В 21:30 Лайтоллер отправил шестого помощника Муди к впередсмотрящему, находившемуся на площадке на мачте, с приказом внимательно следить за айсбергами, особенно небольшими.

Все меры против айсбергов, предпринятые командирами «Титаника», свелись к смещению курса на юг, закрытию иллюминаторов в носовой части и приказу впередсмотрящему внимательнее следить за ледяными глыбами. Они были уверены, что на двоих впередсмотрящих вполне можно положиться, чтобы избежать столкновения.

На мостике царила надменная уверенность в том, что какой-то там айсберг – совершенный пустяк для лучшего в мире корабля.

После этого «Титаник» еще дважды получал предупреждения об айсбергах.

В 21:40 поступила телеграмма с парохода «Месаба»:

«“Месаба” “Титанику”. С 42° до 41° 25’ СШ и с 49° до 50° ЗД обнаружен крупный айсберг и ледяные поля. Погода ясная».

Этот айсберг находился точно по курсу «Титаника». Среди выживших в катастрофе никто не мог сказать, была ли эта телеграмма доставлена на мостик.

В этот момент добавилось еще одно трагическое обстоятельство. «Титаник» был переполнен богачами. А у них всегда много срочных дел, и личных, и служебных, так что в радиорубке скопилась буквально гора их телеграмм, ждущих отправки. После девяти вечера в зону связи вошла радиостанция мыса Рейс на юго-востоке Ньюфаундленда, и радиорубка «Титаника» целиком переключилась на отправку телеграмм пассажиров. К тому же один из двух радистов, Гарольд Брайт, ушел к себе в каюту поспать, поэтому второй, Джек Филлипс, уже не мог справиться с этой работой.

Последнее предупреждение поступило на «Титаник» в 22:55. На расстоянии от 10 до 19 морских миль к северу от «Титаника» дрейфовал в окружении айсбергов пароход «Калифорниан», который передавал предупреждения всем кораблям в округе.

Радист с «Калифорниан» вызывал радиста «Титаника». Это был уже четвертый вызов с «Калифорниан». В ответ он услышал крик Джека Филлипса:

– Заткнись! Я занят! Ты мешаешь работать! Я на связи с мысом Рейс.

Радист «Калифорниан» еще какое-то время слушал радиообмен «Титаника», а потом, в 23:30, выключил радиостанцию и пошел спать.

В этот день «Титаник» получил семь предупреждений об айсбергах, в которых вновь и вновь повторялось, что примерно в 78 милях впереди по его курсу находятся огромные ледяные поля.

В 23:40 впередсмотрящие «Титаника» Фред Флит и Реджинальд Ли ожидали окончания своей вахты. Смена должна была произойти ровно в полночь, и они собирались, освободившись, спуститься вниз, выпить горячего чаю и забраться в теплую постель.

Воздух был ледяной, и уже несколько минут назад они заметили впереди что-то вроде дымки, растянувшейся слева направо на две мили.

Как ни удивительно, на наблюдательной площадке не было бинокля. Его забыли взять на борт при отправлении из Саутгемптона.

Все произошло неожиданно. Флит заметил что-то впереди. Оно становилось все больше и быстро приближалось. Флит срочно связался с мостиком, подал три сигнала колоколом и поднял трубку. На мостике трубку взял шестой помощник Джеймс Муди, несший вахту под руководством первого помощника Мердока, который в десять часов сменил Лайтоллера.

– Ты что-то заметил? – спокойно спросил он.

– Прямо по курсу айсберг, – ответил Флит.

Офицеры были хорошо подготовлены и хорошо знали, что делать в такой ситуации. Мердок сразу же подошел к телеграфу и приказал остановить машину, потом, обращаясь к рулевому, крикнул: «Лево руля, до отказа!»

Затем он потянул за рычаг и закрыл водонепроницаемые переборки в трюме. Корабль стал медленно поворачивать влево.

Выспавшись в отведенной ей комнате, Микул открыла глаза с первыми лучами солнца и почувствовала, что рядом кто-то есть. Поднявшись, она поняла, что это ей не показалось – у входа стояла женщина в роскошном платье.

