– Язычники принесли ее в жертву. Это так страшно… Я больше ничего не могу сказать.

– Говори! Ты уже ничем меня не удивишь.

– Больше я ничего не в состоянии рассказать. Спросите, пожалуйста, у других.

– Кто это сделал? Семетопетес?

– Да, они, и священник Хармавахит.

– Они втянули Хармавахита!.. Решил, что я умер, и примкнул к группировке моего бездарного старшего брата!

– Простите меня…

– Рой, ты ни при чем. Ступай, Хармавахит идет. Как удачно он появился… Спрошу напрямую. Пусть эта дорога в порт, дорога у Львиной скалы, станет его дорогой в преисподнюю.

– Господин Дикка, поберегитесь! Нельзя выступать против бога Солнца!

– Ра не будет этого терпеть! Жрец извратил волю бога в свою пользу. Он напрасно думает, что бог поддержит его во всех трусливых поступках. Он насквозь прогнил. Рой, тебе пора уйти. Ты ничего не слышала. Уезжай быстрее из этого прогнившего города, возвращайся к родителям. Найди себе мужа и живи, может быть, и небогатой, но достойной жизнью. Иди!

Взмахнув левой рукой, Дикка отослал девушку и крикнул, стоя под Львиной горой:

– Хармавахит!

Шедший по верхней дороге священник обернулся на голос.

– Кто там?

– Не узнаёшь? Это Дикка. Спускайся сюда.

– Господин Дикка? Вы так изменились… Поспешу к вам.

Священник с тремя сопровождающими спустился с Львиной скалы на песок.

– Как я рад видеть вас в добром здравии!.. Это благодаря силе бога Солнца. Я каждый день от всего сердца молился за вас.

– А не ты ли обратился в ересь Семетопетес?

– Что вы говорите!.. К тому же их вера – не ересь. В далекой древности у них и у нас были общие боги… Но не лучше ли скорее в крепость? Я позову слуг.

– Нет нужды.

– Госпожи вас ждут.

– Мне нет дела до этих грязных женщин.

– Что вы такое говорите? Они денно и нощно беспокоились о вашем благополучии.

– Потому что без меня им будет нечего есть.

– Ни в коем случае!

– Что с Микул?

– Забудьте об этой девушке. Она не может быть вам полезна.

– Вы убили ее?

– Что?

– Принесли в жертву? С каких это пор бог Солнца Гизы стал требовать человеческих жертв? В далекой древности фараон строго запретил приносить человеческие жертвы. Это языческий обычай. Нечистый.

Священник отвечал спокойным голосом:

– Вы устали, господин Дикка. От кого вы услышали эту ложь?

– Тогда я хочу увидеть Микул. Приведите ее сюда.

– Эта девушка нарушила порядок, установленный в крепости. Эти нарушения уже нельзя было больше терпеть. Она – деревенщина, не знающая городских обычаев.

– Она просто не следовала дурацким правилам, придуманным прогнившим сбродом. И из-за этого ее убили?

– Вернули в деревню. И дали с собой все, что ей было нужно для счастливой жизни до конца дней.

– Ложь! У всех на виду ее затащили на зиккурат, связали руки и ноги и утопили в воде. Потом сняли кожу с ее тела, и мать Семетопетес плясала, надевши ее на себя. Из ее черепа сделали кубок, из которого пьет Семетопетес!

Это кричала Рой, свесившись с верхней дороги.

Лицо Дикки исказилось от гнева.

– Это непростительное злодеяние! Хармавахит, ты совсем свихнулся!

– Нет, я не знал, что мать с дочерью пойдут на такое… Я не желал этого… Господин Дикка, что вы делаете?!

Дикка вытащил меч и погнался за священником.

– Эй, остановите его, дураки! – крикнул священник своим охранникам, которые тут же окружили Дикку.

– Разойдитесь, порублю!

И Дикка глубоко вонзил бронзовый меч в спину Хармавахита, пытавшегося взобраться на Львиную скалу.

Охнув, священник скатился на песок у подножия скалы. По песку быстро растекалась кровь. Бывшие с ним люди с криками разбежались и бросились к дороге.

Вокруг Львиной скалы образовалась толпа. Люди издалека с ужасом наблюдали за этой трагедией.

