– Это вам ещё понадобится, – произнёс парень.

В его взгляде читалась уверенность в том, что я продолжу дело своего учителя и излечу мор. Сама я уже не была так уверена в этом. Как я смогу справиться с нашествием совершенно одна, без Сэра Дардиона? Что, если я тоже заражусь, или уже заразилась, и моё обращение – просто дело времени?

– Спасибо, – хрипло пробормотала я и стала раскладывать по кармашкам сумки все принадлежности. Не решаясь надеть орден на себя, я завернула его в ткань и также бережно уложила в сумку. Что же мне теперь делать?

От созерцания обложки дневника меня отвлекла рослая женщина со шрамами на лице. Я не смогла припомнить, кто она.

– Госпожа, наши воины успешно подавили волну дедров. Сейчас мы приступили к разбору тел. – Я посмотрела на неё пустым взглядом, не понимая, что значат её слова, но женщина твёрдо продолжала, ничего не замечая: – Живые твари в клетках были погружены на телеги по указанию Сэра Дардиона.

– Спасибо, – ответила ей Карин, снова обхватив меня за плечи.

– Ракдар! – спохватилась я, как только воительница удалилась.

– Я здесь, принцесса, – сказал парень откуда-то сбоку и подошёл ко мне. – Вы что-то хотели?

– Как это случилось? – спросила я, посмотрев в сторону тела. – Никто не заражался раньше… вот так.

Ракдар поджал губы, а потом рукой повлёк меня за собой. Он подвёл нас с Карин к одной из железных клеток с дедрами. В ней бился легко раненный в холку зверь с перемотанной пастью, из которой сочилась та самая жидкость розового цвета. Скользя по скверне мощными лапами – он запачкал ею всё дно клетки, – дедр падал и снова поднимался с глухим, но яростным рёвом, сотрясал телегу, грозясь опрокинуть её.

– Он напал очень быстро, – наконец сказал Ракдар после долгого молчания, прерываемого лишь хрипом и рычанием чудовища. – Мы поймали его по приказу Сэра Дардиона. Он вёл себя как обычный дедр, разве что, у пасти виднелись засохшие кристаллизованные следы жидкости. Сэр Дардион хотел взять образцы, и ручаюсь, мы крепко его держали, но одна из верёвок лопнула, и это чудовище… – Ракдар со злостью сжал кулак. – Оно оставило глубокую рану на боку Сэра Дардиона, а потом окатило его этой дрянью.

– Мы не можем перевозить его так, – бесцветным голосом проговорила я. Во мне уже не осталось эмоций ни на что. Только пустота и холод. – Убей его и прикажи собрать жидкость, чтобы ничего не попало на дорогу.

Парень достал меч из ножен и уже сделал шаг к клетке, как я вскрикнула:

– Только осторожнее! – Получилось гораздо громче, чем я хотела, и все вокруг настороженно обернулись в мою сторону. – На сегодня хватит потерь, – произнесла я спокойнее и скрестила дрожащие руки на груди.

– Не волнуйтесь, миледи, я прослежу за тем, чтобы сегодня больше никто не пострадал, – с достоинством ответил юноша.

Я кивнула ему и вернулась к лазарету.

Сэр Дардион лежал на прежнем месте среди белых цветов, и мне не хотелось нарушать его упокоение, но я должна была. Он никогда бы не простил мне такое пренебрежение важными знаниями. Мой учитель всегда говорил, что мёртвые ничего не чувствуют, и я не должна извиняться перед ними, изучая их тела. Знал ли он о том, что однажды мне придётся осквернить и его тело? Думал ли, что умрёт, обратившись в дедра? Верил ли в излечение мора?

Я обернулась к Карин. Девушка неловко переминалась с ноги на ногу, не зная, как выразить своё сожаление. Она перебирала варианты в своей голове, но все они казались ей неуместными, слишком слабыми или слишком фальшивыми, и поэтому она молчала.

– Мне нужно… – Я замялась, не зная, как воительница отреагирует на эту богохульную просьбу. – …осмотреть его рану, – всё-таки произнесла я.

Карин покосилась на тело, а затем снова посмотрела на меня:

– Ты уже не сможешь ему помочь, – как можно мягче попыталась объяснить она. – Лучник убил его. Точно в лоб, без шансов.

– Я знаю, – пробормотала я, но Карин мне не поверила. – Просто проследи за тем, чтобы никто не помешал мне.

