– Нет, я не танцую, – осторожно говорю я, ожидая подвоха.

Мир облизывает губы, колеблясь, отлично понимая, что я всё ещё смотрю на него.

– Выпить?

– Нет.

– Хоть что-то?

– Да, сумку с костями и билет туда, где вас всех рядом нет. – Я готова к его темпераменту. Вместо возражений, однако, он одаривает меня косой улыбкой.

– Нет, Огонёчек.

– А танцевать и пить ты бы меня отпустил, если бы я хотела?

– Нет.

– То есть я твоя пленница.

– Пленница? – его глаза почти что встречают мои, однако он отлично контролирует эмоции, делая вид, что просто переводит взгляд, чтобы посмотреть на лестницу, ведущую к балконам с VIP-столикам. – Где же тогда твоя тюрьма?

– Ты меня шантажировал, чтобы я вам помогла, – не могу сдержать циничный смешок в ответ.

– Что-то мне подсказывает, что между шантажом и сделкой есть разница. И твоя вполне неплоха: свобода от ямы в чистилище, или где ты там была, в обмен на простую помощь.

– Уверена, что разница есть и между свободой и годовым отпуском.

Мир не отвечает. На вершине лестницы, куда он смотрит, появляется парень: из-под шапки того торчат ярко-синие волосы, а татуировки покрывают смуглые руки от запястий до самой шеи, где их не скрывает футболка. Однако ни краски, ни чернила не помогают его скучающему выражению лица. Прибывший лениво разглядывает толпу, видит Лав и направляется было к ней, но потом замечает Мира. И меня. И его губы складываются в очевидное: «Блядь».

Вот, значит, тот самый Нилам.

– Я же говорил, что не хочу видеть её, Мир, – ворчит Нилам, протискиваясь сквозь толпу и подходя к нам. Даже за музыкой я замечаю, что говорит он чуточку медленнее, чем большинство людей, будто не уверен в своих словах – или наоборот, слишком уверен в каждом слове и каждом скрытом за ним смысле. И, раз он уверен в себе, спешить ему некуда.

– Мне что, надо было оставить ведьму у себя дома одну? Я не могу просить приглядывать за ней Кадри, Ади занят, а Лав… – Мир дёргает подбородком, указывая на бар, где Лаверна уже заглатывает рюмку водки, – …это Лав.

Нилам понимающе фыркает, а потом снова устремляет на меня взгляд – придирчивый, пронзительный, как те осколки льда, царапающий меня холодным презрением. Его зеленовато-голубые глаза долго-долго изучают меня с ног до головы, разглядывая каждый сантиметр моего тела, точно ища трещину, подсказку, намекающую на мою мёртвую природу.

– А я тебе говорил, чтобы ты сегодня тут веселился потише, Нилам, – продолжает Мир.

– Тут тихо. – Тот наконец отворачивается, чтобы взглянуть на друга. Однако за миг до этого я вижу в его глазах некую искру, беспокойную мысль. «Что, не нашёл, что искал?» Он разочарованно ведёт плечами. – Смотря с чем сравнивать, конечно.

– Я имел в виду без магии.

– И как ты себе это представляешь, Мир, если люди приходят сюда за магией, и она буквально витает в воздухе? Это не библиотека, чтобы вести себя тихо.

«В воздухе?» – ловлю себя на том, что нюхаю воздух. В клубе пахнет сигаретами, разлитым алкоголем и потом. Ни разу не слышала, чтобы магия витала прямо в воздухе, но если так… могу ли я её использовать?

Мир молчит многозначительную секунду:

– Вообще-то библиотека.

А затем происходит нечто совсем ошарашивающее. Они оба начинают… смеяться. С Аделардом в Берёзовой роще Мир смеялся над какой-то шуткой; как только о шутке забыли, вся радость и задор исчезли, однако теперь Мир лыбится будто свободен. Будто распахнулась некая дверца, и я впервые вижу его настоящего. С Ниламом они хохочут беззаботно, естественно и по-панибратски как лучшие друзья, когда даже глаза сияют, озарённые светом счастливой души. Над какой-то своей личной шуткой, которую я права знать, видимо, не имею.

Одиночество с новой силой впивается в меня своими когтями, кусая и жаля. У меня никогда не было компании друзей с личными шутками. Всегда везде была шуткой я – посмешищем, достойным лишь плевка в спину. Кроме того, моего лучшего друга больше нет, и даже ещё до того, как Богдан погиб, я разрушила нашу дружбу с ним. Эти же двое сейчас такие лучезарные, что аж противно!

