Возвратившись от Эйверета, Наль, не вдаваясь в подробности, сообщил матери, что они достигли примирения, и за будущими супругами выбор даты помолвки. Брови Айслин с кисточками надломились, словно от подступивших слез, но она с сияющими глазами бросилась обнимать сына. Теперь нужно было заставить его пригнуться, чтобы поцеловать в макушку.

— Беги, — улыбнулся он. — Скорее скажи остальным. У нас будет много хлопот.

Эйруин, давно ожидавший этого решения, отложил работу в своем кабинете. С верхнего этажа слышались радостные голоса. Потом все они миновали оставшегося в холле Наля — Айслин и ее служанка, помогавшая Эйруину в ювелирном деле младшая сестра Иделинд и сам он со своей женой Дэллайей, и ушли. Должно быть, к Эйверету. А оттуда вместе — к портному, к менестрелям, на торговую площадь…

Переступив порог дома поздним вечером, Айслин нигде не увидела сына. Он мог уйти на встречу с друзьями, но на душе отчего-то стало неспокойно. Наконец она нашла его на опустевшей кухне. Было темно, если не считать скудных бликов очага. Наль сидел перед ним, откинувшись на стуле, с трубкой Лонангара, и неподвижными глазами смотрел на догорающие дрова.

— Нальдерон… — прошептала Айслин, замерев на пороге. — Огонек. Я не желала…

Второе имя ему могли дать в честь Лайзерена, Рожденного под Хвостатой Звездой. Не дали, хотя эльфы не склонны к суевериям. Однако, оно закрепилось за ним в качестве прозвища столь же естественно, как имя героя Последней войны Деруина, или Дерона, Доблестного.

Наль медленно повернул голову.

— Я полностью принял твой выбор, мама. Вы назначили дату?

— Да; после весеннего равноденствия. — Айслин приблизилась и ласково положила ладонь ему на плечо. — Быть может, есть другой способ… укрепить твою связь с отцом?

Он усмехнулся, повел трубкой:

— Это из-за дурной репутации? Мелочь. Я позабочусь о репутации нашего Дома.

Затянувшись, он выдохнул клубящееся облако сизого дыма. Глухой, сладковато-горький запах табака окутал ее, увлекая в прошлое. Айслин отступила на несколько шагов. Это было жестоко. Возможно, он сам не сознавал того. Она должна была смириться, что — несмотря на все — ее выбор для сына также жесток.

— Не беспокойся. — Он закашлялся. — Если ты будешь счастлива, я тоже буду.

В начале лета состоялась свадьба. Временить, как принято, после помолвки год-другой, не стали — ожидание и так было слишком долгим. На церемонии Наль как глава семьи вывел жениха и невесту к гостям.

К ночи, когда торжество еще было в разгаре и в доме, и в саду, он незаметно для других выскользнул за ворота. На соседней улице ждал слуга с лошадью. Вскоре Наль уже тихо ехал по поросшим лишайниками каменным улицам. Было так светло, что даже человек со своим слабым зрением смог бы явно рассмотреть эти живые узоры на стенах и обочинах. Если хватятся, слуга должен сказать домашним, что господин отправился погулять. Подробности знать необязательно даже самому слуге. Для этого оружие Наля скрывал плащ. В городских воротах юношу остановили.

— Никто не должен покидать Исналор в одиночку, — сообщил страж с рассеченной шрамом бровью. — Ужели не знаете вы о новом положении?

— Я не покидаю его. Это прогулка. Я вернусь на рассвете.

— Мы не можем выпустить вас, лорд, — вмешался страж с заплетенными по обеим сторонам лица тонкими косичками. — И прогулка в одиночку опасна даже для воина. А теперь ночь.

Летняя северная ночь светла, однако все еще лишена живительного прикосновения солнечных лучей. Все понимали необходимость предосторожностей.

Наль упер руки в бедра:

— Я лучший среди моих ровесников и многих старших воинов, командир двух дюжин, превосходно вооружен, а лошадь моя из самых быстрых аэль-арнредарских скакунов. Откройте ворота.

Первый страж опустил глаза на носки своих сапог, чтобы собрать терпение и такт для вежливого ответа, однако их внезапно окликнули сверху.

— Разве это не друг Меральда, из Фрозенблейдов?

Стражи и Наль запрокинули головы.

— Ортлейк, разве пост твой не расположен шагах в сорока отсюда? — в тон ему поинтересовался тот, что с рассеченной бровью.

