— Это очень неожиданно господин Пранций, вот я и потеряла дар речи. Вы из такой уважаемой семьи, а я… Я обычная девушка, сирота, да и как выяснилось колдунья.

Опустив голову Ойха вздохнула и потерла запястья, на которых красовались два браслета, особых, не дающих колдовать. В какой-то мере она даже рада была им, поскольку безумно боялась себя, да и стыдно было, за это своё уродство.

— Тому есть свои причины, возможно потом я расскажу о них, если ты дашь согласие. Ты будешь жить в доме моей семьи, обещаю обеспеченную жизнь, относительно спокойную, придётся потерпеть характер моего семейства, и моё право на тебя, как на женщину, — увидев, как она дёрнулась, он поспешил уточнить, — я самый обычный мужчина, бить и обижать тебя не собираюсь.

Ойха подняла глаза и дрожащим голосом произнесла:

— Господин Пранций, это действительно правда, не шутка и не проверка? В это очень сложно поверить…

Увидев слёзы в её глазах, он подошёл к ней и коснулся лица Ойхи, приподняв его за подбородок одновременно ласково и властно:

— Ойха Линс, это не шутка и не проверка, я действительно предлагаю стать моей женой. Не из любви, а по другим причинам, хотя ты мне нравишься.

Не отрываясь от его лица, глядя в карие глаза, поверив ему, она тихо сказала:

— Господин Пранций, я согласна стать вашей женой.

А кто бы на её месте не согласился, ещё позавчера она была уверена, что её казнят. Его рука погладила её по щеке и скользнула к шее, остановившись у цепочки, он осторожно коснулся украшения, но ничего не произошло, Ойха облегчённо выдохнула.

— Вот и умница, зови меня Синорг и на ты, уже завтра мы поженимся, — улыбнулся её будущий муж и нажал на какую-то кнопку на столе.

Практически сразу дверь открылась и зашёл Заулин, в руках святейшего была шкатулка. Он поставив её на стол, достал из, стоящей рядом, подставки специальные клещи, и с их помощью снял с запястий Ойхи браслеты, она тут же испуганно взглянула на Синорга, тот лишь прикрыл глаза и кивнул головой, мол всё нормально. А Заулин из шкатулки достал другие браслеты, сделанные более изящно, металл изысканно сплетался змейками и поблескивал россыпью красных и белых камней.

— Считай это моим свадебным подарком, — сказал с улыбкой Синорг.

— Благодарю, за всё, — глядя ему в глаза, ответила Ойха и тоже улыбнулась, о чём тут же пожалела, начинающая заживать губа лопнула, проступила кровь.

Он, нахмурившись, вздохнул и достал платок и бережно коснулся им её рта, она благодарно тронула его руку и взяла платок. Делая вид, что не заметил этой сцены, Заулин поднёс, уже знакомый Ойхе, прибор в который она положила руки. Как странно и невероятно, всего несколько дней назад, она делала это с совсем с другими мыслями. Браслеты на краткий миг засветились красным и чуть теснее охватили её запястья.

— Так всем будет спокойнее, госпожа Ойха, снять браслеты сможем только мы, — Заулин был сама вежливость.

— Вы ещё кое-что обещали, — Ойхе послышалась неприязнь в голосе Синорга.

— Да-да, конечно, вот возьмите, принимать два раза в день, и скоро все неприятные последствия пройдут, — сладким голосом пел святейший, протягивая Ойхе небольшую коробочку.

Она снова взглянула на будущего мужа, молчаливо вопрошая, он лишь кивнул ей и махнул рукой в сторону двери, Синоргу Пранцию явно надоело здесь находиться. Ойха не обращая внимания на боль в теле, буквально вылетела из комнаты, а затем и из самого здания Ордена. Ей всё ещё не верилось, что она жива, и что уже скоро станет женой человека из уважаемой и богатой семьи.

Она плохо помнила, как он усадил её в свой роскошный, по её меркам, электриль и привёз в не менее роскошную гостиницу. Сказал, что у неё есть минимум три часа на ванну и отдых, и уехал. Оставшись одна, Ойха немного осмотрелась и устремилась в ванную, какое это было блаженство, не меньше часа она лежала в горячей воде, желая избавиться от запаха заключения, пота и боли. А когда довольная и расслабленная вышла, замотавшись в огромное полотенце, на столике обнаружила поднос с закусками и напитками, какими бы не были мотивы Сино, его забота трогала сердце Ойхи. К возращению жениха, она была сыта и приведена в относительный порядок — волосы высушены и расчёсаны. А вот влезть в грязное платье, она так и не смогла себя заставить, разумно рассуждая, что он позаботится об одежде и была права. Синорг вручил ей свёрток с простой, но элегантной юбкой и красивой блузкой, не подумал он лишь об обуви. Зато, когда они уже покидали гостиницу, он вручил ей баночку с мазью, для раны на губе. В этот день она только и делала, что благодарила его. На что он даже пошутил:

— Давай, своё самое огромное спасибо, за всё сразу, а то устанешь.

