Седовласый божий одуванчик поднял на вопрошающего свои пронзительные глаза и с московским говорком уроженца Марьиной Рощи довольно дельно посоветовал ему, как себя вести в столь щекотливой ситуации.

Закончил он свой ответ притчей о женщине, которую Бог наказал за поклонение идолам.

Бывший солдат внимательно выслушал его; судя по лицу, слова старика достигли и его разума, и сердца, помогли ему поверить, что все может наладиться; вскоре объявили его остановку, он встал и спросил божьего человека: «Если мне будет совсем плохо, могу ли я вам позвонить?» — и мудрец с соседнего кресла ответил ему: «Конечно, звоните; мы встретимся, выпьем водки и поговорим» — и записал для него свой телефон на голом животе девушки, украшавшей обложку валяющегося на столике таблоида.

Человек ушел, мудрец прикрыл глаза, и мы поехали дальше; два бывших русских человека на Святой земле решили вечный вопрос.

Я понял, что истинный Храм внутри нас и никакие камни не заменят участливого слова от человека к человеку.

Прелести неравенства

У Создателя на каждого человека строго ограниченное количество глины, поэтому кому-то он дает красоту, кому-то ум и плохую фигуру, одной женщине красивые ноги, другой только глаза или гибкий стан; он работает, как генератор случайных чисел.

С мужчинами ему гораздо проще: кто-то будет богатырем, но в шахматах, увы, ему не стать чемпионом, другому предопределено стать ботаником и всю жизнь ловить бабочек, а вот бегущую лань из третьего подъезда ему никогда не догнать, он ни за что не успеет на эту «Газель», увозящую за поворот его несостоявшееся счастье.

Его удел — женщина, которую ему приведет мама, эта женщина станет ему нянькой и до последнего вздоха будет рядом, она, может быть, не Мэрилин Монро, но зато никогда не изменит и не уйдет к милиционеру на джипе.

Много лет назад лозунг Великой французской революции «Свобода. Равенство. Братство» принес в Россию смуту и заразил патриархальный народ чуждой философией.

На самом деле никакого равенства и справедливости нет, мы все разные, я еще в школе знал, что выше одного метра в высоту мне не прыгнуть, и поэтому не завидовал Валерию Брумелю, который порхал в небе, перелетая 2 метра 18 сантиметров на Олимпиаде в Токио.

Девочек из класса я выбирал попроще и даже не заглядывался на Наташу Старостину — первую красавицу и председателя совета дружины.

Недостаток в росте можно компенсировать игрой на гитаре, кавалерийский развал ног можно скрыть, занимаясь в кукольном театре; у нас у каждого своя роль, и вместе, играя и подыгрывая, мы создаем многоголосый ансамбль.

Представить себе мир, населенный одними Гулливерами или гномами, ужасно, еще ужаснее мир грез, где все женщины с губами Анджелины Джоли, попками Дженифер Лопес и глазами Моники Беллучи, такое не дай бог увидеть.

Всякое равенство — это однообразие; многоликость же и разноцветье всех типов кажутся мне прекрасной картиной мира.

Сколько людей не спят по ночам, завидуя Баффету, Гейтсу или Потанину; да, наверное, у них есть все, но я уверен, что кому-то из них тоже не спится, не нравится угол наклона носа над поверхностью земли или то, что какая-нибудь Кира Найтли спит не с ним, а со своим вовсе не богатым мужем.

Полная гармония в мире, устроенная Создателем, существует; есть люди, которые грустят в своем собственном дворце у кромки прибоя на тропическом острове, а в это же время в бараке под Коломной на раскладушке, обнявшись, спят, как голубки, два человека, у которых нет денег даже на электричку.

У неравенства огромный потенциал, оно подвигает одних на подвиг преодоления, других толкает на такие высоты, от которых кружится голова; каждый может изменить мир, сначала свой, чтобы потом, став выше самого себя, сделать что-нибудь и для человечества.

