– Живая? – обрадовался Алешка.

– Почти, – так же загадочно ответил Митёк.

– Здорово! Давайте ее в реку выпустим. Она там размножится.

– И что?

– На следующее лето рыбалка будет классная. – И он без всякого перехода протянул папе записку из бутылки.

Папа прочитал и нахмурился. Передал записку Митьку.

Митёк прочитал и задумался. Поскреб бороду. И сказал:

– Занятно.

– Кому как, – надулся Алешка. – А человек в беде.

– Ладно, – сказал папа, – обсудим эту проблему за ужином.

И давно пора – солнце уже клонилось к закату.

– А чем ужинать будем? – спросил Митёк.

– А вот. – Папа толкнул ногой сумку с почти живой рыбиной. И она отозвалась своим широким хвостом. – Пожарим с картошечкой.

– А можно уху сварить, – мечтательно проговорил Митёк.

– Лучше и то, и другое, – вставил Алешка. – И побольше.

– И без хлеба, – высказался я. – Хлеб мы и дома можем поесть.

– А я бы колбаске порадовался, – снова размечтался Митёк.

– Точно, – согласился папа. – На сковородку ее и яйцами залить.

– Вот только не это! – Митёк даже руками замахал. – Я уже два месяца одними яичницами живу. Скоро кукарекать стану.

И мы еще долго спорили о том, что бы нам такое сделать на ужин.

– Эй! – послышался вдруг из-под горки слабый женский голос. – Я замерзла!

Папа испуганно хлопнул себя ладонью в лоб. У Митька виновато забегали глаза.

– Все вы! – упрекнул нас папа. – Из-за вас маму чуть не забыли. Живо – два кирпича!

– А зачем маме кирпичи? – Алешка удивленно распахнул глаза. – Ей и так нелегко.

Митёк выскочил наружу, подобрал возле дома два кирпича и помчался вниз, к машине. Мы – за ним.

Он подложил кирпичи под колеса и взял маму под руку.

– Не стыдно? – спросила она с упреком.

– А я зато рыбу пожарю, – смущенно пообещал Митёк. И оправдался: – Мы увлеклись. Меню обсуждали.

С папой мама весь вечер не разговаривала. Только за чаем бросила в его адрес:

– Митёк хоть кирпичи принес. А ты?..

Папа опустил голову. Сделал вид, что очень расстроен. Притворяшка!

– Так что, Серега, будем решать с этим Васькой? – быстренько перевел разговор Митёк. – Надо его выручать.

Да, история непростая. Этот Васька украл поросенка. У самого себя. И продал его соседу. Чтобы мотоцикл купить. И – хитрец такой – распилил на сарае дужку замка и вызвал участкового. Будто у него жулики побывали.

– Мошенничество, – сказал папа. – И введение в заблуждение органов милиции.

Но чем дальше шел этот разговор, тем сложнее становилась ситуация. Оказывается, этот Васька с детства мечтал о мотоцикле. Уже давно, лет пятьдесят. И все деньги копил. А его вредная жена Клавдия купила на эти деньги себе шубу.

Васька ее боялся, поэтому смолчал и снова начал копить. Даже свою бензопилу, которой заготавливал на зиму дрова, продал. Но немного не хватало. Вот он и придумал.

– Аферист! – сказал я.

– Дурак! – сказал Алешка.

– Не такой уж он дурак, – возразил я.

– А я не про него, – отозвался Алешка.

«А про кого?» – подумал я.

– Участкового кто вызывал? – спросил Митёк папу.

– Сам Васька и вызвал.

– А заявление о краже кто писал?

– Клавдия.

– Вот! – Митёк поднял палец. – Нужно уговорить Клавдию забрать заявление.

– Бесполезно, – отмахнулся папа. – Железная баба, то есть женщина.

– Нужно послать к ней обаятельного человека, – сказала мама.

– Алешку? – спросил Митёк.

– Его маму, – сказал папа.

Мама открыла было рот, но возражать не стала. Кто ж будет возражать, если его обзывают обаятельным человеком.

– Ты поговоришь с ней по душам, – посоветовал папа.

– Точно! – вскочил Алешка. – И пожалуешься, что тебя заставили два часа грузовую машину с кирпичами на горке удерживать. Женщины любят друг другу на своих мужей жаловаться.

Митёк хмыкнул:

– Откуда ты знаешь?