В салоне первого класса снова заиграла прекратившаяся было веселая музыка. Создавая атмосферу вечеринки, музыка не давала людям впасть в полное отчаяние. После столкновения прошел уже час, но большинство пассажиров еще не осознавали всей серьезности ситуации. Хотя уже было заметно, что нос корабля несколько опустился и появился крен на правый борт.

Большая часть пассажиров первого класса, следуя указаниям распорядителя, надела спасательные жилеты поверх не затрудняющей движения одежды и собралась на шлюпочной палубе. Пассажиров второго и третьего классов откровенно проигнорировали, сообщив им о ситуации значительно позже.

В 00:45 первую шлюпку спустили на воду. Многим женщинам и детям казалось, что оставаться на палубе все-таки безопаснее, и они не хотели садиться в спасательное судно. Из-за этого в 65-местную шлюпку погрузилось только 28 человек. В час ночи уже всем было понятно, что носовая часть «Титаника» накренилась. Шлюпки стали спускать в ледяное море в окружении айсбергов одну за другой. Но в каждой из них женщин и детей было меньше половины того количества, на которое они были рассчитаны. Ведь многие жены не хотели покидать своих мужей.

Из всех шлюпок, спущенных той ночью в море, впоследствии больше всего споров вызвала шлюпка № 1 с правого борта. Хотя все шлюпки остались не заполненными полностью, в этой, рассчитанной на сорок человек, оказалось всего двенадцать пассажиров.

Музыканты оркестра сначала играли в салоне первого класса, а потом перешли на шлюпочную палубу, прямо сразу возле парадной лестницы, и продолжили играть там. В том, что пассажиров удалось удержать от паники, огромная заслуга этих героических людей, подбадривавших всех своей жизнерадостной музыкой.

Под свежие ритмы с палубы продолжали регулярно пускать сигнальные ракеты, извещавшие о бедствии. А тем временем нос корабля медленно, но неудержимо продолжал уходить под воду.

Бродившие по корабельным коридорам пассажиры начали наконец понимать, что «Титаник» обречен. Корабль был настолько роскошен, что до последнего момента людям казалось, будто они находятся на твердой земле.

Постепенно шлюпочная палуба наполнилась людскими возгласами, криками женщин и детей. Многие женщины не хотели расставаться с мужьями.

Джек Вудбелл и археолог Уолтер Уайт пытались посадить своих жен в шлюпки. Они уже сняли вечерние наряды и надели спасательные пояса поверх свитеров.

– Только женщины, только женщины и дети! – не уставал повторять распорядитель. – Пожалуйста, поторопитесь! Только женщины и дети!

– Я не могу тебя оставить! – кричала Нэнси, обняв мужа.

– Я мужчина, – сказал ей Вудбелл. – Как-нибудь все сложится. У меня много сил.

– Такой ледяной океан!

Вудбелл не знал, что на это ответить. Мысль об этом заставила его вздрогнуть, и не только от холода.

– Нужно, чтобы выжили хотя бы те, кто может выжить.

– Не говори так. Что же это за корабль такой!.. Прости меня, не надо было уговаривать тебя ехать.

– Перестань, – сказал Вудбелл.

Он смотрел, как Нэнси и жена археолога с помощью матросов садятся в шлюпку.

В этот момент Джейн Уайт вернулась из шлюпки на палубу.

– Ты что-то забыла, Джейн? – спросил Уолтер.

– Мадам, поторопитесь! – сказал ей матрос.

– Нет, я останусь, – отрезала она.

– Отправляйтесь!

В этот момент шлюпка приподнялась и отделилась от палубы.

– Я всегда гордилась твоей работой, – сказала жена археолога, – мы так долго были вместе; я и дальше пойду вслед за тобой.

Они сели на скамью на палубе и стали вместе смотреть на море.

Палуба наклонялась все круче. В шлюпки стало садиться больше людей. И все же они заполнялись не до конца.

Как ни странно, не было видно ни одного человека, похожего на пассажира третьего класса; большинство – из первого, в крайнем случае из второго. Пассажиров третьего класса проигнорировали, и им было сложно даже выйти на шлюпочную палубу.

Началась посадка в следующую шлюпку. Подошел полковник Джон Джейкоб Астер в сопровождении молодой жены. Когда та села, он задал вопрос члену команды: