— Я слишком больна им, Джин, чтобы поверить в то, что он мог бы от меня взаправду отказаться.
Драко судорожно выдохнул, проводя рукой в паре миллиметров от её сжатого кулака. Она всегда верила в него. Даже тогда, когда он не оставил на это ни единого шанса, грубо оборвав все нити. Разрубив эти канаты. Но Гермиона просто вернулась к месту разрыва и перевязала их в крепкие узлы, превышая абсолютно все квоты доверия к нему.
Обстановка вновь разлетелась, и постепенно Драко начинал видеть голые ветви деревьев в полночном лесу. Он вглядывался во тьму лишь пару мгновений, прежде чем рефлекторно отскочил в сторону, когда увидел красный луч, летящий прямо в его лицо.
По правую сторону — несколько членов Ордена, в которых он узнал и малявку Уизли, и самого рыжего. Поттер бесшумно, подобно рыси, передвигался по кромке поля рядом с женщиной в аврорской красной мантии. Они держали волшебные палочки на вытянутых руках, стреляя взглядами в противоположную сторону.
Из-за деревьев по его левую сторону он увидел себя и ещё семерых Пожирателей, которые словно материализовались из воздуха, появляясь в прогалине зарослей. Память услужливо подбросила события двухмесячной давности, когда им удалось загнать Орден в ловушку. Волдеморт вычислил в Нотте-старшем крысу и уничтожил его своими же руками, вытянув из его памяти все компрометирующие материалы. Тот лишь хотел спасти свою семью и вступил в сговор с Орденом, благодаря которому они постепенно добрались и до последнего крестража, и до тайной лаборатории Тёмного Лорда, где разрабатывались новые проклятия. Малфой помнил, как вычислил предателя первым, но промолчал, незаметно подкинув шпиону информацию о крестраже. Своими руками он не мог его уничтожить, поскольку метка работала, как механизм защиты хозяина.
Взгляд его молодой версии метался от одного члена Ордена к другому, и плечи расслабленно опали, когда он не увидел Грейнджер. Малфой пытался проанализировать ситуацию, почему он оказался в этом воспоминании. Где-то позади четырёх фигур он увидел движение, словно за их спинами кто-то прятался.
Заклинания засвистели в воздухе одно за другим, и Драко увидел, как его недавнее прошлое зацепило младшую Уизли заклинанием, а она в ответ рассекла его щёку. Тот стиснул челюсть, поочерёдно выстреливая в членов Ордена. Фиолетовый луч вылетел из его палочки в сторону Поттера, которому удалось кувырком увернуться от выстрела. Заклинание попало в женщину и, отскочив от неё, пролетело куда-то дальше.
Драко хотел ринуться вперёд, чтобы узнать, куда прилетел остаток заклинания, но вихрь закружил его, приземляя в просторной комнате, где находилось около двадцати человек. Он прошёл призраком сквозь фигуры, увидев Поттера, который на коленях стоял у кровати, сжимая руку той женщины. Он с трудом подавил в себе укол совести, когда увидел его слёзы.
— Дай мою сумку, Гарри, — тихий хрип женщины прервался на кашель, после которого из уголка её рта стекла струйка крови. — Там… склянка.
Вокруг было так много знакомых и малознакомых лиц, и, как бы Драко ни вглядывался в каждое из них, он не видел Грейнджер. Он замер, сглатывая кислый ком в горле, когда его взгляд остановился на глупом узоре розочке, состоящим из черного и красного бисера.
Поттер трясся, но послушно выполнил просьбу, вытягивая воспоминания из её виска. С губ Малфоя слетел оглушительный крик, на который никто из всей этой толпы не оглянулся. Он упал на колени у кровати, видя, как действие Оборотного перестаёт работать. Сквозь светлые прямые волосы постепенно проступили каштановые кудри, а голос приобрёл более высокие ноты.
И Драко замер, закрыв глаза. Просто по кусочкам умирая где-то внутри.
Руки тряслись, он практически ничего не видел из-за слепящей пелены, которую усердно смахивал, жадно впиваясь в её глаза. Сквозь белый шум слышал крик Гарри, который по-прежнему вытягивал серебряную нить из виска. Джинни помогала держать блокнот с пожелтевшими пергаментными листами, пока та из последних сил выводила скачущие буквы.
