал своей простотой и неиспорченностью. С одной стороны, стоило бы ему отказать, а то проблем с ним потом не оберешься… Но, с другой стороны, кому-то ведь надо и пищу готовить, и в хворост в дороге собирать, и волков отгонять… а сам Игги утруждать себя простецкой работой не желал.

— Хорошо, допустим, Дубыня. Значит, хочешь работу получить?

— Хочу! — оживленно подтвердил тот. — Очень хочу! А то батя отправил, говорит, иди в город, наберись ума-разума, а где его набираться, не сказал. Я везде спрашивал, отвечают, у нас нет… А батя, я так думаю, за поросенка переживал. Кушать я люблю, а он как раз порося зарезал, значится… Вот и спровадил меня, от греха подальше.

Эта причина выглядела реальной. Игги даже боялся представить, сколько продуктов потребляет сей добрый молодец. Такого прокормить не просто!

— Я младшенький в семье, — продолжал рассказ Дубыня, — самый слабенький, без меня легко управятся. Три дня шел до города, только травушку жрал. Оголодал! Думал, в городе отъемся, но куда там. Люди тут злые, не то что у нас… Не покормят задарма…

— Будет тебе еда, — решился Джуба. — Уговорил. Но работать у меня сложно и опасно. Не пожалеешь опосля, что попросился?

Дубыня истово затряс головой в разные стороны.

— Вот те слово, хозяин! Век благодарить буду! Не думай, я много чего умею, пригожусь тебе, верно службу служить буду!

— Хорошо, Дубыня, крестьянский сын. Ты принят на испытательный срок. Знаешь, что это такое? Впрочем, неважно. Кормежка отныне за мой счет. И проживание. А хорошо себя проявишь, буду поощрять материально. Пока же предлагаю… хм… три серебряных монеты в месяц, устроит?

Дубыня побледнел и неожиданно бухнулся прямо на колени.

— Хозяин! Да за такие деньги!.. Да я за тебя!.. Всех порву!!!

С точки зрения деревенского парня предложенная сумма была невероятной. Конечно, город с его конскими ценами вскоре привнесет в крестьянское сердце глубочайшее разочарование и испортит незамутненный разум, но пока Игги вполне понравились искреннее изъявления чувств своего нового «соратника». Чувствовать себя великим и щедрым было приятно.

— Вот и договорились, ты официально принят и зачислен! А теперь пора позавтракать. Три дня, говоришь, не жрал? Сейчас исправим! Да и мне не помешает подкрепиться, — Игги вспомнил с трудом сжеванную булочку и недовольно поморщился. — Вещи твои где?

— Тута все!

Дубыня потряс перед собой мешком, который все это время держал в руках.

— Брось в угол. Потом определимся, куда тебя поселить.

Дубыня аккуратно положил мешок к стеночке и выпрямился, пожирая свое новое начальство глазами.

— Меня зовут Игги Джуба, но ты должен называть меня хозяином или господином. Все понятно? Вот и отлично. Пошли за мной!

Они вышли на улицу. Уже давно светило солнышко, по небу плыли кучерявые облачка, на дворе стояла середина лета, и жарило так, что уши сворачивались в трубочку, хотелось выпить ледяного кваса, а лучше — жбан велиградского пива.

К слову сказать, в Велиграде почти каждый уважающий себя человек варил пиво собственного сорта. Большинство драк, заканчивавшихся свернутыми челюстями, выбитыми зубами, да подбитыми глазами как раз и случалось из-за вечных споров, чье пиво лучше, а чье явно отдает ослиной мочой.

Джуба двинулся по улице в сторону харчевни, лениво поглядывая по сторонам.

Их окружали дома, преимущественно деревянные, в один или два этажа, с резными ставнями и петушками на крышах. Встречались и каменные дома, но пока они были, скорее, редкостью, чем правилом. В дальних частях города располагались купеческие склады, а здесь — в центре находились исключительно жилые дома и лавки. Улицы были чистые и опрятные, слегка пахло навозом — куда же без этого, но в целом люди блюли чистоту и порядок, а за брошенный мусор вполне могли оттащить на задний двор и хорошенько выпороть. Народ в Велиграде вообще был чистоплотным: обязательная баня раз в седмицу и помывки белья у реки — более того, даже устраивались «чистые дни», когда все от мала до велика выходили на уборку улиц.

Народ жил своей нескучной жизнью: пастух гнал овец на пастбище прямо по центральной и так далеко не самой широкой улочке, а следом за стадом шел ученик пастуха и собирал «овечьи камешки» в специальный мешок, рядом зазывалы предлагали товары на продажу, от леденцов на палочке до мечей секретной ковки, тут же вовсю надрывался петух, показывая, что именно он здесь главный, но в целом народные массы планомерно двигались в сторону городской площади, на которой и должно было состояться объявление царской воли.

Дубыня, шумно дышал, постоянно оглядывался по сторонам, глазея на все вокруг, и старался не отставать. Это ему легко удавалось, учитывая, что один его шаг равнялся полутора шагам Игги. Парню было жарко, он то и дело смахивал пот с лица, но раскаленное, как сковорода, солнце не оставляло ни малейшего шанса, допекая хуже, чем в бане.

— Терпи, крестьянский сын, — напутствовал его Джуба, который всегда как-то особенно легко переносил жару, — скоро придем!

Они заглянули в «Жрi и пѣй!», там было непривычно пусто, только Осьма за стойкой протирал пустые кружки.

Джуба залез в карман и высыпал на стойку горсть монет. Долг платежом красен.

— Получилось, значит, с работой? — правильно понял хозяин харчевни.

— Получилось, — кивнул Игги, — вот только к добру ли… Ладно, метни-ка нам на стол чего-нибудь перекусить. А эта оглобля теперь со мной!

Осьма кинул оценивающий взгляд на старавшегося быть незаметным Дубыню. Парнишка еще не привык к стороннему вниманию и очень стеснялся.

— Видел его утром, он упер твое объявление.

— Знаю, — горестно кивнул Джуба, в глубине души надеявшийся, что на его призыв откликнутся совсем иные люди: знающие, умелые, ловкие. А пришел Дубыня. Придется работать с тем, что имеется. — И жрет он, полагаю, порядочно…

В этом предположении Игги оказался прав.

Дубыня уничтожал продукты, появляющиеся перед ними на столе, с немыслимой скоростью. Его жертвами пали три горшка каши со шкварками, каравай хлеба, пирог с зайцем, пирог с капустой, пирог с ягодами, пяток окуней, тушенных в сметане, целая гора орехов и десяток мелких кислых яблок. Запил добрый молодец все это разнообразие парой кружек киселя.

Джуба и Осьма наблюдали за ним с мистическим ужасом.

— Разорит он тебя, — с глубоким сочувствием сказал Осьма, когда Дубыня, наконец, сыто рыгнул и чуть развязал пояс.

— Молодой организм требует усиленного питания, — отмахнулся Игги. Сам он есть особо не хотел, скушав лишь кусок пирога, да запив кваском.

Выходить из прохладной корчмы под палящее солнце совершенно не хотелось, но Джуба пересилил себя и, сделав знак осоловевшему от еды Дубыне, поднялся из-за стола.

До площади, раскинувшейся прямо перед царским пятиуровневым деревянным теремом*, было рукой подать. По случаю воскресного дня, но больше по случаю грядущей забавы, городская площадь была переполнена.