– Ну вот, теперь детское какое-то. Боже мой, что со мной происходит?

– Что людям желала, то и получила, – говорит супруг, лёжа с закрытыми глазами, голосом её матери.

– А что я желала? Ничего плохого за всю жизнь не сказала. Ой, – вздрогнула старушка, – а чего это ты голосом мамы моей говоришь?

– А разве говорила я тебе, что лицо потеряешь? Разве я говорила тебе такое? – продолжает старик голосом матери.

– Так ведь я так, к слову, – в испуге смотрит старуха на мужа.

– Вот и носи теперь лица всех тех, кому ты говорила.

– Ваня, – толкает старуха мужа, – ты чего это голосом мамы моей говоришь?

– Каким голосом? – бурчит Иван. – Ничего я не говорил. Сплю я.

Так и сидела бабушка Вера две недели дома. Боялась на улице показываться. Сидела да на разные лица смотрела. Кого-то помнила, кого-то нет. Уж и прощение она у них просила, уж и плакала, глядя на себя в зеркало. Думала, это никогда не закончится. Но однажды закончилось. Появилось в зеркале лицо бабушки Веры.

– Ваня, – бежит радостная старуха к старику, – радость-то какая. Я снова собой стала.

– А кем ты была? – смеётся старик.

– Уж кем только ни была, – одевается старушка. – Я на улицу, Ваня. Две недели уже дома сижу.

Вышла из подъезда старушка, и первое, что увидела, это как семилетний Максим из соседней квартиры толкнул свою младшую сестрёнку.

– Знаешь, Максим, мне мама говорила, что тот, кто… – осеклась старушка.

– Что ваша мама говорила, бабушка Вера? – засовывает мальчик в свой рот конфету.

– Да нет, – побледнела старушка, – ничего не говорила. Это я так…

Там, где гуси пропадают

У Нины Петровны пропал гусь. Просто не вернулся вечером вместе со стадом, и всё. Обычно гуси возле прудика небольшого паслись, что за огородом женщины находится. Да и прудиком-то его нельзя назвать, так, калужина большая, которая к середине лета высыхает. Единственной достопримечательностью этой калужины была огромная ива. Сколько лет этому дереву никто в деревне не знал. За шестьдесят лет, что помнит себя Нина Петровна, эта ива нисколько не изменилась, всё такая же. И не растет уже, и не сохнет. Пробовали её трое мужиков обхватить да не получилось. Вот возле ивы этой и паслись всегда гуси. И вдруг такое… Было у женщины пятнадцать гусей, стало четырнадцать.

Уж где только не искала своего гуся женщина… И деревню несколько раз обежала. И в каждый дом зашла, спросила, не видел ли кто. Каждый кустик осмотрела. Всё бесполезно. Пропал гусь. Никогда такого не было, чтобы птица в деревне пропадала. Поплакала женщина, поохала, да смирилась с бедой своей.

Через день стадо гусей стало меньше ещё на одну птицу. Нина Петровна глазам не верит. Несколько раз птицу оставшуюся пересчитала. Уж и слева направо считала, и справа налево… Тринадцать.

– Да что ж это делается, люди? – бежит женщина по деревне. – Опять гуся украли. Пропал гусь. Этак и до конца месяца стадо не дотянет, всех разворуют.

Выходят люди из домов, головой качают.

– Непорядок в деревне. Надо что-то делать. А может, это зверь какой гусей таскает? Да нет, следов борьбы не видно. Ворует, наверное, кто-то из чужих птицу-то.

А уж Нина Петровна-то слёзы льёт, не остановить.

– Ты вот что, голубушка, – говорят жители, – подежурь-ка ты завтра у прудика, а мы тебе в помощь деда Ивана дадим. Ему всё равно где сидеть.

– Так я и так сегодня глаз с гусей не сводила, всё в окошко глядела.

– То окошко, – говорят люди. – А то возле прудика за стадом посмотреть.

Сидят следующим утром возле прудика женщина со стариком, глаз с гусей не сводят. Только дед Иван нет-нет, да и кимарнёт. Нет-нет, да и храпнет тихонько. Старый уже. И вдруг видит женщина: гуси зашевелились, вроде как кто подошёл к ним. Поднялось стадо и бегом за иву старую. Туда забежали, а оттуда не выходят.

– Ну хватит спать, старый, – толкает женщина старика. – Гуси вон за дерево зашли и не выходят.