– От папы с мамой, – не смутился Алешка.

– А что с Василием будем делать? – поспешил папа.

Алешка и тут не растерялся:

– Надо отдать ему мотоцикл. Который в сарае стоит. Пусть порадуется. – И пояснил, чтобы Митёк не расстроился: – Все равно он у вас не заводится. Не жалко.

– А что? – поскреб бороду Митёк Лосев. – Это мысль. Как говорится, устами младенца…

– Мед бы пить, – закончил за него Алешка.

– Я другое хотел сказать, – растерялся Митёк. – Но твой намек понял. Завтра из любимого улья рамочку с медом выну. У меня знаешь какие пчелы?

Ну и тут он начал расхваливать своих пчел. Какие они трудолюбивые, какой хороший мед делают, как они его – Митька – любят. Он, наверное, так своими книгами не хвастался, как умом своих пчел.

А про трагическую записку из бутылки никто почему-то не вспомнил.

И про полуживую рыбу тоже.

На следующее утро мы выкатили из сарая мотоцикл, подкачали шины.

Митёк оседлал мотоцикл, мама отважно села на заднее сиденье.

– Отставить! – вдруг железным голосом скомандовал папа. – Без шлема я ее не отпущу. Да еще под горку. – И добавил для убедительности: – Я все-таки милиционер.

Митёк беспомощно обернулся.

– А у меня второго шлема нет, – растерянно оправдался писатель.

– Щаз! – спохватился Алешка и умчался в дом.

– Он сейчас дырявую кастрюльку принесет, – испугалась мама.

Но она в этот раз Алешку недооценила. Он примчался с солдатской каской со звездой из кабинета Лосева.

– Во!

Мама с удовольствием надела каску, застегнула под подбородком ремешок и достала из кармана зеркальце:

– Как?

– Блеск! – сказал Алешка. – Автомат возьмешь?

– Не стоит – Клавдия меня испугается.

– Так ей и надо, – сказал Митёк. – Поехали.

Мотоцикл мягко тронулся и беззвучно, как безмоторный велосипед, покатился вниз. Все быстрее и быстрее. Мамины волосы тут же выбились из-под каски и летели у нее за спиной, как красивое золотистое облако.

– Здорово! – сказал Алешка. – Как партизанка на коне.

– Ну-ну, – буркнул папа.

Вернулись они довольно скоро. Все втроем. На одном тракторе. Которым управлял благодарный Васька. Точнее – Василий. Он был почти уже старик. Но очень прыткий. Остановил трактор возле машины. Спрыгнул на землю, помог спуститься маме и тут же поднял у машины капот.

– Занятно, – сказал он задумчиво.

А после этого, не оборачиваясь, только протягивал назад руку и командовал Митьку:

– Ключ на восемь. Торцовый на двенадцать. Отвертку. Шпильку.

– У меня нет, – сказала мама.

– Ну и не надо, – покладисто согласился Василий. – Заводи, Митрий!

Митёк вставил спереди кривую заводную ручку и резко ее крутанул. Машина послушно взревела.

– Ладно, – сказал Митек и что-то еще подкрутил.

Двигатель снизил обороты и забормотал – ровно, устойчиво, надежно.

– Всего делов-то, – сказал Василий, вытирая ветошью руки. – Давай ехай!

Митёк сел за руль. Газанул. Машина птицей взлетела на горку. Так что чуть не врезалась в ворота гаража.

Василий попрощался со всеми за руку, даже со мной и Алешкой, сел в свой трактор и запылил по дороге.

– Всего делов-то! – гордо сказал Митёк, когда мы подошли к машине. Сказал так, будто это он ее починил.

Мама сняла каску и отдала ее Алешке.

– Уговорила Клавдию? – спросил он.

– Легко, – кивнула мама. – Кирпичами ее растрогала.

– И что она сказала?

– Она сказала… – Мама задумалась, припоминая. Взглянула на папу. – Она сказала: «И-и-и, милая. Васька мой – паразит. А твой, видать, не лучше!» И забрала заявление.

Папа хмыкнул и отвернулся.

Я думаю, про эти кирпичи под колесами мама до Нового года ему напоминать будет.

Митёк торжественно загнал машину в гараж и поскреб бороду:

– А теперь неплохо бы и медком полакомиться. Знаете, какой у меня мед? Гречишный!