«Дом стоит, свет горит. Все окей»{?}[Земфира – Окей? // Сама Земфира отсылает к Цою ]
Что объединяет всех четверых? Глухое одиночество. Вот такая совсем не странная закономерность. Пятым окном станет его собственное.
Сегодня столь привычная для него тишина звучала минором, звенела сожалением, невнятным чувством тоски по чему-то упущенному в жизни. А нехватка рядом живой души ощущалась особенно остро. Этой ночью Корж, избаловавший его своим присутствием, предпочел остаться со своими – и Егору почудилось на мгновение, что он понял мотивы этого кота: хвостатый приходил туда, где был нужнее. Вот сейчас наверняка рядом с малой трется, наверняка где-нибудь в районе головы шапкой свернулся и лечит.
И предъявлять ему за это, пусть и мысленно, – верх эгоизма. В этой квартире Коржик свое уже отработал. За минувший час поутих и нестерпимый зуд немедля предъявить Стрижу за то, что не провожает свою зазнобу до двери. С чего Егор вообще взял, что вечер они провели вместе? Откуда такие выводы? Ну пришла позднее обычного домой, мало ли где была.
«...Ну как так-то? В ментовку она не пойдет… Ну не хвостом же за ней таскаться! Сам ей баллончик этот куплю…»
«... ... ... ... ...»
«...Да блядь! Подумай о чем-нибудь еще!»
И впрямь – как это так вышло, что он уже третий час на балконе торчит? Чересчур много внимания последнее время распыляется на окружающих – тех, кто чутка поближе был, тех, кто о своей роли вдруг нечаянно напомнил, и тех, кто никогда не играл и не сыграет в его жизни ровным счетом никакой. Слишком много внимания уделяется вопросам, которые не должны иметь первостепенного значения, но незаметно, крадучись, его приобретают. Ненужным, тревожащим размышлениям. Для чего? Ради света? Света захотелось? А дальше как? Зачем приближаться, зачем подпускать? Чтобы потом опять двадцать пять, чтобы болело сильнее? В первый-то раз ощущений не хватило, да? Забыл, как оно? Не хочет в ментовку? Окей. Купит баллончик – и всё. Хватит. Через несколько дней выступление – вот на чем нужно сосредоточиться. И он сосредоточится. Сосредоточится прямо сейчас!
Аминь.
Комментарий к IX. Окна Еще визуал:
“Шире!”
https://t.me/drugogomira_public/68
“Елочка шикарно рифмуется с иголочкой. Вот тебе уже, считай, полкуплета на новогодний корпоратив”
https://t.me/drugogomira_public/69
Музыка главы:
Make It Out Alive – Peter Cincotti https://music.youtube.com/watch?v=t5HdGhoFSJ4
No Time To Love – BLVKES https://music.youtube.com/watch?v=C0aO40pBCeQ&feature=share
====== X. Море волнуется – раз. Море волнуется – два. Море волнуется – три… ======
Комментарий к X. Море волнуется – раз. Море волнуется – два. Море волнуется – три… Визуал:
“И тут такое началось!”
https://t.me/drugogomira_public/73
— Кажется, я сейчас от жары просто кончусь, — жалобно протянула Ульяна, без особой надежды озираясь через плечо и с досадой отмечая, что ни одного свободного метра под пышными кронами высаженных в парке деревьев нет: все заняты пледами, на которых разместились парочки и шебутные компании. Люди играли в карты, бадминтон или фрисби, общались, шутили и смеялись, подставляли лица уходящему солнцу, уходили за напитками и едой или поглазеть на размещенные на краю главной поляны корнеры с товарами, возвращались. Несмотря на то, что день давно перетек в вечер, разгоряченный воздух пока не собирался остывать, и духота не спадала. Как назло, самый жаркий по прогнозам синоптиков день лета выпал именно на сегодня. Воды!
Вадим, кстати, тоже ускакал до фуд-корта, но, видимо, где-то на полпути хляби небесные разверзлись и его поглотили – как сквозь землю провалился.
— Лично я раньше, чем они выйдут, кончаться не намерена. И тем более кончать, — хихикнула Юлька, с наслаждением потягиваясь на раскинутом покрывале, с которого уже три часа, как сползла тень.
Щеки опалило просто мгновенно, вся кровь в мозг хлынула.
«Блин, пошлячка!»