Я громко прочищаю горло.

– Обычно, когда люди говорят о ком-то, стоящем рядом с ними, в третьем лице, – произношу сухо, – они тем самым силятся продемонстрировать своё превосходство и получить над собственной жизнью контроль, которого не имеют.

Нилам перестаёт гоготать.

– Да неужели? – но его голос до сих пор пропитан азартом, ни капли раскаяния. – А ты что, Славич, зомби-психиатр? В аду есть курсы по подготовке? Тогда запиши меня заранее.

От его дерзости у меня в ответ раздуваются ноздри.

– Так всё, хватит острить. – Мир хлопает друга по плечу, снова резко серьёзнея и уверенно прерывая нашу с Ниламом ссору до её зарождения. – Давайте просто сделаем то, ради чего собрались. Я всё ещё хочу сегодня ночью поспать.

Когда Нилам ведёт нас мимо танцующих и вверх по лестнице, я всё же шиплю ему вслед:

– Я была не в аду!

Вальяжным взмахом руки Нилам указывает на вечеринку:

– Ну что ж, тогда добро пожаловать.

Мы проходим мимо VIP-столиков и заходим в тёмный коридор, деревянный пол которого противно скрипит под ногами. В самом его конце пыльная дверь. Нилам поворачивает ключ в замке и жестом приглашает войти.

Заходя, я едва удерживаюсь от того, чтобы не ахнуть. Не считая одеяла на диване, кружки недопитого кофе и разбросанной кое-где одежды, всё остальное в этой комнате – волшебство.

Мои любопытные глаза скользят по витиеватым наполненным дымом сосудам, покрытым перламутровой пудрой сушёным травам и лепесткам цветов в янтаре… Всё блестит и сияет, и шепчет о тайнах. Если не учитывать дом Влада, я никогда не видела места, наполненного сакральными предметами. Может, Нилам был прав, переживая о моём визите? Я могу, например, украсть вон тот аметист с полки, чтобы перезарядить свой кулон, или же мешочек с маковыми семенами с подоконника, и Мир будет сладко спать, пока я обыскиваю его квартиру в поисках своих костей.

– Притронешься к чему-нибудь, и я сломаю тебе пальцы, – Нилам закрывает дверь. Музыка превращается в приглушённое эхо. – А потом вылечу заклинанием и снова сломаю.

Моя рука замирает на полпути к раскрытой на стуле книге. Я наклоняю голову в его сторону, Нилам смотрит на меня в ответ с вызовом. «Ему не понравится этот вызов».

– Попробуй, – с нарочитой самоуверенностью я скидываю книгу со стула и усаживаюсь сама. – А я сломаю тебе нос. Носы никогда не заживают правильно. – И снова я замечаю ту необъяснимую мысль в его зрачках вместо ответа. Мгновение, и той уже нет. Словно брошенная в бездонный колодец монетка. Он меня не боится, однако всё равно видит во мне что-то, что заставляет оставаться настороже.

– Я нашёл морокс, – легко меняет тему разговора Нилам в следующий миг, проходя мимо меня к книжной полке. – Но это последний пузырёк.

– Последний? – голос Мира звучит обеспокоенно. «Интересно». Чтобы создать подобной силы зелье, помимо основных ингредиентов, необходима магия – капля крови того, кто обладает магическими способностям. Иначе это просто вонючее варево. Однако Влад – единственный, кого я знаю, чья кровь пропитана магией.

«Получается, Влад помог вам создать морокс, а теперь вы на него охотитесь?» – я кошусь на Мира. Он упёрся плечом в оконную раму, забавляя себя тем, что вертит между пальцами драгоценный камешек с металлическими прожилками. Хотелось бы мне с такой же непринуждённостью провертеть его мысли в своей голове, узнать, о чём он думает. Может, тогда я бы выяснила, что произошло у них с Владом – потому что пока между ними ничего общего. Влад ненавидел толпы, Мир же чувствует себя уверенно среди людей; Влад появлялся и исчезал словно призрак, а присутствие Мира ты чувствуешь издалека: как только он заходит в комнату, то будто бы занимает всё свободное пространство. Точно гроза, точно снежная буря в полночь.