– Когда вы подошли к парадной, вы не видели саней, экипажей рядом с домом?

– Увы, – Горчаков развёл руками, – если бы знал, то наверняка обратил бы внимание, но, увы, – повторил ещё раз он.

– Вы же прошли через арку?

– Совершенно верно.

– Дворника не встретили часом?

Андрей Николаевич на миг задумался, даже сошлись на переносице брови.

– Вы знаете, я тогда не обратил внимания, но сейчас мне кажется, что двор был пуст. Я поднялся на этаж…

– Дверь была закрыта или открыта?

– Закрыта, я достал из кармана ключ.

– У вас есть прислуга?

– Что? – Горчаков не сразу понял вопрос, он вспоминал другие подробности, а здесь… – У меня приходящая кухарка, она приходит через день, и слуга Ефим. Сегодня я его отпустил.

– Ефим просил день сам, или вы отпустили его по собственной инициативе?

Хозяину не понравились последние слова, и он снова поморщился.

– Он сам.

– И когда?

– Не помню, но с неделю тому.

– У Ефима есть родственники в столице?

– Точно не знаю, – быстроответил Горчаков, но через секунду добавил: – Кажется, есть брат, но это не точно. Я никогда не интересовался родственниками своего слуги.

Филиппов обернулся и кивком головы дал Лунащуку понять, чтобы последний занялся слугой. Михаил Александрович незаметно выскользнул из кабинета.

– Простите, Андрей Николаевич, за вопрос: вы женаты?

– Нет, я холост, – сухо произнёс Горчаков.

– Что произошло дальше?

– Когда я открыл замок, почувствовал что-то неладное. Видите ли, я взял в привычку и так приучил Ефима, чтобы запирать замок на два оборота, а здесь один. Я не придал значения, но, когда из глубины квартиры послышалось шуршание и чьи-то шаги, я, честно говоря, не испугался, а удивился. Кто это может быть? Сразу проследовал в гостиную, а там незнакомец, который вначале застыл, как мраморная статуя в Летнем Саду, но тут же пришёл в себя и бросился на меня. Повалил на пол, прижимая коленом горло, и начал бить по голове чем-то тяжёлым. Я не разглядел. Потом появился второй, но его я не видел, даже не смогу описать, в чём он был одет. Начал шарить по карманам, вытащил бумажник и вырвал часы. «Брось его, – сказал, – нам мокрое ни к чему». При этих словах я лишился чувств – слишком сильным оказался последний удар. Когда я пришёл в себя, сразу же телефонировал в министерство, а там вызвали полицию.

– Елизавета Самойловна, вы вчерашний день хорошо помните? – спросил Бережицкий.

– Разве ж такой забудешь? – вопросом на вопрос ответила хозяйка, поправляя густые, соломенного цвета волосы и смотря, казалось, свысока голубыми глазами.

– Н-да, – Геннадий Петрович кивал головой со скорбным видом, – трагический случай.

– Вот именно. Я лишилась будуара, и неизвестно, сколько времени нужно, чтобы выветрился этот ужасный запах. Мне кажется, что он останется и после ремонта, – женщина поднесла шёлковый белоснежный платок к губам.

– Елизавета Самойловна, будьте любезны припомнить. Не могли вы забыть погасить спиртовую лампу для щипцов?

Хозяйка метнула в полицейского такой взгляд, что холод пробежал упо спине, но голос оставался бесстрастным:

– Не могла, я точно помню, что погасила.

– Простите, что потревожил вас своим бестактным вопросом, но я вынужден так делать. Служба.

– Я понимаю.

– Елизавета Самойловна, ваш супруг сказал, что перед отъездом он отдал вам на сохранение на семь тысяч рублей ценных бумаг?

– Так и было. Пять я положила в верхний ящик туалетного столика, а две – в нижний. Только не спрашивайте, почему я так поступила. Всё равно не отвечу, не знаю.

– Нет, – улыбнулся Бережицкий, – спрашивать не буду. Вы лучше мне поведайте, при передаче денег кто-нибудь присутствовал?

– Я и Егор.

– Больше никого?

– На что вы намекаете, милостивый государь? – вспыхнула женщина.

– Из слуг никто не присутствовал?

Хозяйка погасила свой гнев и даже позволила себе улыбнуться.

