– Я бы и хозяина не сбрасывал со счетов.

– Поясните, Николай Семёнович.

– Мог он сказать кому-то, что дома не будет слуги и его самого?

– Думаю, не мог. В их кругах о таких вещах не разговаривают и не интересуются. Хотя вы правы, исключать такой возможности нельзя.

В фойе первого этажа к Филиппову и Власкову подошли сыскные надзиратели.

– Владимир Гаврилович, – начал тот, что постарше с карими глазами, – к сожалению, из находящихся сейчас в доме хозяев и прислуги никто ничего подозрительного не видел и не слышал. А вот с дворником и швейцаром переговорить мы не успели.

– Хорошо, – сказал начальник сыскной полиции, – с ними мы переговорим сами.

Кухарка, женщина лет пятидесяти, с густыми седыми волосами, смотрела на Геннадия Петровича небесно-голубыми глазами, которые, как и добродушная улыбка на губах, прямо-таки кричали о том, что Ульяне можно верить на слово. Но полицейский надзиратель Бережицкий именно к таким людям относился с повышенным подозрением. В начале служебной карьеры он несколько раз поверил свидетелям, которые так искренне давали показания, что Геннадий Петрович был убеждён в правде и получал потом взыскания за упущения в делах по сыскному дознанию.

– Можете звать меня Ульяной, – с губ кухарки не сходила улыбка. Она вытирала передником и без того чистые руки. – Что можно добавить? – пожала плечами. – Мы с Катькой за господами ушли. Они сами нам позволили. Елизавета Самойловна, так та и сказала. Нас, говорит, сегодня не будет, так что в… этих самых, ну, вот, услугах, говорит, ваших с Катькой не нуждаемся. Сделайте себе свободным вечер.

– Так и сказала?

– Именно так. Мы сразу же и засобирались, как хозяева за порог. Я к сестре, давно у неё не была. А Катька… – опять пожала плечами. – Это вы у неё, господин хороший, спросите.

– Скажи, Ульяна, могла хозяйка лампу зажжённой забыть?

Кухарка опустила взгляд на свои руки.

– Могла, рассеянная она. Иной раз, что положит куда-то, так потом по квартире и ищет.

– А хозяин?.. – хотел спросить, почему Егор Иванович о супруге говорит, как об аккуратистке, но сразу же прикусил язык, сам не понимая почему. Показалось, что время этого вопроса не пришло.

– Егор Иванович – человек степенный, он бы ничего не забыл, да в будуар, – она криво усмехнулась, – не заходит.

– Странно, он говорил, что перед отъездом разговаривал с Елизаветой Самойловной в будуаре и даже ценные бумаги ей оставил.

Кухарка застыла, словно её поймали за чем-то постыдным.

– Не знаю я ни о каких бумагах, – выпалила она, и её щёки побледнели. Это показалось надзирателю странным, но он ничего не стал более выпытывать. Подумал, что придёт срок.

– Хорошо, не видела так не видела. Значит, говоришь, хозяйка могла не погасить лампу?

– Могла, а как же пожар случился без этого?

– Вот и я об этом думаю. Ты мне подскажи, где я могу найти горничную?

– Катю?

– Да, её.

– Может быть, у Елизаветы Самойловны? Я ж не хозяйка, чтобы за прислугой поглядывать.

Действительно, Катю Бережицкий нашёл рядом с хозяйкой.

– Елизавета Самойловна, – с добродушным выражением лица Геннадий Петрович обратился к госпоже Елисеевой, – разрешите похитить вашу горничную на несколько минут?

– Будьте любезны, но только на несколько, – с кокетливой миной произнесла хозяйка.

– Совершенно верно, на несколько.

Полицейский надзиратель посмотрел на Катю. Девица как девица, лет эдак двадцати пяти, с миловидным личиком, ямочками на щеках и немного испуганным взглядом, словно полицейский пришёл её забрать в холодную.

– Тебя, голубушка, Катей кличут, не так ли?

– Да, – едва слышно произнесла девица.

– Ты не расскажешь, что вчера здесь у вас произошло?

– Как что? – глаза Кати округлились от удивления. – Пожар.

– Я знаю, что пожар. Но вот гадаю и клубок распутываю: случай или несчастье?

– Какой случай? – изумление не уходило с её лица.

– Как какой?

