Так-с, ну а теперь, приглашаю вас за чтение финальной главы «Признания в любви кровью написаны»)

25 страниц, между прочим))

Чья-то рука накрыла рот Ксавье и нетерпеливо утянула его за угол. Он почти успел достать нож из кармана и замахнуться на нападающего, а Вещь и вовсе соскочил с его плеча, но знакомый голос его остановил:

— Тише вы оба, это я, — отец убрал руку и отпустил его.

На всякий случай Ксавье отшатнулся от него и в прыжке развернулся, направляя острие ножа на родителя. Винсент Торп только закатил глаза, а руки скептически сложил на груди. Вещь залез ему на шею, обхватив её сзади, но не до боли.

— Я пришёл тебя спасать. И тебя, мой невежливый предок, — отметил мужчина, скосив взгляд максимально вбок.

И хотя Вещь стушевался, он не покинул свой пост на его шее. Ксавье тоже не стал убирать нож — за последние месяцы он проникся симпатией к отцу, но остерегался возможного разочарования. Винсент мог его умело дурить, разыгрывая ничем не отличимую от реальной, но всё же фальшивую заботу. Сердце отказывалось допускать такую возможность. Отец — почти единственное, что спасало его от чувства всепоглощающего одиночества и прогрессирующей депрессии в последние месяцы. Но Ксавье искренне пытался прислушиваться к разуму, а не к зову души.

Его уже зов души однажды довёл до обрыва, за которым — пустота. Знала бы Уэнсдей, как искромсала его душу, когда отказалась от Вещи. Как он в один момент забыл, как любить. Как перестал рисовать её портреты и смаковать каждый поцелуй. И как при этом жадно вдыхал её запах и скользил руками по хрупкому телу, когда она его обнимала, надеясь, что в один момент всё вернётся. Как наивно верил в спасение любви. Как надеялся, что и она сможет полюбить его без магической связи и спасёт тем его падающую во мрак душу.

Но пока его душу продолжал придерживать отец.

Ксавье не убирал ножа, хотя вены от нервов ощутимо вздулись, а руку он с трудом заставлял не дрожать. Ему не хотелось, чтоб отец оказался врагом. Это стало бы концом — психика перешагнула бы за точку невозврата. И всё же Ксавье знал одно отчётливо — если это случится, в его сердце иссякнет вся жалость. Руки прекратят дрожать.

— Как ты собрался меня спасти? — он нахмурился, оглядываясь: поблизости никого не было. Уэнсдей — тоже.

Отец вдруг опечалился, понурив спину и опустив брови.

— Я уезжал во Францию к Ришарам. Там я нашёл книгу Гуди. Ту, которую отыскала моя злостная жёнушка. Оказалось, нашла она её в Тибете. Была спрятана у монахов.

Сильнее хмурясь, Ксавье слегка опустил нож. Отец выглядел искренним.

— Мой портфель на полу. Открой. Там эта книга, — продолжая держать нож наготове, Ксавье отыскал взглядом чёрный чемоданчик и, медленно присев на колени, отпер его. Оттуда выглядывал старый кожаный корешок.

Ксавье одной рукой выудил толстый том, на пожелтевших страницах которого всё было исписано рукописным почерком. К счастью, не на латыни, а на английском. Только некоторые надписи на этом сатанинском языке. И на ещё каких-то.

— Можешь заняться изучением, но у нас нет времени, — хмыкнул отец.

— Что тут за информация? — спросил настороженно Ксавье.

Он и не заметил, как опустил нож, тело покрыли многочисленные мурашки, а сердце застучало в висках. Стало очень холодно, но не в воздухе, а в израненной душе.

— Та, о которой Кристофер забыл, — кажется, Вещь обозлился на это примечание, чуть сильнее надавив на шею отца — тот поморщился, но больше никак дискомфорта не выразил. — О том, что полностью отказаться от Идеального Брата не может никто, — отец вздохнул.

Ксавье дрогнул, но решил не делать поспешных выводов. Стоило подумать и услышать рассказ дальше…

— Связь просто меняется. Идеальный Брат освобождается. Взамен на душу отдавшего ему зуб. И бездушное тело становится открытым для принятия новой души.

— Я ничего не понимаю…

А Вещь, кажется, понял: придаток вдруг упал на пол, болезненно скрючившись, но явно не от физической боли. Наверно, его опутали воспоминания.

