Литмир - Электронная Библиотека

Квебекское общество составляли люди, отличавшиеся сильными чувствами, и они не боялись их выражать. Это было хорошо. Это означало, что они здесь делают нечто полезное. Цель любого здорового общества состоит в том, чтобы дать людям возможность выражать непопулярные подчас мнения.

Но у такого выражения были свои пределы, определенные рамки. И Арман Гамаш знал, что его задача – не позволить собравшимся переступить их.

Если прежде у него возникали мысли о том, что он, возможно, на многое чересчур остро реагирует, то теперь они развеялись. Это произошло в тот же день, но чуть раньше, когда он с Бовуаром и Лакост отправился сюда для заключительной проверки.

Подъехав, полицейские удивились при виде припаркованных на стоянке машин и очереди у входа в зал. Люди на этом лютом холоде переступали с ноги на ногу, похлопывали себя по бокам, потирали руки в варежках. Над головой у них висели облачка пара от дыхания, похожие на изображение внутренних монологов в комиксах, только их было не прочитать.

До лекции оставалось еще несколько часов.

Гамаш снял перчатки, вытащил блокнот и, выдрав из него несколько страниц, начал выдавать каждому стоящему в очереди клочок бумаги с его именем и номером по порядку.

– Возвращайтесь домой. Согрейтесь. Когда вернетесь, покажите этот листок полицейским у входа. Они вас немедленно пропустят.

– Не могу, – сказала женщина в начале очереди, взяв у Гамаша листок. – Мы приехали из Монктона.

– Из Нью-Брансуика? – спросил Бовуар.

– Да, – ответил ее муж. – Всю ночь добирались.

Сзади стали напирать на стоящих впереди, протягивали руки, хватали листки с номерами, словно голодные еду.

– Местное кафе будет работать, – сказала Изабель Лакост. – Идите туда, закажите ланч и возвращайтесь к половине четвертого, когда тут откроются двери.

Некоторые так и поступили. Но большинство предпочло остаться, они по очереди грелись в машинах.

Когда полицейские вошли в здание, Лакост пробормотала:

– «Когда были посеяны те гнева семена и на какой земле…»

Эти слова из стихотворения их общего друга Рут Зардо очень подходили к ситуации. Впрочем, полицейские прекрасно знали, кто посеял эти семена, прораставшие прямо у них под ногами.

И не радость, не счастье, не оптимизм заставили эту пару из дальней провинции проехать почти тысячу километров ночью по заснеженной, обледеневшей дороге, чтобы оказаться здесь.

И вовсе не ради удовольствия люди поднялись из кресел перед камином. Оставили свои семьи. Их рождественские елки весело мигали огоньками гирлянд, ужин с индейкой дожидался в холодильнике. Подготовка к встрече Нового года была в самом разгаре.

Они бросили все это, чтобы стоять здесь на зимнем холоде.

Потому что семена гнева, посеянные элегантным статистиком, дали корни.

В бывшем спортивном зале полицейских ждал смотритель здания Эрик Вио. Гамаш, на которого обязанность следить за порядком на лекции свалилась неожиданно, успел познакомиться с Эриком накануне.

Арман в тот день отправился на каток Трех Сосен с Рейн-Мари и двумя внучками. Он надел коньки и опустился на колени, чтобы завязать шнурки восьмилетней Флоранс, в то время как Рейн-Мари помогала с экипировкой маленькой Зоре.

Это были первые коньки девочек – подарок от дедушки с бабушкой.

Флоранс, с раскрасневшимися на морозе щечками, горела желанием поскорее присоединиться к другим детям на катке.

Ее младшая сестренка Зора хранила молчание и была настроена скептически. Она, казалось, не испытывала уверенности в том, что ей понравится передвигаться по замерзшему пруду с такими здоровенными лезвиями на ногах. И вообще сильно сомневалась в том, что это хорошая идея.

– Па! – раздался крик Даниеля от дома.

– Oui?

Даниель, высокий, крепкий, в джинсах и клетчатой фланелевой рубашке, стоял на крыльце. В руке он держал сотовый телефон.

– Это тебя. По работе.

– Не мог бы ты ответить, s’il te plaît?[9]

– Я пытался, но это явно какое-то важное дело.

Арман выпрямился, чуть поскользнулся на собственных коньках.

– С тобой говорили паническим голосом?

– Non[10].

