— Если ты продолжишь стоять с закинутой назад головой, мне придётся прийти к выводу, что ты наркоман, — услышал он снизу острый, как нож, голосок.

Не сдержав улыбку, — Уэнсдей всё-таки пришла, — он склонился к ней, и его взгляд не мог найти, за что зацепиться: девушка выглядела чересчур пугающе роскошно.

Но как бы ныне она прекрасно ни выглядела с кожей, выбеленной на всех открытых участках до цвета молочных туч, сложной высокой причёской и одетая в его магическое платье, которое подчёркивало её тонкую талию, руки и элегантные плечи, Ксавье понял, что с её естественной красотой ничто сравниться не могло. И пускай на её коже под одеждой остались шрамы, которые Ксавье не мог не заметить, они только ещё больше украшали её тело, напоминая о том, насколько она сильная.

— Не смей ничего говорить про то, как я выгляжу, — процедила Уэнсдей.

— Договорились, — он не сдержал смешок.

— Ты взял шарф, — отметила она несколько секунд спустя.

— Я посчитал, что ты его забыла, — он улыбнулся. — Мне его выбросить, или я могу надеть его на тебя?

— Можешь надеть, — удивительно, но она ответила сразу, не колеблясь. Хотя её глаза стали ещё темнее, чем были мгновение назад.

Осторожно расправив длинную жёлтую ткань, он зажал его края меж пальцев и перекинул центр ей за голову, думая, как бы ей красиво повязать этот шарф, такой чужой, но не лишний на фоне её монохромного стана.

Но в голове, вместо интересных узлов, — картины из прошлого, когда он хотел освободить её шею от лишнего в тот момент атрибута и потянул его за край, но не заметил, что Уэнсдей схватила противоположный. Она чуть не задохнулась, а её шея после посинела. Хотя больше синева не виднелась, скрытая слоем косметики. Но самым странным являлось то, что Уэнсдей, кажется, понравилось.

Сглотнув, Ксавье не удержался, переложив край шарфа из левой руки в правую и наоборот, — так, что ткань шла крест-накрест. Уэнсдей никак не комментировала его действия, просто наблюдала исподлобья, не моргая.

Он оглянулся — прохожих в округе больше почти не было, лишь иногда мелькали чьи-то пёстрые наряды, но никто не оборачивался на их странную пару. Кивнув самому себе, Ксавье стал наматывать ткань себе на руки, стремительно укорачивая длину. Вскоре Уэнсдей сдавило шею, так, что вокруг выступили пережатые сосуды; девушка подступила на шаг ближе к нему, когда даже широко открытый рот не позволял ей вдохнуть. Возможно, в глазах другой девушки выступил бы страх, но не у неё: во вдруг широко распахнувшихся глазах отражалось скорее нечто на грани с наслаждением. И, кажется, Уэнсдей Аддамс ему доверяла.

Ксавье продолжал наматывать шарф на руки — до тех пор, пока Уэнсдей не подступила к нему вплотную. Он перестал затягивать удавку на её шее лишь тогда, когда её неровно вздымающаяся грудь не стала касаться его.

— Ты об этом пожалеешь, — отметила она без злобы, слегка дрожащим голосом, когда он чуть расслабил шарф, позволив ей вновь спокойно дышать.

— Разве? — Ксавье не сдержал улыбку, резко отпустив ткань и поспешив перевести руки на её тонкую, как тростинка, талию. — Ты сама мне говорила, этот шарф для того, чтоб я тебя задушил, — он скользнул одной ладонью чуть выше, подхватив её между лопаток.

— Также я сказала — чтоб я могла тебя задушить, — Уэнсдей подняла к нему какой-то странный взор.

— Об этом мы подумаем потом, — он выдавил из себя самую нахальную из всех улыбок, на которые только был способен, а после накрыл её губы своими.

Уэнсдей Аддамс с каждым разом целовалась всё лучше и лучше. И это сводило с ума. Заставляло мышцы напрягаться, а тело ощущать жар даже на холоде. А также наслаждаться её обществом, которое становилось всё комфортнее и комфортнее.

Не зная, стоит ли это того, он решился скользнуть языком между её мягких губ.

Но не успел.

— Офигеть… — донёсся сзади шокированный голос Аякса.

— Они действительно целуются! — его сопроводили визги Энид. — Сердце Уэнсдей растаяло!

Ксавье отлетел от девушки, как ужаленный, хотя и понимал, что уже поздно. Их всё равно уже увидели.

