– Как видите, товарищ капитан, Скавронская всё же кое-что смогла сделать, – сказал он, обращаясь к капитану Иноземцеву.

– Да… тут она видимо была одна, – подтвердил Иноземцев – За женщиной немцы не стали наблюдать. Вот она весточку и передала. Надо срочно сообщить эту информацию в штаб генерала Сивцова.

Иноземцев подозвал к себе радиста и что-то сказал ему на ухо. Тот поднёс ко рту микрофон. Николаев развернул карту и стал внимательно её изучать.

Значит, диверсанты разделились, – потрогав в задумчивости пальцами подбородок, сказал он. – Четверо повели Скавронскую к линии фронта, а остальные будут нас отвлекать. Не оригинальная тактика…

– Придётся и нам разделится, – принял решение Иноземцев. – Два взвода пойдут за отвлекающей группой. А я с, оставшимся взводом, за группой, которая повела лейтенанта Скавронскую к фронту.

– Правильное решение, – согласился с Иноземцевым Николаев, продолжая изучать карту.

Затем он свернул её и сказал:

– У меня тут одна идея появилась. Вы преследуйте диверсантов, а я поеду в штаб к генералу Сивцову. Не исключено, что мы сможем устроить диверсантам западню…

Машина бургомистра заехала за Анной за полчаса до начала банкета и ровно в полночь, она вошла в зал ресторана «Богемия». На Анне было чёрное вечернее платье, которое оставляло открытыми её руки и шею. Свои волосы она уложила, как у известной киноактрисы Марлен Дитрих. На отвороте платья у нее был приколот нацистский значок. Косметикой Анна не пользовалась, но ради банкета на её лице синели тени для век, а губы покрывала ярко-красной помада. У входа в зал её встречал бургомистр Крачковский. Он взял её за руку и повёл к столику, за которым уже сидели несколько человек. Остановишь у стола, Крачковский громкого воскликнул:

Вот та богиня, которая сегодня посетила мой кабинет! Это журналистка из Баварии Луиза Вернер.

Сидевшие за столом, повернулись и с интересом уставились на Анну. Та, с таким же интересом стала разглядывать их. Когда её взгляд остановился на подполковники Бауэре, Анна непроизвольно вздрогнула. Она не поверила в такую удачу. Фотографии Бауэра она внимательно изучила в Москве. Кроме него, за столом сидели: ещё один военный в чине полковника, эсэсовский генерал и пожилой мужчина в коричневой униформе нацистского функционера. Крачковский по очереди представил их. Вторым военным оказался полковник Рихард фон Ширак. Эсэсовцем – оберфюрер Отто Лемке. А нацистским функционером – доктор Макс Заугель. После третьего бокала шампанского за столом завязался оживлённый разговор. Анна прекрасно понимала, что малейшая ошибка в нём будет иметь для неё роковые последствия и поэтому тщательно обдумывала каждое свое слово.

– Фрау Вернер, вы недавно приехали из рейха. Расскажите нам, что там нового? Мы ничего не знаем в этой глуши, – попросил Анну полковник фон Ширак.

Анна бодрым голосом доложила ему, те материалы, с которыми она ознакомилась перед поездкой в Минск. Её доклад был насыщен множеством цифр и патриотических высказываний. Иногда, она цитировала фюрера рейха, придавая своему голосу почтение и восторг. В конце своей речи она встала со стула и, подняв вверх правую руку, громко воскликнула:

– Хайль Гитлер!

Бургомистр Крачковский, не сдержавшись захлопал ей в ладони, и вместе с ней стоя прокричал: «Хайль!» Другие участники банкета его не поддержали. Полковник фон Ширак, видимо хотел услышать от Анны что-то другое, и, поэтому молча ковырял вилкой в тарелке. Доктор Заугель во время её речи стал клевать носом. А оберфюрер Лемке не спускал с лица Анны прищуренных глаз. Самой интересной для Анны была реакция подполковника Бауэра. Если вначале он с большим интересом её слушал, то потом его взгляд стал холодным и отчуждённым. Анна поняла, что подполковник не является сторонником нацизма и это было очень важно, так как вербовать человека только с помощью компрометирующих его материалов рискованно. Жизнь течёт очень быстро и грехи человека могут со временем терять свою актуальность. У агента надо постараться найти то, что может сблизить его с теми людьми, на которых он работает. Часто, это связывает их крепче любого компромата. Анна прекрасно об этом знала и её речь в ресторане была в первую очередь адресована подполковнику Бауэру.