А благодарить было за что, Ойха сбилась со счёта, сколько лавок, магазинов и мастеров они посетили в этот день. На её попытку остановить его, предложив съездить к тёте и забрать вещи, хотя бы бельё, он лишь отмахнулся. Готовое платье куплено было лишь одно, для завтрашнего посещения архива, Сино сразу заявил, что будет только запись, никаких обрядов в храме и прочего. А Ойхе было всё равно, да и служителей Ордена, любых, ей видеть совсем не хотелось. После ужина, он отвёз её в гостиницу, велев быть готовой завтра к полудню. Такую вот, в голубом платье с белыми цветами, и белой шляпке, с распущенными волосами, он привёз Ойху Линс-Пранций к огромному особняку, в новую для неё жизнь,

Идалина устала бороться со своими веками и закрыла их, быть участницей беседы ей больше не хотелось, а под ровные голоса мужчин очень неплохо дремалось. Вон девочка, которая считала почему-то себя ученицей Эдгара, спит, устроившись на подушках, прямо на полу. Сначала она ужасно её раздражала, но очень быстро заставила привыкнуть к себе, что-то в ней было такое. Может дело в возрасте, а она была именно в таком, когда начинает формироваться свой взгляд, но и когда ещё присутствует детскость, которая вызывает желание заботы и опеки. Поймав себя на этом желании Идалина изумилась, совершенно не узнавая себя, и следом пришла такая горечь, замешанная на тоске и чувстве вины. За то, что не знала Лессу в этом возрасте, не была рядом с ней, не участвовала в её формировании и взрослении, хотя может и к лучшему, чему она могла научить её… Ох Лесса, где она сейчас, здорова ли, в безопасности ли, в том, что дочь жива, Идалина почему-то не сомневалась, но не спешила озвучивать эту уверенность остальным, боялась. Как и другую, которую уже успел отвергнуть Эдгар, случившееся связано с его прошлым, её интуиция просто кричала о том. Но доказать она это не может, да даже если это так, что оно даст, женщина похитившая Лессу, если бы хотела, проявила себя. На секунду приоткрыв глаза, Идалина посмотрела на Эдгара — осунувшееся лицо, в синих глазах плескались тоска, боль и злость от собственного бессилия, она знала, что он любит Лессу, это было понятно ей ещё с прошлого раза. Её, Идалину, никто так не любил… Даже Адиус, про себя улыбнувшись, она не открывая глаз, увидела его лицо, это было так удивительно, заново узнавать друг друга, вроде бы и знакомый, но другой, взрослый, сильный, надёжный. От молодого мужчины, которым она когда-то увлеклась, остались только жажда к жизни и исследованиям, и конечно невероятная притягательность. Сегодня он впервые назвал Лессу дочерью, прежде, говоря о ней, он произносил лишь имя. Это случилось после того, как они перешагнули порог этого дома и он, с помощью Эджура, дал им всем знание местного языка. Он так и сказал этому магу:

— Мы ищем мою дочь, которую похитили, и помочь нам могут только йерен.

Какая-то, доселе неведомая, радость в ту минуту кольнула её сердце, она с трудом сдержала улыбку, посчитав её неуместной. Возможно общение с отцом, прерванное на столько лет, повлияло на него. Старик Викэн самый собранный и спокойный из них, от него исходит уверенность — всё будет хорошо, тоже что-то чувствует или даже предвидит, но не хочет озвучивать? Снова приоткрыв глаза, она бросила короткий взгляд на отца Адиуса, он действительно выглядел стариком, сколько же ему лет, двести или чуть больше двуста, однако он силён, крепок, как физически, как и магически, а ведь он несколько десятилетий провёл в мирах без Древа. Стихийники более зависимы от источника, хотя если вернуться к Эдгару, тот вовсе прожил на острове Мрака в заточении с наложенными печатью и заклятием зверя, а выглядит прекрасно. Очень давно Дагрий рассказывал ей о том месте, особое оно, меняет природу мага, его способность взаимодействовать с источником, так что последствия ещё могут себя проявить. Хозяин дома, этот Эджур, в Эдгаре чуть дырку взглядом не прожёг, не приходилось ему, видимо, встречать такого сильного стихийника. Вообще внимание он им всем уделил, но особое Эдгару и ей. Сам Эджур был тёмным, на первый взгляд не особо сильным, но что стоит тёмному магу чуть припрятать себя.