Он уже знал, что она пишет там те самые три короткие слова, которые высекутся у него в памяти.
— Отдай их, когда всё закончится. — Он наклонился к ней практически вплотную, едва слыша её из-за сдавленных всхлипов окружающих. Почти не чувствуя солёных капель, которые призрачными слезами падали сквозь её бледнеющее лицо.
— Гермиона, он убил тебя, — голос Джинни сорвался на хрип. — Мы не можем помочь… Блядь, мы не знаем, что это!
— Он не знал, Джин, — её слабые губы сложились в последнюю улыбку. — Он ведь не знал…
И стоило её глазам закрыться, как его вытолкнуло из воспоминания. С высоты роста бросило на каменный пол, на котором он корёжился и скулил.
Малфой не слышал своего голоса, лишь чувствовал, что связки напрягаются до хрипоты. Краем сознания понимал, что ногти ломаются о грубый пол, пока он что-то пытался собрать. Себя? Он ничего не понимал.
Просто летел в пропасть, ощущая внутри лёд, который толстой коркой покрывал внутренности и не давал вдохнуть. Задыхался, кричал и не хотел делать нового вдоха.
Просто лишь бы всё закончилось.
Но за оглушающей тишиной не приходил покой. Новая волна подступала раз за разом, била его под дых и наступала на горло, лишь в последнее мгновение даря шанс кислороду насытить лёгкие. Чтобы затем просто повторять эту пытку.
Он поднялся на локтях, видя мазки крови на полу и сбитые в мясо тыльные стороны ладоней. Но он абсолютно не чувствовал физической боли. Она вся сосредоточилась в одной конкретной точке, принадлежавшей Гермионе Грейнджер.
И которая, по какой-то неизвестной причине, всё ещё продолжала отбивать ритм о рёбра, отдаваясь где-то в горле. Он хотел что-то сказать в пустоту, но надорванное горло отказывалось издавать даже малейший звук.
Он убил её.
Сначала морально.
Затем и в самом прямом смысле.
Знал он это или нет — не имело значение ни в одном из миров. Он был причиной всего, от самого начала и до самого конца.
«Я тебя люблю».
Даже это она смогла ему простить? Он не знал, что теперь с этим делать.
Малфой понятия не имел, сколько просидел в таком положении, глядя в пустоту, пока его взгляд не остановился на втором флаконе, который так и остался стоять на краю стола и лишь чудом не оказался под раздачей его выплеска среди всего этого разгрома.
Разлив воспоминание в Омут, он нырнул без каких-либо раздумий, чувствуя, как каждая часть его сознания замирает в гробовом вихре.
— Здравствуй, Малфой.
Драко резко обернулся на голос Поттера, который сидел на краю кровати, подперев подбородок кулаком. Он не смотрел конкретно на него, а куда-то в пустоту перед собой. Оглядевшись, Малфой понял, что Гарри в комнате совершенно один.
— Если ты всё же видишь это воспоминание, то ты уже в курсе, что её нет, — его руки сжались в кулаки, а веки дрожали, когда он закрыл глаза. — И что бы она ни несла в предсмертном бреду, это целиком и полностью твоя вина.
— Моя, — хрипло отозвался Драко, но словно слышал и не свой голос вовсе. Лишь сдавленный и затравленный шёпот.
— Если она хоть на одну сотую процента была права, во что мне слабо верится, ты поддержишь мой план. Это, увы, единственный способ, — губы Поттера скривились в слабой и вымученной улыбке. — В память о ней.
Драко изучающе смотрел на Поттера сквозь пелену оглушительной и внезапной усталости, но тот лишь медленно дышал, собираясь с мыслями.
— За пять лет я понял, что убить его можно только в том случае, если я стану таким же, как и он. Все мои убеждения о свете и тьме были неверны. Это и убило слишком многих людей, включая Гермиону. А она с чего-то до охерения верила в твой свет. Я в него не верю, но я верю в неё.
Губы невольно сложились в аналогичную вымученную улыбку, которая резала его на живую. Если вообще можно ещё было подумать, что он жив. Малфой чувствовал, как прямо в середине груди, где, наверное, у людей должна находиться душа, у него росла чёрная дыра, которая с каждым мгновением увеличивалась в своих масштабах и поглощала его. Кусочек за кусочком. Тщательно смакуя его гнилую плоть и такие же гнилые внутренности.
