1995 г. «Через чуждые людям реформы…» Через чуждые людям реформы Мы прошли, словно через войну, По утратам завысили нормы: Потеряли народ и страну. Если вырвется память на волю, Чтоб летать и назад, и вперед, Отзовутся фантомною болью И Союз, и советский народ. «Не целуй и на плече не висни…»
Не целуй и на плече не висни, Не вини меня и не винись. Не просил судьбу о легкой жизни — Знал, что не бывает легкой жизнь. Сожаленья? Но от них нет проку. Покаянья? Не для людных мест. Чем острее чувствую дорогу, Тем сильней на спину давит крест. Не стели мне лесть ковром под ноги И не пой на полную луну. Тяжело идти… Но все дороги Впереди сливаются в одну. «На просеке звенят призывно косы…» На просеке звенят призывно косы, А из-под ветки вылезает гриб. Июль. Но нет жары. Блуждают грозы. Плывет по лужам сладкий запах лип. Желтеет на тарелках дачных репа. В стаканах с водкой тают крошки льда. Птенцы уже не отрицают неба, Случайно выпадая из гнезда. «И годы пролетают, словно дни…» И годы пролетают, словно дни. И дни ползут, как годы, со двора. Что звания и должности?! Они — Не более чем вечная игра. Топлю камин. В крови утихла прыть. Все испытал – не вижу новых тем. Мне в юности хотелось кем-то быть, А вот теперь не хочется никем. «Цыганские крымские зори…» Цыганские крымские зори. Сияние скифских небес. Из амфор античное море Взывает: «Проснись, Херсонес…» Развалины древнего храма И дикий кустарник вокруг. Разыграна временем драма: Не будет ни встреч, ни разлук. Ахейские песни забыты. Но слышу в молчанье колонн Таинственный зов Афродиты — Над нею не властен Харон. НА ЛЕСНОМ ПЛЯЖЕ На песке, словно мрамора белые глыбы, Неподвижны. Наш сон охраняют ужи. Это светлое море наплакали рыбы, Налетали высокое небо стрижи. Над водой – паруса. Жарких сосен иголки Осыпаются вниз. Птичий свист – из кустов. Словно амфоры – наши тела. Мы осколки Древних царств и приморских больших городов. Южный ветер крушит облака-монументы, Тени рушатся в море. Резвятся стрижи. Мы лежим. Мы врастаем в песок. Мы бессмертны. Мы вернемся бесплотные, как миражи. «Я живу вне времени. В строке…» Я живу вне времени. В строке — Евнухи, гетеры и поэты. В комнате, как в старом сундуке, Пыль и пожелтевшие газеты. Сам себе и цезарь, и бедняк, Необъятна тесная квартира. Не коснется времени сквозняк Моего языческого мира. Накормлю кота. Сварю обед. Жаль, что не купить понтийских мидий. Буду пить вино, набросив плед. Буду пить, как пил вино Овидий. «Мне скучно с тобой, Артемида…» Мне скучно с тобой, Артемида, Я тигров с ладони кормил. Я воин царя Леонида, Мы встанем с ним у Фермопил. Я слушаю песни о Трое, Сияет мой щит под лучом. Не хитрый охотник, а воин, Зверей не обижу мечом. У тигров иная планида, Им в жертву раба принесу. Я воин царя Леонида, Нет воинам равных в лесу. «Вздыбятся барханы. Ветра струи…» Вздыбятся барханы. Ветра струи К солнцу поползут. Заставят лечь. Словно кобра, капюшон раздует Над седой пустыней черный смерч. «Эгейский мрамор. Голоса…» Эгейский мрамор. Голоса Жрецов. И скрип дверей. А ветер нянчит паруса Рогатых кораблей. Морской пейзаж: античный вид. Причалы ждут гостей. Гуляет золото в крови И по рукам людей. Еще и Троя не в золе, Ахилл не стал врагом. И боги ходят по земле Ахейской босиком. «Скука. У окна листаю Плиния…» Скука. У окна листаю Плиния. Вечер, словно в язвах, в звездном крапе. То ли горсть снежинок, то ли инея Дряхлая сосна зажала в лапе. К прокурору, словно к прокуратору, Праведных ведут. Месть дышит в темя. Плиний-младший в письмах к императору Сквозь столетья видел наше время. Нам не служат правдою и верою Консулы. За ними – пепелища. Пусть уж лучше ничего не делают, Чем в азарте обирают нищих! |
