Баб Нюра всегда хотела увидеть, как её «мальчик» смеётся. Однако по заказу Егор не умел. Вообще-то ещё год назад он думал, что в принципе не умеет. А теперь… Теперь – вот… Не увидела. Остаётся надеяться, что своим внимательным и зорким оком она и впрямь следит за ними с облачков. И если да, то точно радуется. Как и написала.

Вздохнув глубже, Егор развернулся и загрёб Ульяну в охапку, по привычке уткнувшись подбородком в душистую макушку. Открыл глаза. В этом дворе, в этом доме всё началось и продолжилось. Эти окна на третьем он вечерами проверял, и сейчас за плотным тюлем ему чудилась женская фигура. Или это просто свет рисовал тенями. На лавочке протирали штаны, а на старой скамейке, что спряталась за высаженной на углу дома раскидистой сиренью, мучил свою первую гитару. Сирени вокруг очень много, ещё чуть-чуть – и майские ветра начнут разносить её запах окрест. Прямо тут морду Стрижову начистил. Говорят, за бугор Стриж отчалил счастья пытать. Удачи ему. Искренне. На этот каштан, поддаваясь Улиному умоляющему взгляду, бессчётное количество раз лазил за котами. За семь лет был снят не один, не два, а целое полчище орущих благим матом хвостатых. На той детской площадке её выгуливал. Их ржавые качели поменяли на новые спустя месяц после того, как он, вняв слёзным мольбам Надежды Александровны, прервал общение. А теперь площадку вновь обновляют.

Здесь же отец перебирал старый велосипед, который достал неизвестно откуда. А они с мамой стояли рядом и наблюдали. А баб Нюра тогда ещё любила лавку у собственного подъезда, но потом перебралась поближе. На пустыре за домом огрёб от дружков Коляна. В тот вечер с ног на голову перевернулся пресный, предсказуемый, всегдашний мир. А перевернувшись, так и остался стоять в заданном положении.

Пусть стоит!

С этим двором столько связано, и сердце щемит. Здесь прошли самые счастливые и самые страшные мгновения жизни. Но душа поёт и летает, уверенная, что лучшие времена впереди. Отсчёт пошел в момент, когда сквозь пустую осеннюю тьму пробился Смысл и распахнулись глаза. Новое рождение, новый вектор, новая жизнь.

Никуда не отпустит Её. Никогда. Ни за что. Нет.

Знает.

— Егор?.. — позвала Уля. Она так и не отмерла, а голос звучал тихо и задумчиво. Даже, казалось, малость дрожал.

— М-м-м?

— Может, нам поехать куда-нибудь? — протянула она неуверенно. — На твой день рождения? Что скажешь?

— Куда, например? — млея от разлитого во всём теле тепла, пробормотал он. Идея симпатичная. Если вместе, то хоть на край света. Тем более, ещё в сентябре говорил себе: никаких больше Камчаток и иже с ними в одно лицо.

— Вообще без разницы, — повела головой Уля, устраивая её на плече поудобнее. —Развеемся. Только, чур, туда, где поспокойнее, а то знаю я тебя, — хмыкнула она. Ну вот, пожалуйста: предложение только успело поступить, а кое-кто уже условия выкатил. Это называется «без разницы». Ну да. — Не в поход по хребтам Кавказа. И не на сплав по плато Путорана. Такое, наверное, всё-таки рановато…

Ноздри глубже втянули нагретый весенний воздух, а руки крепче сжали в объятьях. Просто она беспокоится, вот и всё. Ей, наверное, ещё долго будет мерещиться, что он может рассыпаться от одного неосторожного движения.

— Я не отмечаю дни рождения, Уль. Поехали, но не приурочивая.

Ульяна слегка отстранилась и в искреннем недоумении уставилась на него. В круглых от удивления глазах читалось: «Теперь отмечаешь».

— Этот обязательно нужно отпраздновать! — с горячей убеждённостью заявила она. — Давай сбежим?

«Давай…»

Интересно только, что же в Улином понимании всё-таки «поспокойнее». Остаётся надеяться, что подразумевается не недельная поджарка пятых точек на турецком или египетском пляже. Вообще, на любительницу потюленить Уля не похожа. Это же электровеник. Идеальная спутница жизни. Сокровище.