***

— Так вы встречаетесь, да? — оборотень назойливо носилась вокруг Уэнсдей и вскоре стала рябить в глазах: короткие бесчисленные верёвки на её платье развивались во все стороны, ослепляя изобилием желтизны. Одно удивляло: оказалось, подруга к жёлтому платью приобрела чёрный длинный парик, хоть и с парой разноцветных ярких прядей. Видеть её такой — до недоумения непривычно.

Уэнсдей игнорировала все её вопросы. Ей не хотелось обсуждать ни с кем, что за отношения у неё выстроились с Ксавье. Даже, или тем более, с Энид.

— Ксавье, ну хоть ты ответь! — подруга метнулась к заметно побледневшему парню.

Для надёжности Уэнсдей одарила его убийственным взором. Чтоб не разболтал чего-то лишнего. От странных художников ожидать можно чего угодно.

— Это был просто поцелуй, — отозвался он, опустив взгляд в пол. — Ничего больше.

Энид надула губы, явно не поверив, но отстала. Она и Аякс продолжили путь с ними в молчании. Впрочем, вскоре его нарушила громыхающая мелодия из зала, где всё торжество и организовали.

Все отвлеклись на музыку, и Уэнсдей поспешила перевязать жёлтый шарф, незаметно несколько раз коснувшись по-приятному саднящей шеи. Ксавье удушал её так, что мог и до обморока довести, но умудрялся балансировать на тонкой грани приятного издевательства и попытки убийства. И это сильно отзывалось в чёрном сердечке.

— Уэнсдей. Держи. Я так тебе и не отдала, — Энид вдруг влетела ей в плечо и положила что-то холодное в ладонь, прежде чем устремилась вперёд.

Почти улыбнувшись, Уэнсдей остановилась и надела свой магический кулон, надёжно скрыв его под шарфом и платьем. Приятно, что подруга не потеряла и не забыла о нём. Хотя, вероятно, отдав его, Энид навсегда лишила себя возможности разговаривать с духом Уэнсдей.

Но она всё равно больше ни разу не обернулась призраком. Возможно, такая удача больше и не представится никогда. Или её душа и вправду насовсем умерла в тот момент, когда её убил Гидеон. А Вещь и Сольейт лишь заставили её мозг работать. Это могло объяснить странности в поведении.

— Мисс Синклер, мистер Петрополус. Добро пожаловать, — на входе в зал стоял отец Ксавье. Что-то в Винсенте Торпе сильно переменилось за последнее время, но у Уэнсдей не нашлось времени искать конкретные элементы, претерпевшие изменения.

— Здравстуйте, мистер Торп. Спасибо, — и друзья юркнули в преяркое помещение.

Уэнсдей всерьёз задумалась о варианте украсть у какого-то вампира тёмные очки. Глаза уже начинали болеть, а она ещё даже не зашла в этот земной ад.

— Ты возьмёшь меня за руку? — шепнул над её ухом Ксавье.

— Нет.

— Договорились, — он кивнул.

— О, мисс Аддамс и юный мистер Торп. Не ожидал, — уголок губы Винсента дрогнул, и он гостеприимно отошёл в сторону. — И всё-таки я рад, — поднялся и противоположный уголок губы.

— Я не сомневалась, — Уэнсдей взглянула на него с вызовом, пытаясь понять, что ныне у этого мужчины на уме. — Уже воображаете себе мою фееричную с Ксавье свадьбу? Предупреждаю: все стулья на этой свадьбе должны быть электрическими. А в качестве закусок — живые ядовитые змеи. Думаю, вы меня поняли, — и она, не дожидаясь Ксавье, юркнула в сущий кошмар стоящего вокруг веселья.

***

— Уэнсдей этого не показывает, но я знаю, что она счастлива! — кричала Энид, пытаясь сделать так, чтоб Аякс её услышал. Музыка громыхала до закладывания ушей.

— Ты бы поменьше о ней думала! — расслышала она слова своего парня.

— Не могу! — она широко улыбнулась, взяв парня за руки и утянув его в безбашенный танец.

С целой ногой, конечно, жизнь стала краше. Даже шрама не осталось. И Энид могла спокойно отрываться на балу. Это было единственное, за что она ощущала слабую благодарность Патрисии Торп. За возможность снова жить без ограничений.

Отдавшись музыке, девочка вскоре забыла обо всём на свете, кроме своего партнёра, коему не давала ни минуты передышки. Только ради быстрого поцелуя могла притормозить, а после уйти в пляс с новой силой.