– Как это не выходят? – поднимается старик на ноги. – Ну-ка пойдем глянем.

Трижды обошли вокруг дерева женщина со стариком. Нет гусей.

– Ой, да что ж это делается, – брызнули слёзы у Нины Петровны.

– Да погоди ты вопить, – нахмурил брови старик. – А ты точно видела, что не ушли они никуда?

– Точно, – вытирает слёзы женщина. – Зашли за дерево и пропали.

– Айда в деревню, людей позовём, искать будем, – идёт старик в сторону домов.

Отошла парочка от дерева метров на сто, и оглянулась женщина… А гуси-то вот они… возле дерева пасутся, будто и не исчезали вовсе. Бегут старик с женщиной обратно к стаду с лицами радостными.

– Раз, два, три, – считает женщина гусей.

– Один, два, три, – повторяет за ней старик.

– Двенадцать, – сошла с лица улыбка женщины.

– Двенадцать? – удивляется дед Иван.

– Двенадцать.

Вся деревня возле дерева собралась. Поверить в случившееся боятся. Да что там за чудо такое, за деревом. Может, и было двенадцать гусей? Может, Нина Петровна изначально гусей неправильно считала? Не может гусь взять и испариться. Давайте-ка завтра, кто свободен, утром все сюда… Посмотрим, что это за чудо такое.

С утра полдеревни у дерева собралось. Интересно ведь посмотреть, как у Нины Петровны гуси пропадают. Посчитали гусей – двенадцать, да и пустили их к дереву. Сидят люди недалеко, наблюдают. Вроде всё спокойно. И вдруг встрепенулись гуси и галопом за дерево. Люди бегом туда. Несколько раз дерево обежали, нет гусей. Испарились гуси! Вот тебе на.

Стоят возле дерева люди, обсуждают случившееся.

– Да вот же они! – крикнул кто-то.

Смотрят люди, а гуси на своем привычном месте, будто и не исчезали никуда.

– Один, два три, – считает женщина.

– Один, два, три, – повторяет за ней толпа.

– Одиннадцать, – опустила руки женщина.

– Одиннадцать, – соглашаются жители деревни.

Спилили мужики дерево. Тем же днём спилили да на дрова растащили. Пусть дереву неповадно будет гусей воровать. Так, гляди, всю живность деревенскую дерево растащит. А может, это и не дерево вовсе?.. Может, там место такое, переход в другие миры или время? Так ведь люди не исчезали… А гуси пропадали. Очень странное место. Теперь хоть дерево не будет мешать. Теперь хорошо всё видно.

Так и живут теперь люди в деревне этой. Сами не ходят к лягушатнику высохшему, и животину свою с птицей туда не пускают, мало ли что. Да вроде спокойно с тех пор в деревне стало. Никто птицу больше не ворует.

Перерождение, или Встреча с самим собой

Я совсем не помню своё детство. Вернее, не помню первые шесть лет своей жизни! У меня такое чувство, что я вовсе и не жил эти шесть лет, будто не было меня, но… Но я очень хорошо помню один-единственный случай, который произошел со мной, когда мне было года полтора или два. И не только помню, но и вижу этот случай в цвете, когда, вспоминая, закрываю глаза. Странное ощущение, будто яркая вспышка в темноте. Конечно, мало кто поверит в мою историю. «Ну какие могут быть воспоминания в полтора года?» – скажете вы.

Шел 1961-й год. Помню тепло и уют маленькой комнаты в деревенском доме. За окнами темно, комната освещена тусклым светом. В печке потрескивают угольки. Я барахтаюсь в своей кроватке, поглядывая на своего деда, который дремлет на старом, обшарпанном диванчике. Рядом с дедом сидит на том же диванчике ещё молодая бабушка. Она что-то шьёт. Тихо в комнате. И вдруг…

Откуда-то сверху слышится нарастающий звук. Будто огромное дерево шелестит на ветру, только во сто крат сильнее. Дед открыл глаза. Звук начал исчезать.

– Это чего это? – прислушивается дед.

– Не знаю, – перепугалась бабушка.

– Крыша, что ли, горит? – сам себя спрашивает дед.

– Может, самолёт военный низко пролетел? – шепчет бабушка. – Поди, глянь, чего там.

С улицы, со стороны окна, которое выходит на деревенскую дорогу, слышатся голоса. Видимо, жители повыбегали со страха из своих домов.