Измучить его. Позволить ему развернуться к тебе лицом и увидеть медовые крапинки в глазах цвета лондонского топаза. Или под ворохом густых ресниц не увидеть. Запустить ладонь под пояс, расстегнуть пуговицу на брюках карго цвета хаки. Всё почувствовать.
В кого он тебя превратил? Тебя, заливающуюся краской от простых слов, не способную говорить об этом вслух – даже с Юлькой. Густо краснеющую при мыслях, что существуют позы поинтереснее миссионерской. А теперь раздувающую собственную агонию фантазиями о том, как могла бы выцеловывать каждый сантиметр его кожи и кусать нижнюю губу, а потом верхнюю; прерывисто дышать, вжимаясь в него бёдрами. Сводящую саму себя с ума грёзами о том, как позволила бы его рукам блуждать по твоему телу и избавлять тебя от одежды. Как безотчётно подставляла бы шею и истерзанную грудь навстречу…
Голова кружится от набравшего красок фильма… Отяжелевшее тело прибило к постели, в каждой клетке тебя бьётся пульс, кровь шумит в ушах, и губы давно пересохли.
Горит.
Ты бы дала ему взять всё, что ему нужно, дала бы больше, чем можешь дать, позволила бы скручивать себе пальцы и кисти. Ты бы взяла всё, забрала его вкус. Обхватила бы руками, ногами, собой, сжала бёдра в тугое кольцо. Смотрела бы в глаза. В глаза!
Задыхаешься.
Дверь за тобой хлопнет и больше не откроется.
Ты конченая. Конченая…
Не будь ты Ульяной Ильиной из соседней квартиры, не будь ты его малой, всё так бы и было. Ты клянешься себе, что понимаешь каждую, каждую вошедшую в его дверь. Каждую, разбившую тарелку на его кухне, каждый крик: «Ты нормальный?!». Потому что это – невозможно! С ним невозможно оставаться равнодушной. Не в обёртке дело, не в мотоцикле, не в гитаре. А в нём самом. В магнетизме и готовности оттолкнуть далеко, в пронзительном взгляде и маске беспечности. В огне и холоде, которые он источает, заставляя все живое вокруг себя рождаться и умирать. В исходящей от него энергии, в стремлении жить и закрыться от всех на семь замков. В желании вскрыть все семь и увидеть, что внутри. Они все падают его жертвами, согласные на что угодно, лишь бы на час или два оказаться ближе. А потом тлеть в языках синего пламени – отверженными. Ты не стала исключением, такая же поверженная. Ты не станешь исключением.
Или не было бы никакого стола. Позвонила бы в дверь и снесла с порога… И плевать.
«Не плевать…
… … … … ... …
Твою мать…
… … … … … …
Что ты со мной делаешь?..»
«Это что? Звонок? Опять ключи забыла?..»
С протяжным беспомощным стоном скатываешься с кровати, кидаешь мимолётный взгляд в зеркало – из него на тебя смотрит растрёпанное создание с болезненным блеском в глазах и пылающим румянцем – и ползешь открывать. Скажешь ей, что заболела, и не соврешь. Музыка всё еще отдаётся в ушах, звучит в голове, всё еще мучает тебя и пытает. Картинки до сих пор сменяются перед глазами, внутри всё еще ноет, полыхает, а в пустом мозгу пелена. Добро пожаловать в реальность. Ты снова здесь, и хочется тебе одного – умереть. На разговоры с матерью тебя не хватит. Пожалуйста…
Открываешь.
— Малая, ты зачем добром разбрасываешься?
«Что ты делаешь?..»
На пороге Егор, в его руках твои наушники, которые ты, сбегая от себя, в себя, оставила на лавке. На пороге Егор, и ты падаешь, падаешь, падаешь в омут цвета топаза в медовую крапинку, растворяешься в одуряющем запахе. Он что-то еще говорит, невесомая, тонкая усмешка сходит с губ, летучий взгляд сменяется долгим, пристальным. Но слышишь ты плохо. А видишь и того хуже, только глаза напротив. Время как тягучий сироп, измывается над тобой, горло сухое, пол плывет. Оказывается, ты тоже что-то говоришь. Шепчешь, сипишь. Кажется:
— Зайдешь?
«Твои мысли пахнут совсем не так, как слова. И это слышно».