– Случай?

– Вот и я гадаю, поджёг кто или само разгорелось?

– Ну, вы, барин… – она облегчённо вздохнула. – Поджёг… От огня, оставленного хозяином, и зарделось.

– Как это – от хозяйского огня? – Бережицкий выказал удивление. – Ведь пожар возник в будуаре Елизаветы Самойловны, а господин Елисеев туда не ходок.

– Как не ходок? – опять изумление на лице девицы. – Это он вам сказал? – она понизила голос почти до шёпота. – Вчера, перед тем как уехать на свадьбу, Егор Иванович заходил к Елизавете Самойловне.

– Ты сама видела?

– Зачем я вас обманывать буду?

Бережицкий пристально посмотрел в глаза Кати.

– А зачем Егору Ивановичу устраивать пожар?

– Нет, – замахала руками девица, – всегда так. Скажу одно в разговоре, а вот и вы подумали другое. Да не устраивал пожар Егор Иванович, а попросту ему Елизавета Самойловна велела загасить лампу, а он позабыл. Вот и занялось… Странно говорите, чтобы хозяин – и устроил пожар. По невнимательности.

– Почему он, а не Елизавета Самойловна?

– Хозяйка у меня строгая и никогда не позволяла себе что-то забыть. Она десять раз проверила бы. Так что только не она.

– А вот… – и Бережицкий тут же умолк, сморщил лоб, – скажи-ка мне, голубушка, вчера, когда хозяин посетил супругу свою, ты слышала, о чём они беседовали?

– Нет, о чём беседовали, не знаю, меня Елизавета Самойловна от себя отослала. Может быть, наша кухарка Ульяна слышала. Я вышла, а она к хозяйке зашла узнать, что завтра готовить. Она могла слышать.

– Ага, – обрадовался Геннадий Петрович, – стало, быть, Ульяна могла слышать?

– Значит, ты, Сидор, служишь при доме дворником? – Филиппов с интересом рассматривал высокого мужчину, статью более походившего на медведя. Лопата в его руках казалось детской и не подходящей под пудовые кулаки.

– Так точно, ваше высокоблагородие! Пятый годок пошёл. – Дворник стоял, выпрямившись во весь рост.

– Стало быть, всех проживающих знаешь?

– Так точно.

– Сегодня посторонних в доме видел?

– Никак нет. – В глазах светилась такая честность, что впору хозяину лопаты медаль за бдительность вручать.

– Как же так, Сидор? В квартиру господина Горчакова пробрались бандиты, а ты не видел?

– Ваше…

– Сидор, – поморщился Филиппов, – называй меня Владимиром Гавриловичем. Понял.

– Так точно, ваше… Владимир Гаврилович.

– Как же ты сторонних лиц в доме не заметил?

– Владимир Гаврилович, я ж на улице снег сгребал, мог, извиняйте, – приложил кулак к губам, потом опять вытянулся, – мог по нужде отлучиться. Но я всегда быстро… ворочаюсь. Может быть, они ждали, когда я в дворницкую уйду? – с надеждой в голосе произнёс дворник.

Филиппов тяжело вздохнул, вытянул в трубочку губы и почесал ус.

– Николай Семёнович, – начальник сыскной полиции повернул голову к Власкову, – распорядитесь агентам, чтобы опросили дворников, швейцаров соседних домов. Возможно, наши разбойнички не только здесь побывали, хотя… не думаю, что они знали, что господина Горчакова не будет дома. Но всё равно опросите.

Власков кивнул и направился к выходу, жестом подзывая к себе полицейских надзирателей. Передал распоряжения Владимира Гавриловича, сам же снова приступил к опросу дворников горчаковского дома.

– Значит, ты пятый год службу несёшь?

– Так точно, пятый.

– И говоришь, что всех проживающих знаешь, и кто к ним в гости ходит? – с прищуром спросил Филиппов.

– Истинно так.

– Господин Горчаков часто домой днём возвращается?

– Не скажу, чтобы часто, – в свою очередь сощурил глаза дворник и наморщил лоб, – чаще он в разъездах бывает.

– Что про его слугу сказать можешь?

– Про Ефимку?

– Про него.

Дворник пожал плечами.

– Человек как человек.

– Ты же с ним, наверное, не один раз разговоры вёл?

– Бывало, и перекидывались словами.