— Уэнсдей Аддамс лишилась души. Но тело без души постепенно умрёт… — отец поморщился. — А это значит, что у Патрисии всё так же есть возможность создать Идеального Брата, при этом не убив ни тебя, ни меня. Я думаю, она снимет скальп с себя, руками кого-то другого. Скорее всего, поработив твой разум. Но свою душу она перекинет в тело молодой Уэнсдей Аддамс, которая иначе вскоре умрёт. Поэтому я вас пока разъединил. Как только увидел мёртвую Йоко Танаку во дворе.

— Йоко? Когда?! — он взялся за голову, но думы о смерти вампирши быстро уступили более важным. — Что ты такое говоришь… — Ксавье встал с пола, совсем растерявшись в мыслях. Сказанное отцом казалось сущим бредовым кошмаром. — Я вот всё думаю, почему она тогда просто не забрала тело Сольейт? Хотя бы Уэнсдей ничего не угрожало бы! — вдруг он покачнулся, осознав, что вспомнил. Вспомнил тревогу об этой девушке.

— Сольейт тогда пожертвовала своей душой. Обычно душа после смерти ещё остаётся в теле на некоторое время. Тут она ушла сразу, — неуверенно рассказал Вещь за Винсента.

А Ксавье содрогнулся от очередной догадки. И она вселяла надежду, во мгновение окрыляя душу и заставляя её вылететь из мрака. Ведь в случае её правдивости — план матери в принципе невозможен.

Дух Сольейт видела только Уэнсдей. Не без помощи кулона, но видела. К Ксавье сестра пришла лишь единожды. Когда он заснул, держа Уэнсдей за руку — в момент соприкосновения их тел и душ. Больше она его не посещала. Как и Уэнсдей. Их видения с её участием прекратились в тот момент.

После смерти Сольейт Уэнсдей носила жёлтый шарф. А как отдала зуб Вещи — ни разу в нём не появилась. Уэнсдей стала более эмоциональной и человечной после смерти Сольейт. Но отказалась от Вещи, отдав ему частичку своего тела — отказалась и от нажитого эмоционального опыта. Связь между Торпами и Аддамсами рухнула. Вещь перешёл только во владения Торпов. Но при этом Уэнсдей оставила себе душу.

Разрыв связи с Вещью лишил их магической связи, но вовсе не лишил Уэнсдей души. Её тело просто покинула душа Сольейт, что соседствовала с её всё то время.

И вполне возможно, что небывалый ранее прецедент оставлял возможность вернуть Вещь Аддамсам.

Сестра перед смертью сказала: «И вот какой я ключ на самом деле», — возможно, она уже тогда что-то поняла, ведь после потери зрения явно обрела какие-то экстрасенсорные силы. И она не просто пожертвовала собой ради жизни Уэнсдей. Она разрушила планы Патрисии Торп. А открывая завесы тайн прошлого и наставляя, Сольейт смогла воспроизвести этот план в жизнь, не посвятив в него никого.

— А куда делась её душа так быстро? — на всякий случай уточнил Ксавье.

На этот вопрос отец и Вещь ответа не знали.

— А я знаю, — он ощутил, как его губы расплываются в улыбке. — И я знаю, что у моей мамы ничего не выйдет.

— Конечно, ведь на тебе кулон Уэнсдей, — фыркнул отец, указывая на побрякушку, что вылетела из-под кофты. — Она не сможет воздействовать на твоё сознание. Остаётся открытым вопрос, как Патрисия вообще может воздействовать на чей-то мозг. Но нам это сейчас неважно.

Ксавье вдруг улыбнулся ещё шире. Оказывается, всё шло как нельзя лучше.

Он не попал в плохие руки. И, значит, Уэнсдей всё сделала правильно. Дело оставалось за малым — победить свою мать.

***

— Ксавье? Вещь? — Уэнсдей обернулась, но её спутников нигде не было.

Ей стало страшно.

Это чувство рвалось из-под кожи на руках, ногах, животе и голове, но умело обходило пустующую грудь. И лишь приближающиеся бегом студенты позволили ей совладать с этим чувством, которое приятно наблюдать у других, но не ощущать на себе. Что-то тёплое даже проявилось, когда в спешащих учениках стали отчётливо видны черты Энид и Аякса.

Подруга остановилась как вкопанная и разразилась визгом, ещё когда пребывала на почтительном расстоянии. Аякс тоже оступился, но только сглотнул и поспешил обнять свою девушку.

— Вы что-то нашли? — спросила Уэнсдей буднично.