Комментарий к
XXI
. Мысли и слова Кхм… 😳🫣😅
Неизбежное неизбежно…
Маленький анонс: я написала легкую зарисовку к этой главе и планирую выложить ее бонусом в ТГ-канале (https://t.me/drugogomira_public) вечером 24-ого января ☺️ Как видите, вся 21-я повествуется от лица Ульяны, сегодня Егор остался в тени. По большому счету, осталась в тени и история про то, как у Ильиных водонагреватель появился. В основной сюжет она не попадет, в виде драббла оформлена не будет, по крайней мере, пока (кстати, может быть вы действительно хотели бы видеть зарисовки по ним здесь, на фикбуке? Я пока не понимаю, имеет ли это смысл). Тем не менее, всё уже есть ❤️🔥 От фокала Егора. Кому интересно – добро пожаловать :)
UPD 24.01.2023 Вот и зарисовка: https://t.me/drugogomira_public/195
Обложка к главе и ваши комментарии: https://t.me/drugogomira_public/193
Музыка главы:
You Look So Fine – Garbage https://music.youtube.com/watch?v=M8G77bR20tI&feature=share
Bloodshot – Lexy Panterra https://music.youtube.com/watch?v=KPBKa8s3ZS0&feature=share
Визуал:
«Егорушка»
https://t.me/drugogomira_public/199
«Упакованная в изящные сказочные метафоры жизнь» https://t.me/drugogomira_public/200
Память – это много. Очень много: https://t.me/drugogomira_public/203
«Наш…» https://t.me/drugogomira_public/204
«Парень всегда мне нравился. Выбрала правильно»: https://t.me/drugogomira_public/205
«Что ты со мной делаешь?..» https://t.me/drugogomira_public/208
====== XXII. Выиграл ======
Комментарий к
XXII
. Выиграл Ну, понеслась… 🖤🤍
Пятница, а это значит, что в огромных окнах школы снова шоу. Никто так и не потрудился наклеить на стёкла пленку, чтобы по вечерам «школьницы» невольно не провоцировали своими откровенными танцами прохожих и всякую шушеру. А стало быть, смотри, кто хочешь. Что ж, в народе, конечно, говорят, что смотреть не возбраняется. Может быть. Хотя в данном конкретном случае он предпочел бы, чтобы не только возбранялось, но и каралось жесткими санкциями.
Но что уж… Раз так… Раз можно… То… Егор и смотрел. Сидя на детской площадке в гордом одиночестве. С тех пор, как он повадился приезжать сюда минут за десять-пятнадцать до окончания занятия, в местном дворе стало спокойнее: зрители рассосались. Достаточно было бросить на жаждущих хлеба и зрелищ несколько многообещающих взглядов, пару раз наглядно продемонстрировать им, кого конкретно он тут забыл, ненароком достать из кармана брюк перочинный ножик – и всё, у глазеющих желание пообщаться поплотнее отваливалось напрочь. Что с ней, что с ним. Кстати, тех охламонов малолетних он так ни разу больше здесь и не видел. Молодцы, взвесили риски, поверили на слово. И правильно, тогда он не шутил, отнюдь: на такие темы он редко шутит. Вообще не шутит, если уж совсем начистоту.
Егор не назовет день, когда стал появляться тут пораньше. Недели три, наверное, как – после истории на мосту. А сегодня притащился аж за полчаса. Просто так – посидеть в тишине на лавке, покурить и посмотреть в эти окна. Она там такое вытворяла! Сердце заходилось от беспокойства и уважения к её смелости одновременно. По ощущениям, самое страшное – это когда опасные сами по себе элементы выполняются в динамике, самое стрёмное – это трюки вниз головой в процессе верчения. Остальные ученицы предпочитали статичное положение пилона, и на их фоне Ульяна выглядела ведьмой на метле. А вот эти постоянные висы, оттяжки на руках, смена ног, кажется, в полете… Только и оставалось надеяться, что под ней там маты. Потому что в его голове в такие моменты – только маты. Но раз от раза выбегала соседка целой и довольной, а значит, разумным было бы уже перестать волноваться и начинать расслабляться.
Но нет. Он лишь больше и больше напрягался. И не только потому, что каждый раз её выкрутасы выглядели ещё немного сложнее и опаснее. Он в принципе всё больше и больше напрягался. А последние недели – особенно: нутро задергалось, как стрелка вольтметра при скачках в электросети. Чертовщина какая-то, от которой не по себе.
Вот что он тут делает через полчаса от начала занятия, за полчаса до его окончания? Хорошенький вопрос без конкретного ответа. Сидит. Курит. Смотрит. Стоит прикрыть веки, перед внутренним взором встает дымный, тлеющий взгляд, которым его встретили в понедельник. Румянец на щеках, лихорадочный блеск в глазах, который не смогли скрыть длинные ресницы, растрёпанность, бледные, пересохшие губы. В моменте Егор решил, что за те жалкие двадцать-тридцать минут, что прошли между её внезапным уходом и его появлением с наушниками, она успела заболеть и слечь пластом. На секунды ему привиделось… Что-то в этих глазах ему привиделось. Пригрезилось.
