– Милена? – Шиар несколько недоверчиво глянул на меня.

Пришлось объяснять:

– Это мое полное имя. Диллон знает. И знает о том, что я работаю официанткой у Линды.

У меня появилось идиотское ощущение, что я сплю и вижу дурацкий сон. Или стала участницей дешевого боевика, когда Шиар, ненадолго вышедший в заднее помещение, очевидно, чтобы без помех и свидетелей поговорить с Диллоном, вернулся обратно и кивнул мне. Мол, дело сделано. Я едва не хихикнула.

В ожидании действий Диллона заняться было решительно нечем. Шиар за стойкой возился с какой-то поломкой. Поток посетителей иссяк. Можно было еще порыться в галанете, но я, нервно прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам, ни на чем не могла сосредоточиться. На фоне того, что творилось в реальности, прошлое уже утратило для меня свою привлекательность. Я поняла, что разгадать загадку происходящего самостоятельно не смогу. Даже с помощью галанета. На меня навалилась какая-то апатия.

Как бы я ни напрягала звук, силясь угадать появление Диллона, шум распахнувшейся настежь двери застал врасплох. Как и появление злого, как все демоны космоса, младшего Фейтерре.

Кивнув поднявшему голову Шиару, Диллон скупо обронил:

– Спасибо. – А найдя меня взглядом, так же скупо и сухо скомандовал: – На выход!

За дверью мастерской, на улице, все было, как всегда: спешили по своим делам обитатели резервации, ветерок трепал им волосы и одежду. Я растерянно огляделась по сторонам, сама не зная, что ищу. И мгновенно ощутила тычок в спину:

– Ну? Чего замерла? – Грубо поинтересовался Фейтерре, а я словно разом перенеслась на одиннадцать месяцев назад. – Рек крови не будет, даже не думай!

Диллон снова подтолкнул в нужную ему сторону. Но если год назад я бы смутилась, испугалась и однозначно подчинилась бы, то сейчас ловко отпрыгнула в сторону, натренировавшись в кафе уворачиваться от нахальных и нескромных мужских рук. Сунула руки в карманы штанов, вызывающе подняла подбородок и уставилась в серые, словно живая ртуть глаза:

– Спасибо, что так быстро откликнулся и помог! Тебе, наверное, пришлось бросить все свои дела… – намекнула, что больше не смею его задерживать и вообще дальше справлюсь и сама.

Фейтерре намек понял, его челюсть словно окаменела, а глаза опасно сверкнули. И на какой-то крошечный миг мне, как и в недалеком прошлом, показалось, что парень меня сейчас ударит. Вот только год назад я была совсем другой. Наверняка съежилась бы под этим злым взглядом и поторопилась бы подчиниться требованию. Я сегодняшняя сделала еще один шаг назад и покачала головой:

– Даже и не думай! Я тебя больше не боюсь!

Сказала и поняла, что это правда. Я действительно больше не дрожала при виде реакции Диллона на мои слова. А тот неожиданно изумленно вытаращил глаза, разом растеряв весь свой злой и грозный вид:

– Что-о?! Ты что же… Подумала, будто я тебя… – Он возмутился вдруг до такой степени, что даже волосы, казалось, встали дыбом, высыпавшись из и без этого неаккуратного хвоста: – Я в жизни не поднимал руку ни на одну женщину! И никогда до этого не опущусь! Да, я сейчас зол! И на тебя, и на твоего дурного папашу! Но это не значит, что я буду заниматься рукоприкладством! Нам просто нужно наконец откровенно поговорить! Игра зашла слишком далеко! И раз сенатор Герцоу не в состоянии внять голосу разума, то я ее прекращаю! В одностороннем порядке! Будет так, как скажу я! Больше никаких дурацких условий со стороны твоего папаши-идиота! Как ты вообще можешь называть его отцом?

Вся предыдущая речь Диллона почти не произвела на меня впечатления. Ведь нечто подобное я уже и сама предположила. Но вот вопрос, как я могу называть отцом папу… Тьфу ты, глупейшая тавтология!

Вздохнув, Диллон крепко ухватил растерявшуюся меня за плечо:

– Мы привлекаем слишком много ненужного внимания, – проворчал он. – Идем уже! Пора расставить все точки в этой истории. Хочешь, можем поговорить в кафе, где ты работаешь? Если тебе так будет спокойнее.

У Линды? У Линды можно, там безопасно. Хоть я и не понимала, о чем мы будем говорить. В случае чего всегда можно просто сбежать. И Диллон меня не догонит, а потом не найдет. Приободрившись, я согласно кивнула. А потом, спохватившись, поинтересовалась:

– А этот, который за мной следил? Он где?