Когда банкет подходил к концу Анна, сославшись на обещание Крачковского, попросила каждого из присутствующих об аудиенции. Якобы это поможет ей написать, заказанную редактором статью. Бургомистр Крачковский и доктор Заугель с радостью согласились. Полковник фон Ширак ответил отказом, заявив, что это не в его компетенции. Таким же отказом вначале ответил и подполковник Бауэр, но после слов Анны, что она ещё никогда в жизни не встречала такого мужественного и красивого офицера, усмехнулся и дал ей свой телефон. Оберфюрер Лемке, вытирая салфеткой рот, поинтересовался, где она остановилась. После ответа Анны, он некоторое время размышлял и затем сказал, что сможет уделить ей десять минут. Когда произойдёт эта встреча, он пока не знает, но как только они смогут встретиться, с Анной свяжутся. Выходя из ресторана, Анна с тревогой думала о словах Лемке. Она знала, кто он такой. При подготовке к операции, ей показали фотографии руководителей Гестапо Минска. В словах Лемке она почувствовала какую-то скрытую угрозу, но, чтобы выполнить порученное ей задание, этот поединок с ним она должна была обязательно выиграть.

Группа диверсантов, которая вела Зосю Скавронскую к линии фронта состояла из четырёх человек. Это были: обер-лейтенант, два автоматчика и радист. Зосе связали верёвкой руки и теперь идти ей было намного тяжелее. Она попросила обер-лейтенанта её развязать, но тот в ответ разразился отборный руганью и Зося, опасаясь за свою жизнь, больше его ни о чём не просила. Диверсанты теперь двигались не только ночью, но и днём. Видимо у них стал заканчиваться запас продовольствия. Обер-лейтенант вел группу строго на юг. Так было ближе всего до линии фронта. Внезапно дорогу им перегородила длинная полоса вскопанной, ещё мёрзлой земли, вдоль которой стояли таблички – «Осторожно мины!»

Обер-лейтенант зло выругался и, вытащив из ранца карту, стал её изучать. Зося поняла, что в их группе не было сапёров и мины некому было разминировать. Она чуть слышно вздохнула. Это неожиданное препятствие отодвигало ее смерть. Зося твёрдо решила покончить жизнь самоубийством, если её не смогут освободить. Теперь она могла это сделать. В кармане её шинели лежала граната-«лимонка». Её она смогла раздобыть в берёзовой роще, где диверсанты вчера отдыхали. Это была её вторая удача. Первой, она считала, оставленные в кустах, куда она отпросилась у обер-лейтенанта сходить, смятые клочки газеты, на которых она написала свою фамилию и направление, куда должна была двигаться группа обер-лейтенанта. Наверняка, по следам диверсантов идёт преследование, решила Зося и обрывки газеты будут обнаружены. Гранату она осторожно вытащила из сумки, которая лежала рядом с ней. Её охранник на несколько секунд отвлекся и Зося, сунув руку в сумку, обнаружила в ней гранату и смогла незаметно положить её себе в карман. Чеку из неё она смогла бы выдернуть и со связанными руками.

Обер-лейтенант закончил изучать карту, но вместо того, чтобы указать группе новое направление движения подошёл к Зосе и вытащил из кобуры пистолет. Зося напряглась, не спуская глаз с, зажатого в руке обер-лейтенанта, пистолета.

– Фрау лейтенант, к сожалению, у меня нет другого выхода… – сказал обер-лейтенант резким голосом. – Я вынужден вас убить. Мне не хочется это делать, так как я лишаюсь погон капитана и Железного креста первой степени, но ваш НКВД не оставляет мне выбора.

По спине Зоси пробежал холодок страха.

– П-почему? – спросила она, дрогнувших голосом.

– Мы не можем провести вас через линию фронта, – пояснил обер-лейтенант. – Все дороги наглухо перекрыты вашими сослуживцами по НКВД. Я хотел вызвать самолёт, чтобы он меня и вас вывез за линию фронта, но здесь ему негде сесть, – обер-лейтенант показал рукой на, растущие вокруг деревья. – Без вас мы сможем отсюда выбраться. Вы слишком медленно идете, фрау лейтенант.