– Слушай, скажи им, что у меня тоже важное дело, я перезвоню через двадцать минут.

– D’accord[11], – сказал Даниель и исчез внутри.

– Может быть, Жану Ги ответить? – предложила Рейн-Мари, которая тоже выпрямилась и стояла на коньках гораздо тверже мужа.

Они посмотрели на холм с дорогой, ведущей из деревни. Их зять Жан Ги Бовуар со своим сыном с трудом поднимались по склону к вершине. Жан Ги тащил за собой новые санки, подарок от Пер-Ноэля[12].

На самом первом своем спуске мальчик вцепился в отца и визжал, пока санки не замерли внизу. Визг стал восторженным, когда следом за ними помчался Анри, немецкая овчарка Гамашей.

Они скатились с вершины холма, пролетели мимо Нового леса, мимо церкви Святого Томаса, мимо каменных, кирпичных и обитых вагонкой домов. Остановились они, врезавшись в мягкий снег на деревенском лугу.

– Ну и легкие у вашего внучка, – сказала Клара Морроу.

Она со своей лучшей подругой Мирной Ландерс стояла перед входом в книжный магазин Мирны, держа в руках стаканы с ромовым пуншем.

– Мне показалось – или он выкрикивал какое-то словечко? – спросила Мирна.

– Non, – тут же возразила Рейн-Мари, не глядя в глаза подругам. – Он просто орал.

И в этот момент истошный крик снова пронзил воздух – Оноре с отцом опять неслись вниз по склону.

– Вот это мой мальчик, – сказала старая поэтесса Рут, сидевшая на скамье между Флоранс и Зорой; на руках у нее разместилась проборматывающая что-то утка Роза.

– Дедушка, а что кричит Оноре? – поинтересовалась Флоранс.

– Похоже на то, что говорит Роза, – заметила Зора. – Но что это значит – «фа…»?

– Я тебе потом объясню. – Арман сердито посмотрел на Рут, которая посмеивалась, слыша, как Роза с довольным видом бормочет: «Фак, фак, фак».

Правда, утки постоянно что-нибудь бормочут.

Роза и Арман сыграли быструю партию в гляделки, и он очень быстро проиграл, моргнув первым.

В течение следующих нескольких минут Арман и Рейн-Мари поддерживали внучек, которые, спотыкаясь, двигались по льду. Они делали первые шаги навстречу большой любви на всю жизнь – любви к катанию на коньках. А когда-нибудь настанет день и они станут обучать этому искусству своих внучек.

– Смотрите, смотрите! – закричала Флоранс. – Смотрите на меня. Ф-ф-фа…

– Oui, – оборвал ее дед, заметив краем глаза, что Рут, сидящая на скамье, даже не пытается скрыть довольной улыбки.

Когда перевалило за полдень, все были приглашены к Кларе на ланч из горохового супа, теплого хлеба из духовки, набора квебекских сыров и пирога из пекарни Сары.

– И еще будет горячий шоколад, – сказала Клара.

– Я так понимаю, что это шифрованное название выпивки, – сказала Рут, поднимаясь со скамьи.

Арман отнес коньки домой, а когда зашел в свой кабинет, увидел записку с сообщением, принятым по телефону Даниелем. Из своего зимнего шале в Мон-Трамблане звонила старший суперинтендант Sûreté du Québec.

Гамаш ответил на звонок и с удивлением выслушал старшего суперинтенданта.

– Лекция? Статистика? – переспросил он. В окно он видел, как его семейство идет по деревенскому лугу в маленький, облицованный плитняком коттедж Клары. – А администрация кампуса своими силами не может с этим справиться?

– Вы знаете эту Эбигейл Робинсон? – спросила начальница.

Имя Гамаш слышал, но в связи с чем – вспомнить не мог.

– Имею весьма смутное представление о ней.

– Вам, пожалуй, надо разузнать про нее в Сети. Мне правда, Арман, очень жаль. Университет неподалеку от вас, а лекция продлится всего один час. Я бы вам не позвонила, если бы думала, что там все пройдет гладко. Да, и есть еще кое-что.

вернуться

9

Пожалуйста (фр.).

вернуться

10

Нет (фр.).

вернуться

11

Договорились (фр.).

вернуться

12

Пер-Ноэль – рождественский фольклорный персонаж во Франции и в других франкоязычных странах, раздающий подарки детям в ночь на Рождество.

3
{"b":"870950","o":1}