– Папа в Сиэтле. Сказал, там очередные переговоры, но что-то он зачастил в этот город.

– Думаешь, дело в той самой Элеонор, о которой он почти ничего не рассказывает?

– Определенно.

Юджин хитро усмехается.

– Ладно, не скучайте. Вон там бар. Подают отличные коктейли в черно-красных тонах, – улыбается и театрально закатывает глаза. – Еще одна заморочка моей малышки Кендалл. Но маски – класс. Мне ведь идет, правда? – подмигивает и удаляется к толпе людей, только что вошедшей в зал через массивные шторы.

– Выпьем? – обращаюсь к Скайлар и обнимаю ее за талию.

Скай ежится от прикосновения моей ладони к ее обнаженной спине, но кивает в знак согласия. Она берет меня под руку и сдержанно улыбается, а я сканирую взглядом ее лицо. Все-таки идея с масками интересная. Возможно, попрошу Скайлар оставить маску сегодня и в спальне.

Уже час потягиваю черный ром, разглядывая людей вокруг. Откуда их столько? Кто они все? Такое чувство, что Кендалл созвала весь бостонский бомонд. Точнее – его юную часть.

Молодые девушки в коротких черных платьях громко хихикают. Их бойфренды или, скорее, партнеры на одну ночь не устают болтать и присасываться к своим напиткам. И где-то среди них есть парень Кендалл. Среди всего этого зверинца, в который не вписываюсь ни я, ни Скайлар.

Думаю, он тоже из индустрии моды. Такой звездный мальчик с голограмм рядом с Кендалл. У него смазливое личико, тело резинового Кена, томный взгляд и словарный запас из пары фраз: «Детка, хочешь проверить, какой я классный?» и «Детка, я кончу тебе на лицо».

Или второй вариант: тело все того же Кена, но покрыто татуировками – Кендалл всегда нравился Эзра. И плюс одна фраза: «Детка, я знаю, ты хочешь меня», – для большей дерзости.

Черт возьми, да мне плевать, как выглядит бойфренд Кендалл. Он уже меня бесит – он посмел притронуться к ней, когда она была еще не готова. Уверен, он воспользовался ей. Или, и того хуже, взял силой.

Чувствую, как начинаю закипать.

Тогда я разобью ему морду прямо здесь вместо «здравствуй».

Мои параноидальные мысли прерывает Скай:

– Эй, Бостон, пора за стол. Уже объявили.

Объявили? Я и не слышал.

Стираю с лица следы растерянности, приглашаю Скайлар взять меня под руку и вместе с ней направляюсь к прозрачному столу «номер один», по левую сторону от подиума, рядом с сияющим «ураганом» из хрустальных нитей.

Стенли машет нам рукой, и мы усаживаемся рядом с ними, напротив табличек с нашими именами.

Значит, с каких-то пор, приглашенных в последний момент садят за главный стол?

Если бы Кендалл однажды встретила логику, они бы не нашли общего языка.

За столом десять мест. И восемь из них заняты. Пять – семейством Фраев: Юджин, Стенли, близнецы Тристан и Джордан и малышка Ривера, которой летом стукнуло пятнадцать. Два места закреплены за мной и Скай. На восьмом, напротив Скай, сидит мужчина, судя по табличке, какой-то Чейз. Но мне нет до него никакого дела, ведь два места напротив меня пусты. Места Кендалл и Локвуда. Но ни Кендалл, ни гребаного Локвуда нет на этих гребаных местах.

Где они? И кто такой, мать его, этот Локвуд?

От мыслей не отвлекает даже Чейз, который оценивающе осматривает Скайлар и меня. Плевать. Меня это мало волнует. Потому что он здесь. Сидит напротив, и я его вижу. В отличие от долбаного Локвуда.

На вид Чейзу лет тридцать пять. Но тут решает внешний вид. Темные волосы выкрашены в пепельно-белый и уложены кверху. Вместо рубашки – просторная черная футболка с глубоким вырезом, сверху – ассиметричный пиджак в атласную черную полоску. Никогда бы не купил такое. На шее вместо галстука или бабочки небрежно болтается узкий черный шарф, перетягивающий цветные татуировки. Уверен, он старше, просто пытается выглядеть моложе.

