— Я держал в руке фотографию.

Подполковник взглянул на него испытующе.

— Не было никакой фотографии. Когда мы вошли, ты лежал на полу. Ты хорошо помнишь, что держал фотографию?

Коев заметался по комнате, посмотрел под половик, заглянул в шкаф, даже сбегал в соседнюю комнату.

— Значит, тот унес.

Пантера заставил его сесть.

— Соберись с мыслями и расскажи поподробней, как все произошло. Что за снимок. В общем, все, что помнишь.

Марин мучительно припомнил случившееся. Значит, так… Он зашел в гостиную, а оттуда — в комнату Старого. Заглянул в шкаф, ему показалось что-то необычным. Сначала он никак не мог догадаться, что именно, после сообразил — все перерыто. Интересно, что искали? Снимок? Возможно, записную книжку. Он пошел в комнату сестры, зная, что в комоде для белья она хранит заветную картонную коробку. В ней хранился снимок Человека в черной шляпе… Марин видел собственными глазами, он его в руке держал, когда…

— Постой. Где точно ты находился, когда тебя ударили?

— Как будто тут, — указал Марин на коврик.

— Не мог ты там быть!

— Это почему же?

Пантера внимательно в него всмотрелся.

— Не мог да и только! А тот, кто тебя ударил, по-твоему, где стоял?

— Откуда мне знать?

— Зато я знаю. Ты рассматривал фотокарточку, направляясь к выходу. А тот, другой, спрятался за дверью. Он тебя и стукнул сзади.

Коев оглянулся.

— Вероятно, ты прав. Я действительно направлялся к лестнице, разглядывая снимок. Дверь была приоткрыта.

— Правильно, дверь была приоткрыта. Тот притаился за ней с мешочком наготове. Увидев фото у тебя в руках, замахнулся…

— Потому, вероятно, я ничего не услышал. Ладно, допустим, что все было именно так. Но скажи на милость, зачем ему все это делать?

— Ему нужно уничтожить улики, вот для чего! Ведь проще простого, эх ты, интеллигенция! Надо было приставить к тебе одного из моих ребят… Мы тоже дали маху.

— Но тогда он вообще бы не сунулся.

— Эка важность. Все равно мы бы его поймали, никуда он не денется. А ты тут самодеятельность развел. Герой нашелся. Хоть бы сказал.

— Я тебя искал…

— Эли мне сказала. Хорошо, хоть ей позвонил. Не то пришлось бы по всему городу тебя разыскивать… Ну, пошли. Капитан и без нас справится.

Начальник высадил Коева у гостиницы.

— Иди отдыхай. Один из моих молодцов пойдет с тобой. Отоспись как следует.

— Спасибо, Пантера! — Коев вдруг почувствовал навалившуюся на него усталость. Он вошел в спальню, разделся, присел на кровать. Кружилась голова. Зазвонил телефон. В трубке послышался Анин голос.

— Случилось что? — встревоженно спросила она.

Коев как можно беспечнее ответил:

— А что могло случиться?

— Перестань мне голову морочить, Марин! Пятый раз звоню…

— Не волнуйся, все обошлось.

— Как прикажешь это понимать?

— Да так, сущий пустяк. Просто ударился головой.

— Эх, Марин! Неужели ты думаешь меня обмануть? Ну, отдыхай… До свидания.

Коев хорошо знал, что она предпримет… На следующий день он отлеживался в гостинице, а Аня, приехавшая первым же поездом, поила его соками, молоком, давала таблетки. Дважды заходил Милен. Наведывались Пантера и Дока. Они пытались выяснить кое-какие детали, но Коев никак не мог восстановить их в памяти. Что-то невидимое ускользало, никак не даваясь, не вырисовываясь четко, мысли путались.

На следующий день, где-то после обеда, когда невыносимая боль наконец-то утихла, и он почувствовал себя бодрее, Аня, уставшая от продолжительного бдения, свернулась возле него калачиком и уснула глубоким сном… На губах ее блуждала счастливая улыбка — она рядом с ним, все плохое уже позади.

День клонился к вечеру. Последние лучи солнца заглядывали сквозь широкие окна гостиничного номера, отбрасывая на постель золотистые блики. Коев написал крупными буквами на листке бумаги:

«Я у Пантеры. Когда проснешься, позвони. Марин».