Девушка недоверчиво посмотрела мне в глаза, затем окинула взглядом воинов, которые суетились вокруг. Они стаскивали мёртвых дедров в кучи, готовили бочки с горючей смолой для того, чтобы сжечь тела, приносили цветы, снимали снаряжение с павших солдат и помогали выжившим.

Карин кивнула: «Хорошо». Я благодарно склонила голову ей в ответ и подошла к Сэру Дардиону. К телу Сэра Дардиона. Его душа, его суть, уже покинула эту оболочку. Я должна принять это, как принимала с мёртвыми людьми раньше.

Наклонившись над головой покойного учёного, я тихо произнесла:

– Надеюсь, вы были правы насчёт мёртвых. Если всё же нет – простите меня.

Сказав это, я приподняла веко мужчины. Глаза были красными, но не настолько, чтобы считать его больным. У меня сейчас, после всех пролитых слёз, они наверняка выглядели намного хуже. Серо-голубые радужки мужчины были едва видны, но огромные зрачки оставались чистыми, не тронутыми пеленой. С глазами всё было в порядке, насколько это может быть у мёртвого человека.

Я опустила веко обратно, затем вытащила шпатель и маленький острый нож из сумки. Карин стояла ко мне спиной, наблюдая за занятыми воинами, лекари возились с ранеными, всё прибывающими с поля. Никто не видел, что я делаю.

Отложив нож, я аккуратно приоткрыла рот Сэра Дардиона придерживая его язык шпателем. Изменения челюсти так и не успели начаться, следов скверны также не виднелось. Странно было предполагать, что учитель мог бы попробовать её, зная о последствиях, но я старалась сделать всё в нужной последовательности. Так, как он научил меня.

Осталось сделать то, что священники и называют осквернением покойного, грехом, богохульством. Я глубоко вдохнула душный, пахнущий кислым вином, потом и железом летний воздух, а затем расцепила руки учёного и откинула одеяло. Лиловые жилы на его коже казались уже не такими яркими, как тогда, когда он был всё ещё жив.

Надрезав бинты, я осторожно убрала марлю. На ней не было крови или гноя – вообще ничего. Сама рана оставалась сухой и чёрной, с твёрдой коркой, от которой и расходились эти лиловые вены. Я никогда не видела таких ран ни у людей, ни у зверей, ни у дедров. Впрочем, похожая чёрная корка иногда бывала на заживших оторванных конечностях чудовищ. Возможно, они опускали свои раны в скверну, чтобы она запечатала их.

Я ткнула черноту шпателем, затем ножом, стараясь не коснуться заражения пальцами, но корка не поддавалась. Тогда я достала одну из банок для скверны, поставила её на скамью и попыталась надрезать кожу рядом с раной. Алая струйка мёртвой крови медленно потекла в сосуд. Я погрузила шпатель в надрез, который только что сделала, и раскрыла его, пытаясь что-нибудь рассмотреть.

– Что вы делаете, принцесса? – с ужасом спросила одна из знахарок.

Карин обернулась, приготовившись что-то сказать женщине, но я опередила её:

– Кто-то из вас осматривал рану Сэра Дардиона?

– Да, – ответила другая женщина, которую привлёк голос первой, и с пониманием подождала, пока я достану лист пергамента и перо. – Когда мы промыли рану… – лекарка старалась говорить спокойно, но это ей это совсем не удавалось, – обнаружилось, что кожа вокруг… неё потемнела, и кровь… очень быстро… перестала течь. – Её голос дрожал и срывался, она периодически делала глубокий судорожный вдох и совершенно не смотрела в сторону тела на скамье. – Мы не смогли… ничего сделать. – Женщина виновато всхлипнула. – Могу сказать… он чувствовал боль до самого… конца, – проговорила она и замолкла, скривившись от сожаления.

– Спасибо тебе, – произнесла я, сделав необходимые заметки. – Это очень поможет мне. – Я сама не знала, соврала я, или нет, но лекарка не должна чувствовать себя бесполезной.

– Мы все должны внести свой вклад, – ответила она, приклонив голову.

Это были мои слова, которые отец выделил, выступая перед своими подданными, когда я вместе с Сэром Дардионом начала изучать мор. Он ставил меня в пример потому, что королевская особа, принцесса, не должна была покидать крепость в такое неспокойное время и тем более заниматься таким опасным делом, но я делала это вопреки воле родителей.