Плоская чаша парила над рабочим столом, когда Малфой откупорил первый бутылёк. Он вылил серебристую нить в мутные воды, которые чернилами расплылись по поверхности. Он пытался унять лёгкую дрожь в руках и списывал её на ожидание и лёгкое волнение, потому что не понимал, что она хотела сказать ему спустя столько лет.
Последний их диалог состоялся в самом конце шестого курса, когда он раскрыл себя перед ней. Драко сделал всё так, как посчитал правильным. Лишь изредка он видел Грейнджер на их глупых и суицидальных миссиях Ордена Феникса, но по понятным причинам на таких встречах у них не было возможности поговорить.
В последний раз они так встретились около четырёх месяцев назад, когда Малфой отразил заклинание Долохова и приказал ей бежать, чтобы она даже не думала высовывать свою лохматую голову из убежища. Тогда он ожидал увидеть проблеск ненависти в её взгляде, ведь сделал для этого буквально всё, что было в его силах, но её улыбка обезоружила его лучше любого Экспеллиармуса. Пронзила осколком в горло. Именно тогда он увидел ту самую Грейнджер, которая была с ним в Хогвартсе. Горящие глаза и понимание в них. Даже невзирая на то, как закончилась их история… Для него она не заканчивалась. Возможно, она это поняла в тот миг или всегда знала об этом? Он обязательно спросит.
Драко выудил из кармана смятый клочок пергамента, на котором была написана лишь одна короткая фраза.
«Я тебя люблю».
Не нужно было никаких подписей. Даже если бы это послание было написано другим почерком, он бы всё равно понял, что это её слова. Потому что лишь от неё их и слышал за всю свою скудную жизнь.
Холодные воды омута омыли бледное лицо, когда Драко склонился над чашей, и первое, что он увидел, — это белое пятно. Солнце ослепляло небольшую улочку, по которой сновали люди и даже не подозревали о появлении неожиданного гостя. Малфой озирался по сторонам, пытаясь понять, какого чёрта он вообще делал в Косом Переулке и почему это было настолько важно.
Мимо него пронеслась девчушка, едва достающая ему до пупка, наперевес с двумя бумажными пакетами, которые были доверху набиты книгами. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы он её узнал.
— Гермиона, не беги! — строгий и незнакомый голос отвлёк его от наблюдения за младшей версией Грейнджер. Сквозь него прошёл высокий мужчина, которому наконец-то удалось догнать дочь.
— Я не могу не бежать! — Гермиона повернулась к отцу. Её карие глаза были так широко распахнуты, что вот-вот бы и вылетели из орбит. Она вручает отцу пакеты, гордо подняв подбородок. — Ты видел, что здесь за магазины? Это же магия!
Драко хмыкнул, запустив пальцы в волосы. Не сложно было узнать в ней первогодку, когда маглорождённая волшебница только столкнулась с новым для себя миром. Она, невзирая на возмущение отца, побежала дальше по улице, а старшая версия Малфоя двинулась следом за ней, пока Гермиона не оказалась у лавки Оливандера. Её сверкающие глаза жадно вчитывались в вывеску, но звон колокольчиков отвлёк её от прочтения краткой истории семьи, занимающейся палочками.
Из магазина вышел невысокий подросток, в котором Драко быстро узнал себя. Зализанные назад волосы — от которых захотелось самому же себе дать подзатыльник — ровная осанка и колючий взгляд. Его прошлый фантом проплыл мимо Гермионы, откликнувшись на зов отца, а она повернулась, глядя ему вслед.
Окружающая толпа постепенно растворялась в вихре, пока лавка Оливандера не преобразовалась в небольшое «Кафе-мороженое Флориана Фортескью». И лишь один взгляд на вывеску навеял на него какое-то старое и тёплое, давно забытое чувство. Что-то, о чём Драко совершенно забыл за эти пять лет.
Его взгляд вцепился в образ Гермионы, которая сидела за одним из столиков.
— Ты хотя бы понимаешь, что это звучит как самый настоящий бред? — взгляд младшей Уизли сосредоточенно изучал лицо Грейнджер, будто бы искал подвох.
Между ними стояла огромная порция мороженого, от которого Гермиона, в отличие от Джинни, не имела желания отрываться. Она тщетно пыталась подцепить засахаренную вишню, но в итоге сдалась и просто взяла её двумя пальцами, закинув в рот.