На вид ей было лет пятьдесят. Микул подумала, что женщина старше ее матери. Крупный орлиный нос, горящие, глубоко посаженные глаза.

– Это ты знакомая Дикки? – спросила женщина.

– Да.

– Какие у тебя с ним отношения? – снова спросила она. Было непонятно, что на это ответить. – Если ты ему и понравилась немного, не радуйся. У Дикки уже есть девушка.

Сказав это, она быстро повернулась и ушла. Дверь осталась открытой, и через нее был виден освещенный солнцем песок двора.

Микул неподвижно сидела на кровати, когда вошел Дикка и пригласил ее пойти с ним поохотиться на болоте поблизости. Он дал ей новое белое платье и предложил переодеться. Платье было из такой красивой ткани, что захватывало дух. Надев его, Микул, волнуясь, последовала за Диккой.

С этого дня у нее началась жизнь, похожая на сон.

На охоту они поехали на боевой колеснице. Ее тянуло быстроногое животное, которое называлось лошадь. Вдвоем с Диккой они добрались до просторной болотистой местности возле Нила. За ними следовали воины на трех других колесницах.

Микул поняла, что воины подчинялись Дикке. На своих колесницах они везли много всякой еды.

Подстрелив из лука болотную птицу, ее сразу же разделали и зажарили на вертеле на костре. Поели фруктов, выпили вина. Дикка сказал, что ему хотелось разок съездить с ней на охоту.

На следующий день она поступила в школу.

После утренних занятий чтением и письмом они с Диккой, бывало, ездили на охоту. Та была для Дикки чем-то вроде работы. Он объяснил, что нужно каждый день тренироваться, чтобы хорошо владеть оружием на случай войны. А когда не было охоты, Дикка вместе с подчиненными оттачивал приемы фехтования на мечах.

К Микул приставили служанку, девушку примерно ее возраста, по имени Рой. Об этом тоже позаботился Дикка. Микул не хотелось, чтобы ей прислуживали, но она была рада появлению подруги.

Рой ни за что не соглашалась войти в класс, как бы Микул ее ни звала. Она всегда ждала окончания занятий снаружи. Микул это было неприятно, и она просила ее вместе ходить на уроки, но та говорила, что она – дочь раба, что не любит учиться, и всячески избегала школы. Тогда Микул решила, что каждый день будет сама учить Рой знакам письменности, которые ей объяснили на занятиях.

У Рой была белая, как мрамор, кожа и густые золотистые волосы. Не особенно красивая, но обладала хорошим характером. После занятий девушки ходили в ткацкую и швейную мастерские – вот этим ей заниматься хотелось. Дочери раба вход туда не запрещался, и они часто сидели рядом за ткацкими станками.

Еще можно было ходить к подножью зиккурата. Он располагался в границах крепости.

Первое время, подойдя к нему, Микул, напуганная его размерами, непроизвольно опускалась на колени, но постепенно, видя его перед собой каждый день, привыкла.

На зиккурате была устроена длинная-длинная лестница, ведущая на верхнюю площадку. Но, конечно, подниматься по ней было запрещено, и у входа на лестницу всегда стояли два воина с копьями.

Микул удивляло, что у подножья зиккурата раскинулись просторные поля, фруктовые сады и рощи. Пшеница на этих полях, оливы и фиги в садах давали обильный урожай. Все злаки и фрукты, которые вкушал фараон, произрастали в пределах крепости.

Зиккурат окружали не только съедобные растения – там были и цветы, украшавшие собой любое время года. Эти разнообразные цветы расцветали по очереди со сменой сезона.

Удивительно, что такие же сады раскинулись и на вершине зиккурата, как будто высоко в небе. Многие об этом говорили, да и издали, если посмотреть днем, там можно было заметить зелень деревьев. Дикка называл их висячими садами; он рассказал, что такие же есть и в городах Востока.

Это казалось совершенно невероятным, словно в сказке. Ведь в Гизе не бывало дождей, и на такой высоте воде неоткуда было взяться. Оставалось верить, что на зиккурате обитает бог. Только бог мог вырастить деревья в этом безводном месте.

Как бы то ни было, но благодаря этим фруктовым садам и цветочным рассадкам ветер всегда разносил по крепости сладкие ароматы.