— Угу…

Он согласен.

Ещё постояли. Кажется, уезжать отсюда не хотелось не только ему, но и ей. Корж, удивительное создание, о себе не напоминал: ни тебе истошных негодующих воплей, ни попыток выломать решётчатую дверцу клетки. Как развернулся к ним задницей ещё в общем коридоре, так и всё. Похоже на одиночный пикет, не хватает только плаката с протестным лозунгом.

«Гюльчатай, открой личико-то…»

Хрен тебе, Чернов. Ты ещё пожалеешь, если до сих пор не понял.

— Классно было бы сейчас заглянуть к Юльке с Андреем. Но они как раз в отъезде, —вздохнула Ульяна расстроенно. — Кстати, на вторые майские звали нас за город, помнишь? Так что скоро повидаемся.

— Давно не виделись, в самом деле… — проворчал Егор, зная, впрочем, что шутливые интонации она уловит.

Вот буквально неделю назад последний раз. Дрон с Новицкой у них частые гости. Но тяга Ули к общению понятна: тоскует по временам, когда они с подружкой бегали друг к другу чуть ли ни в домашних тапочках.

Нужно бы вызывать такси и ехать домой, однако покидать двор жаль. Хотелось остаться. Взгляд вновь упал на клетку, в прутьях которой виднелся пушистый рыжий хвост, и мысль повернула в сторону кота баб Нюры и её пустующей квартиры. Можно было бы сходить за Тимом в 58-ю. На пороге постоять. На кухне бабушкиной посидеть. Но, наверное, такое лучше проворачивать в одиночку, а то Уля еще распереживается. Может, там вообще уже замки успели сменить за эти полгода. Что же до кота… Наверное, стоит дать Коржу возможность пообжиться и почувствовать себя хозяином в доме, а затем уже знакомить с новым приятелем. А то ведь такого форменного предательства Корж ему точно не простит ни в жизнь.

Значит, в другой раз.

Проследил взглядом за чешущим по своим делам Смирновым. Тот их, конечно, засёк. Заметил, кто именно находится в его руках. На давно не бритом лице мелькнула кривая ухмылка, а во встречном взгляде просветилось нечто вроде: «Очевидное – невероятное». Все кругом такие умники, блин. Всем всё понятно! Всем! Судя по физиономии Смирнова, лично ему всё понятно ещё со времён детского сада. Повинуясь шёпоту пробудившейся интуиции, Егор прищурился и прижал было Улю покрепче, но она там тихонько всхлипнула, так что пришлось срочно менять угол обзора.

Ну точно…

— Что? — чуть отстраняясь, прошептал он. Пальцы, расцепив замок на талии, потянулись осторожно убрать наметившиеся дорожки слёз с щёк.

— Столько связано с этим местом, — шмыгнув носом, смущённо пробормотала Ульяна. — Жаль, что мы не можем здесь остаться. А с другой стороны… — на лице её внезапно проступило лукавство, — отсюда я забрала лучшее, что случилось в моей жизни.

«Интересно… И что же?..»

— Коржа? — хмыкнул Егор.

Вспыхнувшие под густыми ресницами заманчивые огоньки гипнотизировали. Обещали ему что-то. Что-то особенное, уготовленное специально для него. Что-то, что он найдёт только в этих руках.

Уля легонько стукнула кулачком в плечо и картинно насупилась. Да-да, когда она куксится вот так, это всегда означает лишь одно: «Расслабься, Чернов, и получай удовольствие. Представление продлится не дольше трех-пяти секунд».

— Тебя! — укоряюще склонив голову к плечу, фыркнула она.

«Ишь ты…»

Вот как тут молчать? Кончились силы в себе носить, и душа умоляет пустить её в пятно света с чистосердечным признанием. Жизнь с этой девушкой связать собрался, а сам…

Или «рановато»?

Не рановато.

И тогда, разрешая себе продолжать тонуть в бездонной синеве, вновь загребая в охапку и целуя в лоб, Егор дает затаённому подобраться к горлу и всё-таки слететь с разомкнувшихся губ.

— Я тебя люблю.

А там, в небесной глубине обращенных на него лучистых глаз, фейерверком ярких огней проступает:

«Я знаю».

Знает.