Каждое отдельное поселение было независимым от другого. В них устанавливались свои правила и законы. В некоторых царила диктатура одного человека, в других – важные решения принимались жителями совместно. Как же так вышло? Всё просто. Многие века, зная о «ничейной земле» на западе, сюда стекались беглецы, беженцы и другие неугодные и непринятые в родных краях личности. И когда речь шла о правилах и законах, то стоило сразу упомянуть, что они здесь довольно контрастно отличались от тех, что можно было встретить в соседних государствах. Так, в одной общине существовало узаконенное присваивание. Иначе говоря, если никто не застал тебя за воровством, то и факт воровства не может быть доказан. Даже если ты будешь щеголять шляпой, стащенной у соседа, и весь город будет знать, что другой подобной не существует. Постулат «не пойман – не вор» в действии.

Именно по таким городам и поселениям держал путь Эррудун. Здесь он набирал войско для своего господина. Были в числе завербованных те, кто позарился на звонкую монету. С такими стоило только договориться о цене. Но были и отчаянные добровольцы, жаждущие примкнуть к войскам Рандван Ди Арде за одну только идею. Соскучившиеся по грабежу и разбою бандиты и просто молодые авантюристы. Такие пугали Эррудуна, ведь некоторые даже не просили платы. Но им тоже находилось место под чёрным стягом новоиспечённой армии.

Однако же главной целью путешествия по Диффрин Исмуг были, конечно, не одинокие наймиты и не названные безумцы. Здесь, в городах долины, находили себе приют наёмные отряды. Обученные и опытные воины, организованные в единое формирование и не раз вдыхавшие запах войны. Те, что были не больше пары десятков по численности, часто нанимались отдельными городами или малыми государствами вроде княжества Эдельстен на юге. Их задачей, как это ни иронично, становилась защита караванов от набегов разбойников. Другие – могли включать в себя от сотни до нескольких тысяч мечей. Эти базировались в крупных (по местным меркам) городах и, как правило, подчинялись главе оных. Такие небольшие армии часто уходили за хорошую плату на север, где войны и мелкие стычки между северными вождествами практически никогда не прекращались уже на протяжении полутора сотен лет.

Самое крупное поселение в долине Диффрин Исмуг, известное как Лонамоор, имело и самую многочисленную армию наёмных воинов. Четыре с половиной тысячи мечей и копий. Одна четвёртая населения города. Владел правом на продажу этой военной мощи глава Лонамоора – Сэльвуд, именовавший себя королём Сэльвудом Первым. Он тоже был немного безумцем, иначе тут не оказался бы. Но Сэльвуд был безумцем достаточно рассудительным и предприимчивым, чтобы стать влиятельным и опасным человеком. А важнее всего, что он и сам знал всё это о себе, отчего делался ещё опаснее. К нему-то на встречу и ехал Эррудун.

Лонамоор мало отличался от городов, которые довелось повидать Эррудуну за свою жизнь. Даже несмотря на то, что Лонамоор не был частью официально признанного государства. Образовался он наверняка, как и все прочие города в мире: там, где осели первые люди в этих краях. Но дальше развивался не без помощи денег, добытых грабежом и заработанных наёмными отрядами, в ту пору ещё не столь многочисленными. Но, двигаясь верхом по центральным улицам, Эррудун, к своему удивлению, отмечал правильную геометрию проектирования города, а также слегка эклектичную, но запоминающуюся и создающую Лонамоору неповторимое лицо, архитектуру в постройках.

Замка в привычном понимании в городе не имелось. Но резиденция Сэльвуда располагалась, как и положено, недалеко от центральной площади. За высокой оградой из серого камня возвышался на три этажа этакий особняк. По его виду нетрудно было догадаться, что владелец так и не нашёл золотую середину между желанием выстроить укреплённое сооружение и попыткой подчеркнуть свою значимость и богатство. Здесь высокие узкие окна уживались с золочёными рамами и грубыми окованными ставнями. А две мраморные статуи, исполнявшие роль колонн и удерживающие мезонин, расположенный над центральным входом, не могли отвлечь внимания от массивной обитой металлом двери с короткими иглами-пиками, направленными в сторону гостей.