– Нет.

– Вы в точности припоминаете?

Елизавета Самойловна задумалась.

– Нет, никто. Неужели я бы смогла забыть? Нет, присутствовали только Егор и я.

– Не буду вам больше докучать, Елизавета Самойловна. С вашего позволения, могу я побеседовать с вашими слугами?

– Можете, но толку не будет никакого.

Бережицкий искренне удивился.

– Почему?

– Мы с мужем их отпустили вчера, и они покинули квартиру вслед за нами.

– Благодарю за новость, но я обязан опросить и их.

– Почему вы сразу не телефонировали в полицию?

– Не пришло в голову.

– Скажите, вы смогли бы опознать человека, напавшего на вас?

– Склоняюсь к тому, что смог бы.

– Опишите его.

– Ростом таким же, как и у меня, ну, может, на полвершка повыше будет, – сощурил глаза Горчаков, вспоминая черты нападавшего, – лет до тридцати, руки сильные, но без мозолей. – Увидев недоумённый взгляд Филиппова, на четверть тона повысил голос. – Представьте себе, я успел разглядеть его ладони. Кстати, на безымянном пальце правой руки он носит то ли кольцо, то ли перстень. Простите, не слишком долго пришлось рассматривать мне сей предмет, – иронически добавил хозяин. – Так, что ему до тридцати лет, я сказал… Никаких приметных пятен и шрамов на лице не было, даже усов.

– Глаза, – подсказал Владимир Гаврилович.

– Заметил, что тёмные. Нос… не толстый и широкий, скорее, греческий, тонкий и острый. Зубы белые, чёрных провалов, когда он что-то говорил напарнику, я не заметил.

– Значит, передние зубы все целые?

– Именно так. Волосы были скрыты под шапкой, но мне почему-то показалось, что пострижены коротко. Не знаю почему, но… и говорил этот человек приятным баритоном, хотя и старался не говорить громко. Видимо, эти бандиты боялись, что возню и шум услышат соседи.

– А второй?

– Вот его мне не довелось увидеть. Он находился всегда либо за моей спиной, либо за дверью. Но голос его напоминал мне скрип телеги, не спрашивайте почему, не отвечу. Просто так показалось.

– Вы запомнили, в чём они были одеты?

– Про второго я уже вам поведал, он для меня так и остался инкогнито, а вот первый… – Горчаков сощурил глаза и посмотрел куда-то в сторону, сжав губы, потом покачал головой. – На том, что меня душил, добротное пальто, оно оказалось расстёгнутым, так что мне пришлось лицезреть и его рубашку, и костюм. Их тоже не постеснялся бы надеть какой-нибудь из света. Видимо, для того, чтобы дворник и привратник не заподозрили в них обычных разбойников.

– Возможно, – согласился Филиппов. – Вы уже осмотрели квартиру и можете сказать, что они похитили?

– Увы, ещё не успел. Но, как я уже сказал, забрали бумажник чёрной кожи с моими инициалами «АНГ», часы, – это то, что достали из моих карманов.

– Андрей Николаевич, простите, но вы должны составить список, он нужен нам для проведения дознания. Возможно, нападавшие направятся к перекупщикам краденого или в ломбарды. Простите, но я не буду вас утомлять перечнем действий, которые мы предпримем.

– Хорошо.

– Когда должен явиться Ефим?

– Утром.

– Он выпивает?

– Как обычный русский человек, – улыбнулся Горчаков, – когда подворачивается возможность.

Владимир Гаврилович не стал оспаривать последнее утверждение: как говорится, каждый судит согласно своим убеждениям.

Филиппов поднялся со стула, показывая тем самым, что не намерен больше беспокоить пострадавшего.

– Андрей Николаевич, если мне или моим сотрудникам придётся вас навестить для уточнения новых сведений, вы уж не обессудьте, такова служба.

Уже у двери начальника сыскной полиции догнал вопрос Горчакова.

– Вы всерьёз уверены, что найдёте грабителей?

Владимир Гаврилович улыбнулся, но ничего не ответил. Власков вышел вслед за начальником.

– Николай Семёнович, раз уж Лунащук занимается Ефимом, то будьте любезны, проверьте кухарку и дворника. Кто-то же должен был знать, что никого не будет в квартире.