– Ну а чего, – отвечает старушка, – давай чайку попьём. Правда, мне сладкого нельзя, но маленький кусочек съем ради такого дела. Ты когда у меня в последний раз-то был?

– Когда? – ставлю я пакет на стол. – Да никогда.

– Тем более, – начинает выкладывать старушка продукты на стол.

– Я не буду, – разглядываю я колбаску, сыр и фрукты. – Я только чай попью и всё.

– А я тебе и не предлагаю, – улыбнулась старушка. – Не для тебя это и не для меня.

– Гости, наверное, придут, – хитро улыбаюсь я.

– Гости, гости, – ставит бабушка Нина чайник на газ.

Пока закипал чайник, я разглядывал старую фотографию на стене, с молодой бабушкой Ниной и, видимо, с её мужем. Меня немного удивило, что фотография висит на кухонной стене, а не в главной комнате, как обычно.

– Муж? – взглянул я на фото.

– Муж, – согласилась старушка, – молодой ещё.

– Давно помер?

– А с чего ты взял, что он помер? – выключает газ хозяйка. – Живой он. Мы ведь с ним одногодки.

– Развелись, что ли? – не унимаюсь я.

– Да с чего ты взял-то? – наливает старушка по кружкам чай. – Не расходились мы. А продукты я для кого тогда купила?

Я с интересом покосился на Нину Васильевну. Сколько я знал свою соседку, она всегда жила одна.

Мы с минуту помолчали. «Ну а что, в таком возрасте всякое может быть, – думал я. – Мне так и вовсе не дожить до таких лет. Живёт старушка в своем мире и пусть себе живёт».

– Ванечка-то докторскую просил, – кивнула старушка на колбасу. – Не было, русской купила.

– И когда он приходит к вам? – осторожно спрашиваю я, отхлебывая чай.

– Ровно в четыре часа утра, – не моргнув, отвечает старушка, – но ненадолго. Семь минут только у нас. Но зато каждое утро. Чего ты так на меня смотришь? Не веришь, что ли?

– Верю, верю, – сделал я честные глаза. – А призрак разговаривает?

– Да какой ещё призрак, Сережа. Говорю же, живой Ванечка, только в другом мире. Ровно в четыре утра тот мир соединяется с нашим, и я вижу своего муженька. Он ведь лет сорок уже как без вести пропал. Ну, это для нас. А на самом деле случайно попал в тот мир. Я ведь сама тоже случайно первый раз его увидела лет десять тому назад. Не спалось мне, вот я и встретила здесь Ванечку. Семь минут только он в нашем мире пребывает и исчезает. Самый настоящий. Живой. Да, я вижу, что ты не веришь?

– Верю, верю, Нина Васильевна, – сдерживаю я смех.

– Да вижу, что не веришь, – задумалась старушка. – Я вот думаю, что тот мир приходит в наш, наверное, для всех, только не замечаем мы этого или спим в это время.

– Наверное, так и есть, – отворачиваюсь я, чтобы не рассмеяться.

– Я смотрю, весело тебе, – обиделась старушка. – А ты приходи сегодня около четырех, сам увидишь.

– А что, и приду. Ради такого чуда обязательно приду.

И я пришел. Без десяти четыре я позвонил в дверь Нины Васильевны, уверенный, что вчера старушка была немного не в себе. Открылась дверь.

– Ты проходи, Сережа. В залу проходи, – нисколько не удивилась моему приходу старушка.

Мы сидели с бабушкой Ниной на старом диване, поглядывая на настенные часы.

Стрелка часов показала ровно четыре часа утра. На кухне что-то брякнуло. Мое сердце ёкнуло.

– Пойдем, – поднимается старушка, – здеся он. Пришел.

Мы зашли на кухню. За столом сидел худенький старикашка и вертел в руках палку колбасы.

– Нинуль, – обратился он к жене, – а что, докторской не было?

– Не было. Русскую сегодня поешь, – отвечает та. – Поешь давай, поешь. Пять минут осталось.

– А кто это с тобой? – взглянул на меня старик.

– Сосед мой, Сережа, – отвечает старушка, – уж больно смешно ему было вчера, когда я о нас с тобой рассказала.

У меня перед глазами поплыли разноцветные круги, и я почувствовал, что теряю сознание.

Очнулся я на старом диване у бабушки Нины.

– Что это со мной? – открыл я глаза.

– Сознание потерял, – улыбается старушка.

– А как же вы меня одна сюда с кухни?

– Почему одна? С мужем моим тебя принесли. Так и не поел он. Не думала я, что молодежь нынче такая слабая, – отвечает старушка.