Подъезжая к внешним воротам в ограждении, Эррудун замедлил аллюр коня до шага, давая возможность одному из охранявших вход ополченцев подойти к нему. Эррудун был почти уверен, что они тоже являлись частью наёмной армии Лонамоора, но использовались Сэльвудом для внутренних нужд.

– По какому делу явились, господин? – вежливое обращение было, очевидно, заучено для подобных случаев, но в нём не звучало и намёка на истинную учтивость.

– Я прибыл для встречи с Сэльвудом. У меня для него выгодное предложение, – ответил Эррудун.

– Королём Сэльвудом Первым, – поправил его наёмник. – Можете предложить ему хоть мешок золота, да только не сторгуетесь, коли не назовёте его, как он привык.

– Я учту, – сказал Эррудун. Он выразил бы благодарность за совет, если бы не спесь, с которой к нему обращался страж ворот.

– Я доложу о вас. Ждите здесь, – с этими словами наёмник неспешно двинулся в сторону особняка.

Дожидаться пришлось не слишком долго. Собеседник Эррудуна управился минут за десять и, показавшись на крыльце, дал сигнал товарищам у ворот, чтобы те пропустили гостя.

– Оружие сдать, с коня спешиться, – ещё менее галантно, чем первый, обратился к нему второй охранник у ворот.

Эррудун молча слез с коня, снял вместе с перевязью кинжал, который носил на голени, и протянул его наёмнику. Меч был приторочен к седлу коня, на что указал Эррудун, обозначая тем самым, что это всё его оружие. Наёмник пожал плечами и потянул животное за удила, но Эррудун остановил его:

– Стой! – сказал он и, отстегнув и сняв две седельные сумки, не без труда перебросил их через плечо.

Наёмник тяжело вздохнул, снова пожал плечами и жестом велел двигаться к зданию, уводя наконец коня в сторону стойл, расположенных слева за воротами. Эррудун отметил этот факт просто на всякий случай. Мало ли что может приключиться, и ему придётся самому искать ездовое животное.

Внутри здание производило ровно такое же впечатление, как и снаружи. Показная роскошь здесь соседствовала с вычурной вульгарностью. При входе стояло два больших вазона с экзотическими южными деревьями. Прямо напротив дверей была массивная каменная лестница, разделявшаяся на две стороны у стены и переходившая в антресоль, тянущуюся по всему внутреннему периметру холла. Обрамлявшая её золочёная (вряд ли на самом деле там была хотя бы толика настоящего золота) балюстрада ярко контрастировала с резными колоннами из белоснежного камня, поддерживающими всю конструкцию. Как контрастировали и яркие пёстрые ковры с длинным ворсом. И огромная люстра, сооружённая из переплетающихся рогов лося.

При всём при том Эррудун угадывал, что совсем недавно здесь проходили гуляния. Кое-где стояли серебряные кубки, через перила были перекинуты предметы верхнего гардероба (если судить по фасону, мужского и женского), а по белокаменной лестнице на пять ступеней разлилась лужа красного вина. Осколки разбитой бутылки лежали там, где лужа начиналась.

Эррудуна проводили по лестнице наверх и налево. За двойными дубовыми дверями оказалась просторная комната. Если судить по наличию в ней огромной кровати с дамастовым балдахином на четырёх резных столбах, то она служила покоями. Навес был распахнут и открывал обзор на всё происходящее на ложе. А там лежал нагой юноша, чьи руки и ноги были стянуты ремнями, закреплёнными за столбы кровати. Над юношей порхали две не менее обнажённые девицы, заигрывая с ним перьями или обходясь только некоторыми своими частями тел. Появлению гостей в покоях они ничуть не смутились.

Конечно же, упёршись взором в такую картину, Эррудун не обратил внимания на остальное убранство комнаты вместе с людьми, её населявшими.

– Если ты искал меня только для того, чтобы пялиться на голых баб, то могу тебя заверить, что в борделе цена за такое была бы дешевле, – громкий басовитый голос напомнил Эррудуну цель посещения особняка.