Мне не нужны права человека и демократия

Мне не нужны права человека и демократия, я и так живу, как скотина.

Так написала мне в письме женщина, мать-одиночка из глухого поселка, где она живет с десятилетним сыном в бараке на пособие по безработице.

Она лишилась работы в 2008 году, активно ищет ее, а пока вяжет варежки и продает их на трассе, ходит на общественные работы: весной с другими безработными женщинами целый месяц закладывали клумбу возле администрации, самую большую в области, как говорили в местной газете, одних саженцев из Голландии купили на миллион.

Она не отчаивается, старается, но неделю назад к ней пришла Власть, сразу три ее ветви.

Пришел судебный пристав, женщина из детской комнаты и дамочка из социальной защиты.

Они пришли забирать у нее все: сына Колю, телевизор и компьютер.

Колю забирают у нее за то, что у ребенка нет нормальных условий для жизни и учебы.

Нет письменного стола, нет нормального спального места: он спит на старом диване, а мама на раскладушке, больше места в этой комнатке нет.

Стол один — не стол, а столик, он же столовая, рабочее место мамы и учебный стол, где Коля делает уроки.

Два года назад она взяла кредит, хотела выбросить печь, поменять окна и перестелить пол.

Не получилось: обвалилась крыша в бараке; обещают переселить из аварийного жилья, но денег, говорят, нет, все отдали жертвам стихии и погорельцам.

Заготовленный для ремонта материал украли злодеи, кредит надо отдавать, а отдавать не с чего: работы нет, пособия по безработице хватает лишь на хлеб, если бы не огород и варежки, оставшиеся после лечения зубы (зубы какие вылечила, какие вырвала — на протезирование уже денег не было) пришлось бы положить на полку.

Дамочка из соцзащиты брезгливо порылась в их с Колей ветхом бельишке и сказала, как отрезала: ребенка забираем, условий для воспитания у вас нет.

Пристав стал упаковывать телевизор и компьютер в счет погашения кредита банку.

И тогда она стала кричать, и пришли соседи, Власть ушла на время, но сказала, что вернется и исполнит закон.

Женщина писала в органы, органы молчат — видимо, они заболели и лечатся в каком-нибудь санатории или отдыхают в соответствии с программой «Здоровье».

Она написала мне, что у нее есть три выхода, если заберут ребенка.

Дом поджечь, почку продать или повеситься.

Я рассказал о ее письме своему знакомому, он помог ей, и у нее все теперь нормально.

А вот что делать остальным, в стране не одна сотня тысяч таких горемык.

По совести и по справедливости пусть живут некрасивые и старые

Так написала мне девушка Лена, студентка первого курса из военного городка в лесной глуши.

Она утверждает, что если ей не досталось богатых родителей, роскошной виллы на Лазурном Берегу и она родилась не в столице, то она ждать манны небесной не собирается.

Она готова загрызть любого, кто станет на ее пути к успеху, вонзиться зубами в загривок любой одряхлевшей особи, которая чуть ослабила хватку, охраняя свое добро, но взять свое — и немножко чужого.

Она умна, мышцы ее крепки, воля неукротима; она сама поступила на бюджетное место в приличный московский вуз и уже работает няней у школьницы за комнату, еду и небольшое денежное содержание; у нее нет дурных привычек и есть ясная цель — выбиться из нищеты любой ценой.

Пусть слабые ханжески рассусоливают о равенстве, они не желают борьбы и требуют свое маленькое, но стабильно; а равенства никакого нет, его придумали хитрые и смелые, успевшие хапнуть чужое раньше, они же придумали религию, чтобы держать в узде слабых и простодушных, чтобы те терпели и не посягали на их добро, а за терпение им достанется место в небесном раю…

Лена хочет земного рая и не боится ада, она и так жила в аду, в брошенном военном городке, где пенсии отца-отставника хватало только на «доширак» и оплату несуществующих коммунальных услуг.

Она сформулировала все это четко и ясно, я пересказал коротко, ее же письмо большое и обстоятельное.