С Юлькой, конечно, не соскучишься. С тех пор, как она услышала от Ульяны о концерте, все разговоры крутились только вокруг этой темы. В четверг Новицкая доложила, что у нее в гардеробе не нашлось идеальных для такого во всех смыслах исключительного случая шорт и надо за два дня успеть их купить. К полудню пятницы Юля разработала план на всю субботу – до глубокой ночи включительно, и Уля, разумеется, тут же оказалась посвящена в него во всех деталях. Работа встала колом и не возобновилась. А сегодня Юлька стояла на пороге квартиры Ильиных в одиннадцать утра, бросая заинтересованные взгляды на соседнюю дверь. В общем, объяснение такому поведению подруги Уля нашла очевидное – прямо за стенкой живет. Может, заявившись в гости ни свет ни заря, Новицкая надеялась повидаться. Правда, тут её ждал облом, потому что если верить ушам, а именно, огласившему двор еще в восемь рокоту «Ямахи», «объяснение» ни свет ни заря укатило в неизвестном направлении, домой не возвращалось и, наверное, сегодня уже не вернется. Так что просчиталась Юля с временем прихода знатно – надо было к семи подгребать. Но тогда она как пить дать застала бы дома маму, и вот так свободно чесать языком, упоминая Тех-Кого-Нельзя-Называть по десять раз в минуту, у неё бы не вышло.
О нападении Уля не рассказала. Никому вообще не рассказала: ни Юльке, ни Тому, ни Вадиму, ни, тем более, маме. Всё носила в себе. Вычеркнуть бы тот инцидент из памяти, как страшный сон, и никогда-никогда к нему не возвращаться, но пока не получалось: казалось, она никак не может избавиться от ощущения липких рук на своей коже, до сих пор чует омерзительную смесь парфюма, перегара и пота. Четверг и пятницу промаялась дома: даже в магазин за молоком не смогла заставить себя выйти. А в ночь на субботу поняла, что из-за какого-то больного запираться в квартире просто глупо, что отсиживаться за железной дверью всю жизнь она не может, не станет и на фестиваль пойдет.
Егор заходил в четверг вечером. Под внимательным взглядом матери попросил её выйти на минуточку, вывел на общий балкон, подальше от чужих ушей, вручил перцовый баллончик и снова предложил сходить в полицейский участок. Ульяна в очередной раз отказалась. Он пристально, долго и молча её рассматривал, явно не понимая этого решения, но его принимая, сообщил, что выяснил, что «этот мудила уже находится в розыске», и сказал, что «прямо сейчас» сам пойдет в ментовку поболтать с участковым. Больше она его не видела. Всё высматривала под окном «Ямаху», всё вслушивалась в заиндевелую тишину за стеной, всё думала – много-много думала об этом эпизоде, предыдущих, о детстве, о хорошем, о том, сколько раз за свою жизнь он слышал от неё фразу: «Только маме не говори…». Но облечь свои мысли в слова благодарности, в какие-то еще слова не получилось: Егор опять пропал из вида, некому было говорить. Грудь сдавливало чувством смятения и беспомощности, ощущением, что образовавшуюся между ними пропасть уже не перепрыгнуть, несмотря на какие-то подвижки. Оно ему не сдалось.
В таком растревоженном состоянии прошло без нескольких часов трое суток, и вот теперь Уля сама вслед за Юлькой невольно шарила глазами по группам коллективов, что тусовались у сцены. И вновь самую малость волновалась. Ну как «самую малость»? Так, как будто на сцену нужно было выходить ей самой, а не Егору. Под ложечкой сосало, Юлькиных восторгов Ульяна не разделяла, наоборот – нутро потряхивало, щекотало чувством неизвестности. Что, кого она сейчас увидит? Что за музыка это будет? Интуиция подсказывала, что вряд ли лайтовая безобидная попса – не таков Чернов. И еще одно немаловажное обстоятельство не давало ей покоя: на этот фестиваль её позвал Вадим, от соседа она приглашений не получала. Ни разу, никогда. Вообще! Вообще не понимаешь, чего ждать! Не знаешь, как человек отреагирует на твоё присутствие. Не знаешь, что лучше: если заметит или если не заметит. Остаться или убежать, пока не поздно? Ничего не знаешь.
Кто-то скажет: «Нервотрепка на пустом месте». Если бы…
Только что отыграли какие-то никому не известные турки, и теперь техники готовили сцену для следующего выступления, а сами музыканты стояли в окружении горстки девушек у разделяющей сцену и зрителей металлической перегородки, заразительно смеялись и курили. Вадим перед уходом сообщил, что хедлайнер фестиваля должен выйти в девять вечера, перед хедлайнером там еще кто-то, всего впереди оставались три коллектива, значит… Значит, прямо сейчас сцену готовили под… Под Егора и готовили. К своему стыду, название его группы Уля запомнить так и не смогла: произнести эту сложную комбинацию букв правильно и без запинки возможным не представлялось, и из головы оно вылетело, не успев туда влететь, не говоря уже о том, чтобы осесть. Юльку в этом плане тоже ждал оглушительный провал.
