Мария Станиславовна задумчиво покинула учительскую с бормотанием: «Астрофизика, говорите…».
– Я пойду, попробую исправить положение, – следом вскочил Алексей Юрьевич, боясь оставаться наедине с Катериной. В первый раз в жизни он чувствовал, что разум начал изменять ему и боялся что-нибудь натворить в таком состоянии. И не зря.
В коридоре он тут же наткнулся на Антона Валерьевича.
– Я лишил вас премии за прогул, – тут же сообщил тот.
– С вашими премиями, в 200 рублей, только в туалет ходить, – огрызнулся Алеша и, не глядя на завуча, ускорил шаг, молясь про себя, чтобы тот заткнулся, иначе в первый раз в жизни он был на грани того, чтобы ударить.
Глава 3
Алексей Юрьевич приложил ухо к двери своего класса. Гул стоял как в аэропорту. А потом, кажется, пронеслись три мессершмитта и сбросили бомбы на невинные города. Судя по звукам, от парт и доски уже ничего не осталось, приходилось только догадываться, чем еще они могли так громыхать. Набрав в легкие максимум воздуха, Алеша ворвался в класс. Какая-то бумажка плавно приземлилась ему на голову. Дети застыли, как на панораме Севастопольского сражения, но опознав своего литератора, с облегчением вздохнули.
Вскоре все постепенно улеглось. Урок принял классический вид – учитель сам по себе, ученики – сами по себе. Наконец, Алексей не выдержал и попытался наладить контакт.
– Кто-нибудь из вас пробовал писать стихи?
На него настороженно уставилось двадцать пар глаз.
– Кто-нибудь из вас знает хотя бы одно стихотворение?
– Боюсь то, что мы знаем, вам не понравиться, – проворчал Коромыслов с задней парты.
Класс сдержанно захихикал. Алексей Юрьевич насторожился – на уроке еще матерных частушек не хватало.
– А может быть, вы умеете, только пока об этом не знаете? Даю вам двадцать оставшихся минут для того, чтобы вы написали что-нибудь в рифму.
– Эх ты! – развеселился вдруг Коромыслов, – только если вы с нами!
– Идет, но я читаю последним.
Оставшееся время сопровождалось шмыганьем носов, скрипом стульев и попытками коллективного творчества.
Алексей Юрьевич уткнулся в свой листок. Как странно, он дожил до двадцати трех лет, но писать стихи, кажется, разучился. Учитель закрыл глаза, стараясь не отвлекаться на посторонние шорохи, и представил себе то, что больше всего хотел:
Не могу иметь я то, что хочется,
Счастья я не вижу своего…
Как слепой не видит дня и ночи,
Как глухой не слышит ничего.
Вроде руки есть – бери что надо,
Даже голова пока цела,
Только сердце ничему не радо,
Раз Мечта другому отдана.
– Весьма двусмысленная концовка, – спокойно прокомментировал знакомый голос Марии Станиславовны, а ее палец остановился на слове «Мечта», – разве она пишется с большой буквы?
Да, у Алеши было такое дурацкое свойство – умение отрешиться от внешнего мира.
– Никогда так больше не делайте, – хрипло проговорил он и покосился на пустые парты.
Учитель прошлась по аудитории:
– Кажется, ваше задание выполнил только один человек.
– Я, что ли? – кисло усмехнулся Алеша.
– Нет, Коромыслов. Могу зачитать:
Если ноги оторвать,
Можно на руках скакать.
– Кажется, ему помогал весь класс, – удовлетворенно прокомментировал литератор.
– Значит, вы делаете успехи.
«И чего она ко мне привязалась? Ей детей, что ли, не хватает?», – с тоской подумал Алеша и внезапно внутренне сжался, заметив на себе ее пристальный взгляд. Возникло ощущение, что она умеет читать мысли. Мария Станиславовна немного нервно вздохнула и жестко проговорила:
– Если вы будете продолжать в том же духе, то у завуча будут все основания от вас избавиться.
– А вам не все равно?
– Как ни странно, нет. Мне надоело его самоуправство. Вы не плохой учитель, только характера вам не хватает.
У Алексея Юрьевича непроизвольно открылся рот. Это он-то неплохой учитель?! Чем же ей так досадил Антон Валерьевич, если она согласна использовать такого неудачника, как он, в качестве оборонительного или осадного оружия? Не совсем деликатное и слишком прямое: «Чем я могу вам помочь?», учитель заменил на:
– Мария Станиславовна, вы ведь очень сильная личность! Так неужели, такая тля с книжкой, как я, может вам чем-нибудь помочь?!
Девушка поморщилась от неприятно низкой самооценки и постаралась построить в голове более или менее тактичное предложение:
– К сожалению, «такая сильная личность, как я», не может преподавать детям русский и литературу.
– К тому же сюда ни один нормальный учитель не приедет, – весело закончил за нее Алеша, – а вы то сами, что здесь делаете?
При всем своем робком характере, наш герой имел особенность почувствовать нужный момент. Его мозг и сердце хранили неожиданные тайны совершенно неподходящих, на первый взгляд, для него людей. Он просто умел слушать, держать язык за зубами и вызывать доверие.
Мария Станиславовна села и несколько обеспокоенно посмотрела на него.
– Алексей Юрьевич, Антон Валерьевич совершенно уверен, что все люди по своей природе низкие. Он мало того, что постоянно источает эту идею, так еще многие ученики с радостью это подхватывают. Оксана Викторовна, конечно, женщина умная и разделяет не все его взгляды, но она, тем не менее – его жена и это о многом говорит. Он с завидным постоянством фиксирует внимание окружающих именно на человеческих недостатках, как будто это основное. Вы меня понимаете?…
Алеша ошарашено кивнул. Он и думать забыл, что она проигнорировала его личный вопрос. Учитель продолжила:
– Я не могу на уроках физики заставить их мечтать. Не могу указать на то, что их цинизм и эмоциональная закрытость, развитые не по годам, в дальнейшем смогут с легкостью испортить жизнь окружающим. Я не могу, а вы можете.
– Вы… Вы уверенны?
На лице Марии Станиславовны появилось выражение сдержанного раздражения, она встала, и, покидая класс, бросила:
– Еще раз спросите, что-нибудь похожее, услышите в ответ: «Нет».
Глава 4
Все начало проясняться уже через несколько минут после окончания этого злосчастного урока. На крыльце Алешу неожиданно нагнал Антон Валерьевич и попросил его на пару слов.
