— А ты ко мне? — он ехидно прищурился.

— Если вы, два балбеса, сейчас не скажете ничего, я вас убью. Вы меня поняли?! — произнёс с пола Вещь.

Уэнсдей нахмурилась. Но её уже не маленький друг прав. Возможно, стоило просто сказать это вслух…

Сейчас или никогда. Либо воскресить любовь, либо наконец зарыть её гроб в лесу и забыть его местоположение.

— Я тебя люблю, — произнесла она в один голос с Ксавье.

Парень ярко заулыбался, а в её носу словно что-то щёлкнуло от переизбытка напряжения, и вдруг оттуда пошла кровь. Собрав её на палец, Уэнсдей нарисовала ею сердце на своей ладони. А в холодной груди стало тепло. По-приятному тепло.

— Это лучший день в моей жизни! — захлопал в ладоши Вещь.

— Если бы не Аякс… ладно, мой тоже! — и Энид захлопала за ним.

А Ксавье сделал шаг вперёд и тотчас накрыл губы Уэнсдей своими. Поцелуй отозвался громкими стуками сердца в голове. И адреналин, наполнивший кровь, сообщил, что с ним она готова жить где угодно и побеждать любые сложности.

Главную сложность она всё равно уже преодолела — она открыла своё сердце для любви. Ксавье Торп смог взломать все замки, что защищали этот вредный орган.

— Ты не виновата ни в чём, Патрисия? — донёсся сзади едва слышный голос Винсента Торпа.

— Виновата только в том, что мало внимания уделяла своей семье раньше. И что это заставило всех поверить, что я и есть злодейка.

— Прости меня, дорогая… — Уэнсдей отстранилась от Ксавье и увидела, как Винсент Торп достал из нагрудного кармана белый платок.

— Mon chéri, я тут злюсь только на себя, — француженка обворожительно улыбнулась, а на глазах холодного Винсента Торпа выступили слёзы.

После он приблизился к жене и осторожно опустил ей платок на губы, прежде чем нежно поцеловал. Но Патрисия быстро отстранилась и скользнула к Ксавье.

— Ma puce, беги. Но всё будет хорошо. Я это знаю, — она улыбнулась и осторожно коснулась его укрытых одеждой плеч. — Je t’aime. À la prochaine{?}[я тебя люблю. Ещё увидимся], — и она послала ему воздушный поцелуй.

По щекам Ксавье покатились слёзы.

— Прости, мама…

— Беги уже, — она хохотнула. — Тем более, ты не один, — и она кивнула на Уэнсдей.

— Я ухожу с тобой, — пояснила девочка.

Ксавье остолбенел. Остолбенел и его отец. И только Патрисия Торп улыбалась, довольно сложив руки на груди.

— Я буду скучать! — на Уэнсдей вдруг с объятиями прыгнула Энид, прижав к себе до хруста в рёбрах.

Поразмыслив, она обняла подругу в ответ.

— А мне есть ещё, что с тобой обсудить, Уэнсдей Аддамс. И начать хотелось бы с характера, — Вещь кое-как встал на ноги и нагло заулыбался, хотя покачивался и выглядел в высшей мере дезориентированным. — Но я это с тобой по телефону обсужу. Я помню твой номер, — кажется, он попытался ей подмигнуть, но вместо этого состроил страшную гримасу.

— Лучше бы ты оставался дальше рукой, — отметила Уэнсдей и хмуро сложила руки на груди.

Смотреть на Вещь в человеческом облике — нечто неправильное. Ей хотелось отвернуться и лучше забыть о его существовании. Но при этом уголок губы дрожал, стремясь скользнуть вверх. Она радовалась за него в той мере, на какую была способна.

— Хороший комплимент, Уэнсдей. Но только попробуй не ответить на звонок. Я тебя найду, моя бывшая хмурая и злая хозяйка, — он неуверенно сделал шаг вперёд, так, что остатки одежды едва не упали с его тела, и раскинул руки. — Не хочешь меня обнять?

— Не хочу, — отрезала она и прильнула к нему с объятиями. — Напомню, что раз ты теперь человек, тебе могут сломать не только пальцы, — сорвалось с губ вместо прощания.

Не сказав больше никому ни слова, она схватила Ксавье за локоть и побежала прочь — проход прятался в стене и вывел на стремянку. Она привела во двор, где происходили убийства. Всё это время логово маньячки было у них под ногами… пряталось под тропинкой и слоем затвердевшей земли.

— Как этот проход нашли?

