– Малышка, пойдем домой? Я тебя отведу к маме и папе. Ты видимо заплутала. Видишь, как темно?

Девочка продолжила плакать. И выть. Помесь воя и плача били ему по ушам. Ужасный, невыносимый звук. Он подошел ближе, чтобы осмотреть ребенка. Черные ветки мешали в полной мере ее разглядеть. Пригнувшись и опустившись перед ней на колено, он замер. Темное бледное лицо, покрытое растрепанными волосами. Глаза ребенка были закрыты. А вот рот. Рот был открыт. Очень широко открыт. Словно на приеме у доктора, который лечит детские зубики. Из него доносился этот невыносимый плач и завывания. Плачь и вой словно шли изнутри девочки. Будто у нее в животе плакал невиданный пленник. Из-под закрытых век девочки брызнули слезы и попали на Гарри. В нос ударил невыносимый запах вони.

– Господи! – отшатнулся Гарри.

Ребенок еще больше раскрыл рот. Послышался треск рвущейся на щеках кожи. На него обрушились оглушительный плач и вой. Гарри закричал и закрыл ладонями уши. Он попытался подняться с колена и убежать. Но не вышло. Что-то удерживало его. Девочка продолжала кричать на него.

8

Он открыл глаза. В лицо ударил поток воздуха. Ветви деревьев склонились от порыва ветра. По улице разносилось жуткое завывание набирающей силу ночной бури. Сон. Это был сон.

Гарри тяжело выдохнул. Книга выпала у него из рук и лежала текстом вниз на земле.

– «Нельзя так обращаться с финансистом», – подумал Гарри и бережно поднял книгу.

Ветер продолжал набирать силу. Сквозь его вой раздался гром. Вот-вот пойдет дождь. Он нажал на кнопку смартфона и присвистнул от удивления. На экране светились цифры 23:45. Очевидно, что можно было дать себе слабину в последний вечер отпуска и провести его в компании добротной книги. Но сегодняшний вечер для него слишком затянулся. Кроме того, Гарри следовало уже сейчас пойти домой, чтобы не оказаться в центре непогоды. Однако жуткий сон никак не хотел отпускать его. Он понял, что продолжает слышать вой девочки, а не ветра.

– «Вставай. Ты уже не раз видел такое. Сосредоточься на обратном», – пытался он привести себя в порядок. – «Если не хочешь вымокнуть до нитки, оторви свою задницу от скамьи, бери старину Драйзера и иди домой. Уже слишком поздно. Даже для тебя. Дома выпей горячего чая и ложись спать».

Он сделал все, как сам себе велел. Оторвал свою задницу от скамьи и прорываясь через порывы ветра, быстрым шагом направился домой. В 23:57 он уже стоял у входной двери своего дома и смотрел на темную улицу, по которым уже бежали потоки воды. Ливень набрал свою силу и вместе с громом и ветром обрушился на ночной Фликер-Хилл. Несколько капель упали на корешок книги.

Вдалеке вновь послышался вой.

9

Он поставил книгу на полку. На столе его дожидался свежий заваренный черный чай. Он отрезал дольку лимона и бросил ее в горячую кружку. Несколько капель упали ему на руку, но он не обратил внимания на возникшую кратковременную обжигающую боль.

– Я видел тебя, – проговорил он себе. – Но не почувствовал.

Гарри словно вошел в транс. Он замер по среди комнаты перед расправленной кроватью с кружкой чая в руке, дожидаясь видения. Но в голове была пустота. Ничего не было. Он простоял минуту и внезапно дернулся. Горячий чай вылился из кружки ему на руку и закапал на ковер. На этот раз боль была гораздо сильнее, чем от малой капли. Рука словно оказалась в кипятке. Он поморщился, но удержал кружку, приказав обожженным пальцам не отпускать. Он хотел поставить кружку обратно на стол, но рука не смогла больше терпеть боль и вновь дернулась, пролив на себя еще больше горячего чая. Гарри вскрикнул, но вновь удержал кружку от падения. Превозмогая боль он все же опустил ее на стол. Рука пылала, покрылась краснотой. Но ожога не будет. Боль уйдет через какое-то время, словно ее и не было.

Гарри лег в кровать, оставив попытки выпить перед сном чаю. Ковер придется чистить от чайных капель. Но это будет потом.

– Сейчас я почувствовал. Но не тебя, – вновь завел разговор Гарри.