— И почему тебе это кажется бредом? — Малфой услышал в её голосе нотки обиды и недовольства. — Я не помню, чтобы говорила тебе что-то подобное, когда ты по секрету рассказала мне, что сходишь с ума по моему лучшему другу. Я тебя поддержала.
— Ну это ведь… Гарри, — покраснев, возмутилась Джинни и эмоционально взмахнула руками перед её лицом. — А ты сейчас сидишь передо мной и заявляешь, что игнорировала письма от Виктора Крама… Между прочим, всемирно известного игрока в квиддич! Внимание! Из-за того, что тебе нравится Драко-чёрт-бы-его-побрал-Малфой?! Когда это вообще началось?
— На третьем курсе, кажется, — Грейнджер беззаботно пожала плечами, но сразу же после этого грустно вздохнула. — Но это не имеет никакого смысла. Он всё равно ненавидит таких, как я.
— Глупости, — вмешался в разговор Драко, но осёкся, поняв, насколько глупо спорить с воспоминанием. Но спорить с ней хотелось всё так же, в абсолютно любом виде.
Его губы сложились в мягкой улыбке, когда он вновь посмотрел на неё. Казалось, он и забыл, как она беззаботно выглядела в начале пятого курса. По крайней мере, вывод о возрасте он сделал из-за её причёски, которую всегда замечал. И тем не менее он победил. Аналогичный недуг хватил его на втором курсе.
Вихрь закружился над его головой прежде, чем Джинни успела что-то ответить. Малфой неслышно приземлился в коридоре Хогвартса, в котором он узнал путь к подземелью. Сложно было его не узнать, когда много лет ходил по одной и той же дороге.
Он повернулся влево, увидев Гермиону, которая смотрела на него в упор, практически не мигая. Он едва не отшатнулся в сторону, вовремя осознав, что она не могла его видеть. Грейнджер недовольно поджимала губы, впиваясь зрачками куда-то в пространство за ним.
— Думаешь, можешь шляться здесь, когда тебе вздумается?
Его собственный голос режет уши Малфою, и он устало вздыхает. Благо он вскоре закончит вести себя как полный придурок… Разумеется, перед тем как совершит свою величайшую ошибку.
— Вообще-то я тоже староста, Драко, — строго произнесла Грейнджер, а брови его молодой версии поднялись выше, когда он впервые услышал от неё собственное имя. Щёки Гермионы покрылись розовым оттенком, сдающим её с потрохами, но она незамедлительно взяла себя в руки. — Малфой!
— Вообще-то я тоже староста, Гер… Нет, в задницу. Грейнджер. — ответил Драко. — А ещё я состою в Инспекционной Дружине, что позволяет мне вычитать баллы и старостам.
— Очень большое достижение, — фыркнула она, так и не подняв на него взгляд. — Нашёл на что тратить время.
— Будто ты что-то понимаешь, грязнокровка.
— Придурок, — выдыхает Драко, борясь с внутренним желанием ударить себя по лицу. Правда, пока так и не понял, какую из двух версий себя ему хотелось вырубить первым.
Коридор вновь закружился в разводах чернил, которые постепенно обретали различные очертания. С жадным интересом он вглядывался в ряд коротких воспоминаний. Драко прекрасно помнил каждое из этих мгновений, но увидеть всё со стороны Грейнджер было более чем занятным.
Он вновь улыбается, глубоко вдыхая прохладный воздух. Но вместо обжигающего чувства в лёгких он чувствует лишь трепетное тепло.
На шестом курсе, когда он в панике пытался осознать, как ему исполнить приказ Волдеморта, Гермиона стала каким-то неотъемлемым составляющим его существования. Тому Малфою требовался островок спокойствия, и он нашёл его в ней. Когда после двух недель дежурств взаимные оскорбления перестали литься в разные стороны, их столкновения преобразовались во вполне приятное времяпрепровождение.
Всё началось с их совместных дежурств, когда молодая версия Драко сцепилась с Уизли, и декан Гриффиндора разняла их у статуи рыцаря, пока каждый из них пытался сломать нос другому. В голову МакГонагалл пришла гениальная идея, что Грейнджер сможет наладить контакт со Слизерином, и она поставила их в одну смену. Младшая его версия кривила лицо, но текущая версия понятия не имела, к чему же был этот спектакль.