Начальника на месте он не застал. Эли сварила ему кофе. Коев не пил кофе целых два дня и жадно потянулся в чашке. Спустя некоторое время в кабинет стремительно вошел возбужденный Пантера. Он обнял друга и пророкотал:

— Отдохнул? Молодец, знаю, что ты крепкий орешек. А вот с Вельо действительно несчастье.

— Диагноз подтвердился?

— Увы, да. Я только что из больницы.

— Его прооперировали?

— Удалили большую часть правого легкого…

— Ужасно!

— Да, жизнь наша такая. Вроде здоров человек, а на самом деле…

— Никто не знает, что у него внутри.

— Если бы хоть раньше спохватился… Но что теперь толковать? Хоть бы еще пожил…

Вошел капитан Митев. Вид у него был несколько странноватый: фуражка набекрень, ремень расстегнут…

— Что случилось? — строго спросил подполковник.

— Виноват, товарищ подполковник, вот… привел парнишку с виноградника.

— Какого парнишку?

— Ученик. Еду Соломону носил. Согласно вашему приказанию…

Подполковник поднялся:

— Еду Соломону, говоришь?

— Так точно.

— Что-то я в толк не возьму. А ну-ка, доложи как положено.

Капитан застегнул китель, затянул ремень — короче, привел себя в порядок.

— Как было приказано, расставили мы посты у дома Соломона. Наши ребята заметили, что поблизости вертится парнишка, а в дом не заходит. Его задержали. Оказалось, ученик девятого класса местной гимназии. Вызвали меня. Задержанный отвел нас в виноградник. И согласно вашему приказу…

— Откуда вы взяли, что он носил еду Соломону?

— Сам признался.

— Приведите его.

Капитан Митев вышел. Пантера обратился к Коеву:

— Что скажешь? Видишь, как все закручивается? Что тебе криминальный роман.

— Интересно… — задумчиво обронил Коев.

— Интересно или нет, но это доказывает, что Соломон жив. А для нас в данный момент…

Капитан ввел парнишку — худенького, длинного, с коротко постриженными волосами, одетого в брюки и свитер. Парнишка задержал взгляд на столике, где лежали остатки бутербродов. Внимательно осмотрел кабинет начальника, и в глазах у него мелькнуло разочарование. Неужто именно в этой комнате раскрыто столько таинственных историй?..

Пантера поздоровался с ним за руку.

— Ну? — усмехнулся он.

Парень молчал.

— Ты, говорят, кое-что знаешь про того старика.

— Знаю, где он отсиживается.

— Отсиживается? — нарочито безразличным тоном переспросил подполковник. Он пригласил мальчишку сесть, предложил бутерброд.

— В хижине он скрывается.

— А ты кем же ему будешь? Родственник? Знакомый?

— Наш виноградник по соседству.

— Выходит, ты его заметил случайно…

— Пошли мы с дедом за хворостом. Я заглянул в хижину, смотрю, дядя Соломон стоит за дверью. Поманил он меня. Вынул из кармана десять левов и пообещал дать, если принесу ему что-нибудь поесть.

— Вот так так, — не сдержался Пантера.

— Вроде как он прослышал, будто помер кто-то…

— Так, значит, ты покрутился возле дома, а потом прямым ходом к нему?

— Ага.

— И тут тебя перехватили наши люди, так, что ли?

— Мы его остановили далеко от виноградника, товарищ подполковник, — вмешался капитан.

— И где же эта самая хижина?

— Там, на холме.

— Сможешь нас отвести?

— Конечно. Хотя уже темно…

— Пустяки. Мы фонари прихватим.

— А можно и мне с вами? — взмолился Коев.

— Ладно уж, так и быть. Ты у нас стреляный воробей.

— Эли! — позвал обрадованный журналист. — Если позвонит Аня, объясни ей, что да как, передай, чтобы не беспокоилась.

— Хорошо, товарищ Коев. Обязательно передам. — Девушка подошла поближе. — Товарищ Коев, — сказала она смущенно, — скажите, чем Аня красит волосы, что они у нее такие черные?

— Ничем, моя девочка. Они у нее такие с рождения.

Машина рванула с места. Коев отлично помнил пригорок с виноградником. В прошлом и у них там был надел. Когда начинался сбор винограда, Марин по много раз взбирался на этот самый пригорок с корзиной. Дороги туда не было — только узкая тропинка, еле различимая среди слив, орехов, черешен, усыпанных зрелыми плодами, зарослей ежевики. Сейчас в гору вилась заасфальтированная дорога, и Коев едва узнавал знакомые с детства места. Светила полная луна, было видно, как днем.