– Соскучилась? – Серые глаза сверкнули едкой иронией. – Или влюбилась?

Я насупилась, машинально переставляя ноги и поспешая за быстро вышагивающим в сторону моей работы парнем:

– Переживаю, чтобы не привести проблемы к Линде!

Диллон очень знакомо хмыкнул:

– Мои парни его сняли. Посидит у меня, пока мы с тобой пообщаемся. Потом решу, что с ним делать.

На этом наш диалог увял. Мы молча шли до самого кафе, каждый обдумывая какие-то собственные мысли. О чем размышлял Диллон, мне было неизвестно. Но наверное, это были какие-то неприятные мысли. Парень хмурился, иногда тихо хмыкал, шел сутулясь и опустив голову. У меня же в голове была какая-то невообразимая мешанина из мыслей. Главенствовал над всем один вопрос: почему Диллон со мной возится? Почему помогает? Ведь я же его явно раздражаю! Может быть, я и параноик, но почему-то кажется, что Фейтерре не из тех, кто что-то делает из чистого альтруизма и во вред себе. А значит, возится он со мной не просто так.

Наше появление на пороге кафе оказалось триумфальным. Уровень шума при виде нас мгновенно упал до нуля, только музыка негромко продолжала литься из скрытых динамиков. Кто-то из посетителей, я не заметила, кто, разбил тарелку судя по звуку. Моя сменщица тенью метнулась в тот угол, чтобы разобраться с последствиями. А Линда, натиравшая стойку, когда мы вошли, так и застыла в нелепой позе, потрясенно таращась на меня.

Оглядевшись по сторонам, Диллон поморщился: помещение кафе было полно под завязку. Но оно и понятно, обед. Работяги пришли, как всегда, перекусить. Вот только места для разговоров не было.

Поначалу я растерялась. Потом разозлилась на себя: вот не зря Диллон считает меня бесполезной дурочкой, если я даже такую мелочь не способна предвидеть, как обеденное время и занятые столики в кафе! Могла бы сразу об этом подумать и предупредить!

– Лена, привет! – Линда отмерла наконец-то, улыбнулась, перестала издеваться над стойкой и, стрельнув коротким любопытным взглядом в Фейтерре, поинтересовалась: – Ты что-то хотела? Или уже соскучилась за работой?

Я смущенно улыбнулась, но даже рта открыть не успела, как за меня ответил Диллон:

– Пообедать хотели. Но у вас, смотрю, все занято…

– Эй, Лена! – вдруг позвали из того угла, откуда ранее слышался звон разбитой посуды. – Давай к нам! Мы все равно уже уходим!

Это был выход, хоть Диллон и поджал рассержено губы при виде работяг с нелегальной разборки аэрокаров. Они каждый день обедали у нас. А по вечерам часто забегали пропустить стаканчик-другой пива. Я знала каждого из них в лицо и по именам. Вернее, как я подозревала, по кличкам. Но сути это не меняло. Не обращая на недовольство Фейтерре, я улыбнулась и шагнула на голос. И наткнулась на блестящий от возбуждения, заинтересованный взгляд Игги, моей сменщицы. Девушка едва ли не облизывала взглядом Фейтерре, сейчас ловко пристраивающем к столу два дополнительных стула.

Мне пришлось сделать над собой серьезное усилие, чтобы подавить нежданно заворочавшееся в душе глухое чувство, подозрительно похожее на ревность. И помогло мне в этом, как ни странно, отвращение к себе. Глядя на то, как Игги отчаянно строит глазки Диллону, как в серых глазах просыпается недвусмысленный интерес, которого я никогда не наблюдала в то время, когда парень смотрел на меня, я испытала сначала по очереди гнев, ярость, обиду (а я-то чем хуже?), презрение (да пошел он! Только такую вертихвостку, как Игги он и заслуживает!) и уверенность в том, что я найду себе кого-то в тысячу раз лучше.

Заказ делала я. Не дав Игги даже рта раскрыть и отчаянно надеясь, что со стороны незаметно, что творится со мной. Отчасти этому способствовали грубоватые шуточки парней, уже доевших свой обед и собирающихся уходить назад, на работу. Внимание Игги и Диллона без конца отвлекалось на них. А когда сменщица, наконец, умчалась за нашим заказом на кухню, а парни начали с шумом отодвигать стулья, выходя из-за стола, у Диллона тонко запищал комм.