— Я отсылал информацию отцу, — Ксавье улыбнулся.

— Молодец, — кивнула Уэнсдей. — Берём всё самое необходимое и через пять минут встречаемся тут же.

— Хорошо, — парень засмеялся.

Уэнсдей почти ничего не взяла: в большой чемодан отправились только два наряда, набор ядов и ножей, и самое тяжёлое — печатная машинка. Её она оставлять не собиралась. За ноутбук для написания книги она и в кошмарном слащавом сне не села бы. А искать другую достойную машинку — времязатратно.

Она почти выскользнула из комнаты, волоча за собой чемодан, но остановилась. Нет, кое-что важное она упустила. Просто так забыть о настоящем подвиге погибшей девочки — это слишком низко для Уэнсдей.

И из комнаты она вышла с жёлтым шарфом на шее. Не потому, что ей нравился жёлтый цвет и не потому, что душа этого требовала… просто Уэнсдей поняла, что так надо. Носить жёлтый шарф — правильно.

Оказалось, Ксавье её уже ожидал в коридоре, наспех завязывая нелепый пучок на затылке.

— Дай сюда резинку. И уменьшься в размерах как-то, — буркнула она, отобрав у парня бежевую резинку для волос.

— Ладно… — он неуверенно встал на колени, а Уэнсдей стала безжалостно закручивать его волосы, пока не вышел идеальный пучок. На все возмущения парня она никак не реагировала.

— Теперь ты снова носишь шарф и я могу тебя за это задушить, — фыркнул беззлобно Ксавье, когда она осталась удовлетворена результатом.

— Может, я этого и хочу. Быть задушенной самым популярным убийцей Америки на данный момент, — удивительно: она улыбнулась.

Пустота и мрак на душе заменились странным чувством любви. И ей было хорошо с Ксавье Торпом. Особенно после всего пережитого.

Они выбежали из Невермора, не зная, куда конкретно устремились. Но у ворот академии, оказалось, их поджидал автомобиль. Но не Торпов и не кого-то другого. А какая-то полуполоманная машина, изрисованная граффити и с выбитой левой фарой. Около неё стоял, поправляя шляпу, дядя Фестер.

— А я уже думал тебя искать, моя ученица, — хмыкнул дядя. — У нас ЧП. У твоей матери преждевременные роды.

Уэнсдей на мгновение остановилась, но только нахмурилась. В том, что с мамой всё будет в порядке, она не сомневалась. С ребёнком — уж тем более. Они, Аддамсы, все живучие.

— У меня ЧП другого рода, — сказала она, по-хозяйски закинув в багажник свой чемодан. А после отобрала вещи Ксавье, отправив их туда же.

— Правда? — удивился дядя.

— Мне и Ксавье надо скрыться из страны. Срочно, — она захлопнула крышку и строго взглянула на Фестера.

— Позволь уже спросить, что за спешка такая? — дядя даже снял шляпу.

— Мне надо скрыть самого известного в штатах убийцу. Его, — она кивнула на вмиг побледневшего Ксавье.

— Ни слова больше! — Фестер захлопал в ладоши и бросился к водительскому сиденью.

— Это очень странное чувство… — прошептал тихо Ксавье.

— Зато мы можем сбежать ото всех. И жить так, как мы того хотим.

— А как ты хочешь жить?

— По моим правилам, — ответила она, медленно открывая дверь в салон.

— А расскажешь мне эти правила?

— Правило номер один: не позволить Ксавье Торпу попасть под правосудие. Правило второе: убивать всех несогласных. Правило третье: любить Ксавье Торпа, — откликнулась она и села на сиденье.

Парень прыгнул в машину с другой стороны. Он улыбался.

— Ну, поехали, ребятки, — Фестер хлопнул в ладоши, и автомобиль устремился в путь.

Когда Невермор скрылся за лесом, Уэнсдей обернулась к окну и позволила себе улыбнуться. Всё-таки она сбежала из этой школы. Даже Невермор её не удержал.

Но благодаря нему у неё всё изменилось в жизни. Это странное чувство, но она была рада, что всё так закончилось.

Невермор научил её дружить и любить. А впереди её ожидали увлекательные годы жизни.

Она обернулась к Ксавье, не убирая улыбки. Кажется, это его напугало: он даже отсел подальше. А она, наоборот, приблизилась.

— Ты очень нехороший человек, Ксавье. Ты разрушил меня. Ты заставил меня научиться любить. Это хуже любой пытки. И поэтому это замечательно, — заключила Уэнсдей и быстро поцеловала его в губы.