Эльнор с остреньким носом и перехватывающим волосы на лбу кожаным шнурком просунул голову и плечи меж зубцов стены и перегнулся вниз.

— Покой и уединение на моем посту, куда я вернусь тотчас, — широко улыбнулся он. — Здесь же чувствуется напряжение.

Наль закусил губу, окидывая стражей у ворот быстрым взглядом. Он мог бы сорвать с пояса одного связку ключей. Он не сомневался, что ему хватит скорости. Однако беспрепятственно отпереть дверь уже никак не выйдет. А если бы и вышло, за ним обязаны выслать погоню, как за беглецом. Ах, какая досада!

— Напряжение почувствуется над твоими ушами, когда начальник смены узнает о твоих не в меру заботливых маневрах, — невольно подхватывая улыбку, качнул головой тот, что с косичками.

Повинуясь порыву, Наль шагнул вперед.

— Призываю вас троих в свидетели, — громко сказал он, поднимая руку. — Даю слово, что буду осторожен. Всю ответственность за выход я беру на себя. Дайте мне пройти.

Стражи переглянулись.

— Ответственности не можете вы с нас снять, ибо не вы возлагали, — возразил второй страж. — Как воин вы должны знать, что означает долг, и какова цена непоправимой ошибки.

Юноше стоило больших усилий не дать воли гневу. В конце концов, окажись он на воротах, бесстрастный отказ выпустить любого одиночку являлся бы и его прямой обязанностью. Внезапная мысль пришла ему в голову. Когда стоящие внизу стражи повернулись к желающим поохотиться твайлари, Наль тихо удалился от ворот и поспешил возвратиться в оживленный Сумеречный квартал, что только проехал на пути к стене. Домой в эту ночь он все равно не вернется.

Вскоре еще четверо конных твайлари остановились у городских ворот. На всех просторные длинные плащи — вынужденная подстраховка, к которой приходилось прибегать всегда, покидая помещение. Цена ошибки была воистину страшна, не успей они скрыться в тени до восхода солнца. Получив разрешение выйти из города, твайлари выехали на луг и повернули к северу. Оказавшись достаточно далеко от стены, трое остановились, закрывая собой четвертого. Развязав тесемки на груди, тот скинул свой плащ, и сидевший позади него, крепко прильнув к его спине и спрятав голову под будто бы неряшливо пузырившимся капюшоном, Наль соскользнул с коня. Он поменялся с девушкой, ехавшей на его лошади, и протянул каждому участнику авантюры по два кроленя — символическая благодарность ценой в кувшин хорошего вина.

— Вы говорили, что не станете отлучаться далеко, лорд, — окликнула его девушка, когда Наль взял курс далее на север. Лица и волосы твайлари призрачно белели на фоне леса.

— Не стану, — заверил он. — Здесь довольно близко.

Ночь дышала сыростью, прохладными запахами хвои, земли и цветения. Наль отмечал знакомые места, деревья, поросшие мхом валуны. Он действительно взял самую быструю лошадь из конюшни — подарок Эйверета Айслин и Налю в день помолвки, а рядом со Снежным Вихрем на бедре у него висел железный меч. «Кровь троллей не содержит железа, — объясняли преподаватели в Университете и Академии, — потому элемент этот совершенно чужд им и способен успешно побороть.»

Позади остались деревня Лимр и огоньки Эстадрета. Сумрачный лес оборвался и отступил вправо. Перед всадником открылась убегающая к горизонту равнина. Он повел лошадь тихим шагом. Горный хребет по левую руку вздымался, как спина исполинского спящего животного. Где-то вдали за деревьями скрывалось озеро, от которого тянулись призрачные вуали тумана. Белесые клочья его выползали на равнину и из леса, клубясь над землей.

Проехав еще немного, Наль спешился. Ему показалось вдруг, что далеко-далеко, среди горных уступов сверкнули враждебным желтым светом круглые огоньки — глаза наблюдавших за ним троллей. Он двигался совершенно бесшумно. Оставил лошадь бродить неподалеку, а сам уселся прямо на землю, положил перед собой оба меча и опустил руки ладонями вниз, чтобы касаться покрытой мшистыми кочками и лишайниками скалы. Это было опасно, безрассудно, но он не мог и не желал находиться нигде более в эту ночь. Именно здесь чувствовал он покой и утешение. Чуткое ухо ловило шорохи мягких пушистых лап, вздохи леса, взмах крыльев охотящейся совы. Если понадобится, он готов защищаться. Но пока вокруг было мирно. Наль поднял лицо к небу и позволил себе на мгновение закрыть глаза.