Он глубоко задумался. Последний день отпуска выдался нелегким. А его вечер принес ему загадку, которую он не мог пока разгадать.

– Тоже мне следователь, – фыркнул он сам себе под нос. – Ты просто испугался как малый школьник. И потерял нить.

Анализируя вечерний инцидент, он не заметил, как закрыл глаза и погрузился в сон.

10

Он проснулся от того, что кто-то дергал его за волосы.

– Понимаешь, она взяла и ушла. И я ничего не смог с этим поделать. Это просто ужас какой-то. Ужас. Поверь, это просто ужас.

Он открыл глаза. Рядом с кроватью находился молодой человек, уткнувшись лицом в его одеяло. Его рука вытянулась под неправильным углом и трепала его за волосы.

– Она просто ушла. Я понимаю, что ушла ее мать. Она не смогла смириться с этим. Может я ее плохо или мало поддерживал? Ужас. Это просто ужас.

Он вертел головой, не показывая своего лица. Несмотря на то, что он говорил в одеяло, Гарри хорошо его слышал.

– Ну вот значит, – продолжил молодой человек. – Ее мать ушла и она решила уйти тоже. Уйти от меня. Взяла выпила все, что у нее было. И ушла. Выпила и ушла.

Он наконец поднял голову и Гарри увидел, что его лицо представляет собой кровавую деформированную маску, покрытую многочисленными рваными ранами. Оторванная челюсть висела на поврежденных от удара мышцах, кости носа глубоко утонули внутри лица. Голова была расколота. Трещина шла от раздробленной переносицы до макушки, через которую виднелся мозг. Из ушей шла кровь, оставляя кровавые следы на постели Гарри.

– И мне пришлось тоже уйти. Как я мог быть, если она ушла? – проговорил он оторванной челюстью. – Она все выпила. Поэтому мне пришлось прыгнуть. Она выпила, а я прыгнул. Черт, что с моей головой?

Гарри понял, что смерть произошла от удара тупым предметом. Если точнее, то от удара о землю. Парень прыгнул с большой высоты.

– Повезло, что еще не все мозги разлетелись. Ничего не помню, – проговорил парень. – Но она ушла. И я тоже ушел. Но и что с того? Где она? И где я?

– Она рядом с тобой, Эрик, – ответил Гарри. – Отпусти мои волосы.

Гарри увидел, что перед тем, как прыгнуть, он долго стоял в распахнутом окне, смотрел вдаль на яркое солнце на голубом небе и нервно теребил штору. Словно пытался ухватиться за нее как за последний шанс остаться в живых. Он погиб, но его рука запомнила то прикосновение шелковой шторы, которую купила его девушка, а он с улыбкой на лице повесил ее тогда, прикрыв окно их спальни от любопытных глаз. Он не заметил удара о землю. Так и продолжал теребить штору не понимая, что ее больше нет, а его мертвые пальцы скользят по волосам Гарри.

– Твои волосы? Нет…Зачем? – проворковала сломанная челюсть Эрика.

– Затем, что так надо, – ответил Гарри.

– Но они мне нравятся. Это ее штора. Ее…

Гарри стремительно вытащил свою руку из-под теплого одеяла и схватив руку мертвеца, убрал ее от себя.

– Эрик, она ушла, потому что так захотела. Она сама так захотела. После смерти отца мать была для нее всем, – произнес Гарри, глядя в бело-кровавые сгустки, которые раньше были глазами.

– А я? – прошептали разорванные от удара губы. – Разве я не был для нее всем?

– Был, Эрик. Был и остаешься. Но любовь к матери сильнее любви к своей второй половине. Не осуждай ее. Эти таблетки она хранила семь лет с момента смерти отца как память о нем. Это были его таблетки. Таблетки, которые так и не помогли справиться ему с болезнью.

– Ее отец…скверна…она не говорила…она не могла поступить так со мной…

Гарри протянул руки и схватил мертвое лицо. Одну ладонь он положил на порванную как фольгу щеку, другой поддержал почти отвалившуюся челюсть, весившую уже только на одном лоскутке кожи.

– Ее отца уже больше нигде нет. Нигде, Эрик. Поэтому она свободна, – прошептал Гарри. – Твоя любовь теперь свободна и счастлива быть рядом с человеком, который подарил ей жизнь. Но ты, Эрик. Ты подаришь ей счастье после смерти. Не делай свою гибель напрасной.