Страсти по домовому

Чего уж там скрывать, весь подъезд знает, что ссорятся между собой Нина Васильевна и Вера Сергеевна, соседки с одной площадки. Часто ссорятся. Вот как встретятся, так и поругаются обязательно. Вот, казалось бы, ну чего им делить. Обеим по шестьдесят пять. Обе живут одиноко, без мужей. Даже пенсии у них одинаковые, копеечка в копеечку, а нет, как встретятся, так чуть ли не до драки у них. А дело всё в том, что как заведут они меж собой разговор, на любую тему, так обязательно переходит он в одно и то же русло. Хвастать они начинают друг перед дружкой, кто лучше жизнь свою прожил.

– А я, – начинает краснеть Нина Васильевна, – три раза за границу ездила с мужем своим.

– Ты-то? – смеётся Вера Сергеевна. – За границу? Да твой алкаш за неделю обе ваши получки спускал. Вечно занимать ко мне приходила. А вот я была на море. Аж пять раз отдыхать по бесплатной путевке от профкома отправляли.

– Ой, не смеши меня, – не сдержалась от смеха теперь уже Нина Васильевна. – Ты, видно, забыла, дура старая, что я и была в профкоме-то, и не припомню, чтобы тебе путевку давали. Врушка ты. Сидит и нагло мне в глаза врёт.

Вот так и проходила у них каждая встреча, пока половина подъезда на их крик не соберётся. И вот однажды говорит Нина Васильевна:

– Не хотела тебе говорить, да ладно уж, – перешла женщина на шёпот. – Хочешь верь, хочешь нет, а у меня живёт домовой.

Давно Вера Сергеевна так не смеялась. Давление даже подскочило, а остановиться не может. Соседи со второго этажа на балкон выбежали от смеха такого.

– Зря смеёшься, – нервно поднялась со скамейки Нина Васильевна. – Смотри не помри от смеха-то. Если не веришь, приходи после девяти вечера, увидишь.

А та задыхается уже со смеха-то. Глаза выпучила, да рукой машет, иди, мол, уходи.

Ровно в девять часов раздался звонок в дверь Нины Васильевны. Открывает она, входит соседка, чуть жива. Всё отойти не может после приступа смеха.

– Чего-то рано ты, – закрывает за ней дверь хозяйка.

– Ну и что, – держится за голову Вера Сергеевна, – что уж, и зайти просто так не могу? Поболтать.

– Знаю я твоё поболтать, – хмыкнула хозяйка. – На домового поди пришла поглядеть?

– Я уж не совсем ещё дура в твое вранье-то верить, – проходит соседка в большую комнату и садится в кресло. – Просто скучно одной, вот и пришла поболтать.

– Поругаться ты пришла, а не поболтать, – садится на диван хозяйка. – В общем, соврала я тебе. Нет у меня никакого домового. Придумала я его.

– Или показать мне его не хочешь? – щурится гостья.

– Говорю же тебе, придумала я всё, – начинает злиться хозяйка.

– А если не придумала? – не отступает Вера Сергеевна. – А ну посмотри мне в глаза. Опять врёшь?

– Ну, ты меня, Верка, достала, – злится хозяйка. – Говорю же, что придумала я его, чтобы позавидовала ты ну хоть немножко.

– Да нет, – задумчиво пропела соседка, – чую я, что тут что-то не то. Сгоряча ляпнула мне про домового, а теперь признаться не хочешь. А ну показывай домового, или больше ты мне не подруга.

– Ты, Вера, видать, специально меня позлить пришла перед сном, чтобы я не заснула ночью, – проводит по комнате взглядом хозяйка. – Вон видишь на шкафу дверка приоткрытая, вот там он и спит. Иди и смотри. Только не приставай больше ко мне ради Бога со своим домовым.

– А чего это он спит-то? – поднимается Вера Сергеевна с дивана и подходит к шкафу.

– Ну и дура ты, Верка, – хихикнула хозяйка, – ну прямо как дитё малое.

Вера Сергеевна медленно приоткрыла скрипучую дверку шкафа и осторожно заглянула в темноту.

– Ой, какой он хорошенький, – запела полушёпотом Вера, – маленький какой. А чего он чумазый-то такой? Он у тебя не моется, что ли?

– Вера, – сделалась серьезной хозяйка, – ты меня не пугай на ночь. Смотри, скорую тебе вызову, и увезут тебя в психушку. Закрой шкаф и присаживайся рядом. Давай телевизор посмотрим.