Чейз постукивает татуированными пальцами по столу и переводит взгляд со Скайлар на меня. Но мне плевать, потому что на весь зал резко взрывается музыка, а над черным глянцевым подиумом зажигается яркий прожектор. В свете его белых лучей появляется Кендалл, и я забываю, как дышать. Все мое внимание фокусируется на ней.

И она божественна.

В миллионы раз красивее, чем хрустальный «ураган», потому что она живое его воплощение.

На ней короткое серебристое платье на тонких бретелях, полностью расшитое камнями. Она пестрит тысячами сияющих огней. Платье блестит, как диско-шар, отражая от себя свет люстр, и потрясающе контрастирует с темной кожей Кендалл. Ее длинные ноги обтягивают такие же длинные черные сапоги, достигающие почти до середины бедра. А на руках выше локтя – капроновые черные перчатки, украшенные теми же камнями, что и платье.

Кендалл улыбается. Она словно ангел. Сияет так, будто сошла с небес, и я настолько очарован, что не сразу замечаю парня по правую сторону от нее.

Это гребаный Локвуд. И он ее гребаный парень.

Мне не нужно знать, чтобы сделать вывод. Достаточно видеть его на подиуме рядом с ней. В день ее рождения. Достаточно наблюдать, как он берет ее за руку. Мать твою. Улыбается. И ведет ее вперед, по всему подиуму, чтобы я на это смотрел.

Кендалл виляет бедрами. Ставит ноги, будто идет по тонкому тросу. Настоящая королева. Ее походка профессиональна, и это потрясающе. Но я не могу сосредоточиться, не могу наслаждаться ее красотой, когда рядом с ней он.

Какой-то вычурный сосунок. Смазливый, как я и предполагал. Только слишком худой и высокий для Кена. Черная густая челка закрывает половину лица. Как он еще не споткнулся? Под блестящим черным пиджаком нет ничего. Только выпирающие ключицы и бледная белая кожа. Брюки, на которых висит какой-то длинный кусок ткани, как косая юбка, посажены слишком низко. Не удивлюсь, если к концу вечера его член вывалится наружу. Лишь бы не рядом с Кендалл.

И они оба двигаются так грациозно, так отточено. Ступают уверенно, с высоко поднятыми головами. Кендалл улыбается в своей серебристой роскошной маске, усыпанной стразами, и становится в стойку на краю подиума. Королева. И гребаный Локвуд обнимает ее. Их фотографируют со всех сторон. Гости вопят от восторга. Громко аплодируют и присвистывают.

Локвуд спрыгивает с подиума, будто рядом нет ступеней, и тянет руки к Кендалл. Под радостные возгласы толпы она прыгает в его объятия. Смеется, вскидывая руки вверх. Локвуд кружит ее, пока ведущий произносит вступительную речь в микрофон, и я готов поспорить – это какая-то интернет-звезда, потому что его лицо мне знакомо.

Гребаный Локвуд ставит Кендалл на ноги и, взявшись за руки, они идут за наш стол. Я выпрямляюсь и демонстративно беру за руку Скайлар. Да, по-детски, но это не я, это порция рома. И как на зло мне захотелось еще.

– С днем рождения, милая! – Стенли и Юджин обнимают свою дочь, следом налетают братья-близнецы и Ривера.

На мгновение умиляюсь, забывая о Локвуде. Я вспоминаю о своей семье. Об Эзре и Серене, мелкой И́тали. Я так соскучился. И с удовольствием бы сейчас обнял их всех.

Семейные объятия прерываются, и Кендалл садится напротив меня, между Чейзом и гребаным Локвудом. Она, наконец, замечает меня. Смотрит на меня. Сверлит меня взглядом сквозь прорези в своей блестящей маске. И улыбается.

– Давайте поднимем бокалы за нашу Кендалл! – кричит ведущий, и по залу проносится звон стекла.

Наш зрительный контакт утерян. Вместо ее глаз я смотрю на то, как сосунок Локвуд целует Кендалл в щеку.

Программа вечера потрясающая. Еда потрясающая. Алкоголь, музыка, атмосфера – все просто потрясающее. И я бы мог насладиться этим, если бы не был так взбешен.

Совсем не узнаю себя. Я никогда не злился. А сейчас сижу и смотрю, как Кендалл танцует с Локвудом, и не могу успокоиться. Его руки слишком низко. Он сам слишком близко к ее телу. Куда смотрит Юджин и почему ничего не имеет против? Это ведь его дочь!